Настоящее христианство
Шрифт:
Разумеется, отсюда не следует, что все евангельские слова исторически достоверны по определению. Но оценить их достоверность можно (если это можно сделать вообще) только с помощью кропотливой работы историка, в которой участвовал и я сам вместе с другими исследователями, о чем в данной книге говорить было бы неуместным. Я могу лишь сказать, что, по моему убеждению, четыре канонических евангелия в целом дают вполне исторически достоверный портрет Иисуса из Назарета. Как об этом, подводя итоги, говорит историк Джон Робертс, автор монументальной «Всемирной истории» (History of the World, 1980), «[Евангелия] не стоит отбрасывать в сторону; историки создавали свои труды, опираясь на куда менее достоверные свидетельства о куда более запутанных предметах». Портрет Иисуса, который нам дают канонические евангелия, вполне вписывается в мир Палестины 20–30–х
«Царство Божие близко». Именно это в первую очередь провозглашал Иисус во время своего общественного служения. Он обращался к тому миру, о котором мы говорили в прошлой главе, к миру иудеев, мучительно ожидавших того дня, когда Бог избавит их от гнета язычников и исправит мир — то есть когда он станет их Царем в полном смысле слова и навеки. Евангельское повествование переплетает древние обетования с тогдашней обстановкой, а в центре всего оказывается Иисус. И у нас нет никаких весомых оснований сомневаться в том, что он именно так и понимал свою задачу.
Но что же он имел в виду? Пророк Исайя, в согласии с некоторыми псалмами и другими библейскими текстами, утверждал, что когда Бог наконец воцарится, произойдут следующие вещи: (а) обещания и замыслы Бога будут реализованы; (б) Израиль избавится от гнета язычников; (в) зло (в частности, зло, которое совершают могущественные империи) будет подвергнуто суду; (г) Бог установит новое правление, при котором воцарятся справедливость и мир. Описывая приход этого времени, пророк Даниил говорит о том, что Бог произведет суд над чудовищами (то есть языческими империями), оправдает свой народ и наведет порядок. И тогда мир будет исправлен. Поэтому слова о наступлении Царства Божьего напоминали обо всей этой истории и говорили, что она достигла своей кульминации. Божье будущее ворвалось в настоящее. Небо пришло на землю.
Современники Иисуса уже могли слышать подобные слова о наступлении Царства Божьего. Когда еще Иисус был ребенком, иудейские повстанцы дважды призывали соотечественников отказаться от переписи, навязанной Римом, и, соответственно, не платить подати империи. «Не должно быть царя, кроме Бога», — говорили они, утверждая, что настало время царствования Бога, а не порочных властителей. Римляне, как обычно, подавили эти восстания с холодной методичностью и жестокостью. И потому само выражение «Царство Божие» должно было в умах многих иудеев того времени ассоциироваться с распятием — с обычным видом казни для повстанцев. Так что же имел в виду Иисус, говоря о том, что это Царство наступает уже сейчас?
Он верил, что древние пророчества исполняются. Он верил в то, что Бог Израилев творит нечто новое, что он радикальным образом обновляет и перестраивает Израиль. Родственник Иисуса Иоанн Креститель также возвещал наступление Божьего Царства и призывал народ приготовиться к встрече того, кто придет после него, используя яркий образ топора, лежащего у корней дерева. Бог, говорил Иоанн, способен воздвигнуть детей Авраама из камней, лежащих на земле.
Но у этой спасательной операции Бога была одна отличительная черта. Речь здесь шла не просто о том, что Бог Израилев одолеет нечестивых язычников и оправдает свой народ, но о чем–то более радикальном и полном. Бог будет судить не только язычников, но и сам Израиль; Бог будет действовать по–новому, так что ни в чем нельзя быть уверенным; Бог действительно выполнит обетования, но таким образом, какого никто не мог бы ожидать или себе представить. Бог бросает Израилю новый вызов, который связан с его обетованиями Аврааму: Израиль и в самом деле свет миру, однако сейчас он скрывает этот свет под сосудом. Настало время для решительных действий. И вместо обычного вооруженного восстания Израиль сейчас должен показать язычникам образ истинного Бога — не с помощью войны и насилия, но через любовь к врагам, подставляя вторую щеку, проходя еще одно поприще. Этот вызов Иисус бросил Израилю в Нагорной проповеди.
