Настоящая попаданка
Шрифт:
Женщина, тем временем, не отводя глаз разглядывала меня, потом переключила внимание на Гришку, затем — снова на меня. Мы все трое молчали, просто разглядывая друг друга.
— Вот ты какая стала, — тихо проговорила женщина наконец. — И сын уже взрослый. Время как вода течёт. А Тарман где же?
Я так поняла, что Тарман — это отец. Поэтому ответила:
— Они с Гиртаном лошадей пристраивают, сейчас придут.
Мать кивнула, прошла вперед, указала нам на таз с водой.
— Вода еще теплая, не успела остыть-то. Умойтесь. А нет — так я сейчас печь растоплю, да новой нагрею.
Мы не стали привередничать, умылись.
— Думаю, разговоры все на потом оставим. Время поздее, — сказал Тарман. Мы дружно кивнули.
— Так что поужинаем и спать.
Парана вытащила на стол буханку хлеба, миску творога и плошку с медом, а также глиняный кувшин с молоком.
Перекусили быстро, причем с нами за компанию поел только Тарман, Паранка отказалась:
— Ели уже.
Она в это время застилала нам постель на лавке под окном. А после, как мы освободили лавку у стола — и её застелила. Мы с Гиртаном под окном легли, а Гришка привычно устроился на лавке у стола. После чего хозяева потушили свечи, и дом погрузился в полную темноту. Поначалу я не могла уснуть на жесткой лавке, но, поворочавшись немного, вскоре задремала. Сами хозяева спали на печи, и, как я поняла, больше в доме никого не было. Гиртан вроде говорил, у меня еще брат есть? Интересно, где же он? Ладно, завтра узнаю. С этими мыслями я провалилась в сон.
Глава 28
Утром меня разбудил петух. За несколько месяцев я настолько привыкла вставать с его бодрыми «кукареку», что, вернувшись на Землю, поставлю себе такой же звонок будильника. Вот и сейчас я приоткрыла глаза и первым делом поискала люльку с Андрейкой — ведь его кормить надо. А в следующую минуту вспомнила, что я не дома, и что Андрейки тут нет. Сердце болезненно сжалось. Вероятно, я его вообще больше никогда не увижу. Навалилась тоска по детям. До сих пор мы были постоянно в пути, и думать, и вспоминать особо времени не было. А тут вдруг — остановка, мы в таком же деревенском доме, какой был у нас: как тут не почувствовать тоску по прежней жизни? Дом действительно был похож на наш. Та же одна комната — она же кухня, разве только прихожая немного другая: у нас выход прямо был, а тут будто бы сбоку. Та же печь, лишь немного иначе сложена, тот же стол, те же лавки и котелки. Даже окно со ставнями — всё как у нас.
Снаружи, конечно, дом отличался. Видно было, что когда-то он был окрашен, но краска вылиняла и стёрлась со временем. Туалет и коровник были не отдельными зданиями, а словно продолжением дома, только входить надо было с улицы всё равно. Я немного прошлась по участку, посмотрела посадки. Помидоры у них тут крупнее, мясистее. А это что? О Боже! Это же черешня! Мама дорогая, держите меня семеро! Черешня? В сентябре?
Попробовала. Действительно, черешня. У нас с Гиртаном на участке она вообще не росла, но вот у Глашки, соседки нашей, была. Так мы всей деревней к ней ходили за ягодой.
— Поздний сорт, — раздался за моей спиной голос, и я, обернувшись, увидела отца. — До самой зимы плодоносит. Посадили уже после твоего отъезда.
— Ясно, — ответила я несколько скованно. Я не знала, что еще сказать, и надеялась, что он не будет пускаться в воспоминания, ведь я ничего не знаю о жизни Славы тут, могу попасть впросак, если начнёт задавать вопросы.
— Как ты, дочка? — кашлянув, спросил Тарман. Видно, ему было тоже немного неловко.
— Всё хорошо. У вас семеро внуков. Вернее, четыре внука и три внучки.
— Четыре внучки, — ухмыльнулся мужчина, — у Несента девчонке два года. Больше пока нет детей, но какие их годы?
— А где же они? — я помнила из разговоров с Гиртаном, что Несент — это мой младший брат. Стало быть, он женился и дочку они родили.
— Дак в этой же деревне, через пять домов от нас. Днём сходим. Сын-то на полях — сбор урожая в разгаре, а невестка дома, с девкой сидит. Но в обед придёт — пообщаетесь. Надолго к нам?
— На пару дней, не больше. Гришу — старшего сына — в Академию Магии провожаем.
— Неужто магик? — изумился отец.
— Да. Знаешь, как он мне по хозяйству помогал? И посуду магией чистил, и пеленки Андрюшкины — это младшенький наш. Так что он молодец.
— Вижу, гордишься ты своими детьми, Владислава, — задумчиво произнёс отец, — а сама-то особо вроде никогда не рвалась учиться.
— Люди меняются. Особенно, когда у них появляются дети, — пожала плечами я, внутренне холодея: а ну как, сейчас скажет, что я не его дочь. Надо сворачивать этот разговор.
— А матушка еще не встала? Давай я хоть помогу по хозяйству: коров подою, яйца из-под кур выну. А то и завтрак могу приготовить.
— Ну, ступай. Ведро в коровнике, корзина для яиц в курятнике — всё, как обычно. Но завтрак оставь — мать сама захочет приготовить для гостей.
Я кивнула и двинулась в сторону коровника, подумав, что у себя дома Слава сделала всё в точности, как у родителей. Также оставляла ведро в коровнике, а корзину в курятнике, хотя — я знаю — в деревне больше никто так не делал, все хранили эти посудины в доме.
За завтраком, который состоял из каши, сырников и омлета с зеленью — матушка расстаралась — мы с Гиртаном рассказывали о детях. Бабушке и дедушке интересно было послушать, какие у них внуки, сколько кому лет — и прочие подробности. Затем мужчины завели разговор об охоте, о величине урожая в этом году — и о прочих мужских темах. Меня же матушка отозвала в сторону и начала пытать, счастлива ли я с мужем. Я не знала, куда и деться от смущения. Чтобы перевести тему, воскликнула:
— Матушка, у меня же для тебя подарок есть!
Это было действительно так. Я привезла матери пару пластинок для маникюра и немного косметики. Достала всё это богатство, разложила на лавке, и принялась красить Парану. Та с удовольствием погрузилась в процесс, периодически хватая зеркало и поглядывая в него. Под конец я убрала ей кутикулы и заусенцы на руках, подравняла ногти маникюрными ножницами, прошлась пилочкой и наконец — нанесла лак перламутрово-розового цвета. Мать пришла в восторг. Она крутилась перед зеркалом, рассматривала свои ногти, вертя рукой и так, и этак.
Мужчины отвлеклись от своих разговоров и тоже любовались на Парану. Тарман так и вовсе, глядя на жену, усы подкручивать начал.
— Бабушка, ты выглядишь прекрасно! — сделал женщине комплимент Гришка. — С такими красивыми ногтями я не могу позволить тебе мыть посуду!
С этими словами парень взмахнул рукой — и миски, стоявшие на столе, стали чистыми — вместе с ложками, котелком, сковородой и прочей посудой.
Паранка и Тарман только рты раскрыли.
— И правда — магик! — выдохнул удивленно отец. — Слышь, мать, один из внуков-то у тебя магик! В Академии учиться будет!