Но как он мог передать людям столь радикальную весть? Как он мог сообщить об этом аудитории, ожидавшей от него чего–то совершенно иного? Для этого Иисус использовал две вещи: символы, включая символические действия, и истории. Так, избрание двенадцати ближайших последователей («учеников») само по себе было красноречивым символом, который указывал на воссоздание народа Божьего, двенадцати колен Иакова. Об этом же говорили совершаемые
Но для Иисуса исцеления не были просто попыткой создать передвижной центр оказания медицинской помощи. Он исцелял не только ради того, чтобы избавить людей от страданий, хотя и это было важно.
И не только ради того, чтобы собрать вокруг себя слушателей. Сами эти исцеления с огромной силой передавали его весть. Бог, Творец мира, действовал в Иисусе, дабы исполнить свои обещания, открыть глаза слепым и уши глухим, освободить людей и исправить все в мире. Люди, находящиеся на дне, с удивлением увидят, что они оказались наверху. «Блаженны кроткие, — говорит Иисус, — ибо они наследуют землю». И он сам пришел, чтобы это совершилось.
Кроме этого, Иисус рассказывал истории. Они пленяли воображение его слушателей именно потому, что одновременно и соответствовали и не соответствовали их ожиданиям. Древние пророки говорили о том, что Бог снова насадит Израиль после долгой зимы изгнания; Иисус рассказывал о сеятелях, о том, что какие–то семена дают всходы, но многие из них были брошены напрасно, о семени, которое растет незаметно, а затем внезапно наступает жатва, о маленьком семечке, превращающемся в огромный куст. Эти притчи не были, как их часто понимают, «земными историями с небесным смыслом». Иисус стремился к тому, чтобы небо сошло на землю и соединилось с ней навеки, чтобы Божье будущее вошло в настоящее и здесь осталось. Но когда небо спускается на землю, а земля к этому не готова или когда Божье будущее вторгается в настоящее, а люди продолжают дремать, неизбежно случаются катастрофы. Как и в случае Иисуса.
В частности, людей, которых мы сегодня назвали бы «религиозными правыми» и которых направляла неофициальная группа давления, называемая фарисеями, возмущали его слова о том, что Царство Бога придет именно таким образом, через служение самого Иисуса. В равной степени их возмущало и то, как Иисус провозглашал это Царство через символические действия, принимая в свою компанию всевозможных «неправильных» людей: бедных, отверженных, ненавистных сборщиков налогов, фактически всякого человека, пожелавшего к нему присоединиться. И наиболее знаменитые притчи Иисуса были ответом именно на подобные критические замечания его оппонентов. Стоит вспомнить, например, притчу о двух сыновьях (Лк 15). Младший сын покидает дом, покрывая бесчестием и себя, и всю свою семью, а затем, раскаявшись, возвращается домой, где его ждет удивительный прием. Старший сын, не покидавший дома, чувствует горькую обиду, когда видит, как радушно его отец принимает назад вернувшегося блудного сына. Притча перекликается со многими ветхозаветными темами: например, с изгнанием и возвращением в истории Иакова и Исава. Как и большинство других притчей Иисуса, эта история вынуждает слушателя найти в ней свое собственное место, чтобы открыть нечто важное об Иисусе — и о себе самом. Иисус хотел сказать людям этой притчей: вот почему продолжается праздник со всевозможными «неправильными» людьми, вот как вы будете выглядеть, если откажетесь в нем участвовать. Царство Божье совершается прямо у вас под носом, а вы ничего не замечаете. Хуже того, если вы этого не заметите, вы рискуете оказаться вне Царства.
Но учение Иисуса возмущало не только эту неофициальную группу давления, которая (разумеется) желала вернуть Израиль к верности Торе и видела, что слова Иисуса не вписываются в их схему. Весть о Царстве, как мы могли видеть, звучала как призыв к неповиновению, так что ключевые игроки тогдашней сложной системы власти не могли не обратить на нее внимания. Ирод Днтипа (бледная копия своего отца Ирода Великого, тем не менее человек достаточно жестокий и обладавший властью) в то время носил официальный титул «царя иудейского», и его тень падает на многие страницы евангелий. Однако подлинным центром власти был Иерусалим, где находились знатные священники, управлявшие Храмом. Именно им принадлежала реальная власть. А за ними стояла наивысшая власть Рима, которую осуществлял правитель, опираясь на поддержку стоящих в соседней Сирии военных частей. Когда иудеи во времена Иисуса читали рассказ Даниила о четырех чудовищах, выходящих из моря, чтобы напасть на народ Божий, они считали, что четвертое и самое свирепое чудовище — Рим. А это означало, что наступило время, когда Бог вмешается в течение событий, возьмет власть в свои руки, избавит свой народ и исправит весь мир. Слова Иисуса о Царстве должны были восприниматься именно таким образом.