Настоящий американец 3
Шрифт:
— Ага, вали все на меня! — вскинулся я, но быстро обуздал эмоции, подошел к бару, плеснул себе виски и одним глотком выпил. Так и знал, что эта чертова Сара принесет мне неприятности. Еще это дура-Донна за языком не следит. Пегги Пейдж точно разнесет ее слова по всему городу. Вот дерьмо!
— Вообще-то это вы вдвоем насели на моего отца с идеей конкурса, — помощь пришла с неожиданной стороны. Катрин впилась недобрым взглядом в сидящих на диване кузин. — А теперь у моего отца из-за этого нападения могут быть неприятности!
— Он-то здесь причем? — от наезда подруги Донна даже
— Напали на победительницу организованного им конкурса! — по слогам объяснила мисс Фицпатрик. — Более того, мой отец в этом году баллотируется на пост мэра Мидлтауна! Еще нужно объяснять какого рода неприятности грозят моему отцу?!
— Я поняла! И не нужно на меня кричать! — огрызнулась Донна.
— Кстати, почему ты не участвовала в конкурсе? — Катрин нанесла по подруге новый удар.
— Действительно, почему? — поддержала ее жена Билли. — Катрин понятно, из-за чего не стала участвовать — ее отец организовал конкурс, а тебе что помешало?
— А мне мама не разрешила! — отбиваясь, закричала Донна. — Вы же это знаете, — добавила она уже тише и с просительной интонацией.
— Только с твоих слов! — припечатала Катрин, а Джессика развернулась вполоборота и с подозрением уставилась на свою кузину.
— Вы это к чему ведете?! — Донна вскочила с дивана и начала затравленно озираться.
Миссис Пэйдж переводила взгляд с одного оратора на другого и жадно, словно губка впитывала все услышанное.
— Леди, давайте все успокоимся, — попытался разрядить обстановку Билли. –
— Нет, пусть они скажут, в чем меня подозревают! — не желала успокаиваться Донна.
Билли тоже умел брать голосом:
— Конкурс красоты — это совместный проект. — Фрэнк подал идею, девушки ее подхватили, Роберт Фицпатрик организовал. Виноватых нет! Всё!
— Вот именно! — поддержал его Дерек, а я вернулся в кресло. Достал сигарету из пачки и закурил. Все, завтра же уезжаю в Европу!
В образовавшейся тишине раздался всхлип:
— Этот псих ее побрил! Понимаете? Побрил! Я не хочу быть лысой! — Джессика разревелась.
— Никто на тебя не нападет, перестань, — подсела к ней Сьюзан и принялась успокаивать.
— Фрэнк, сделай что-нибудь! — потребовала Донна, обнимая кузину с другой стороны.
— Что сделать? — не понял я.
Вместо ответа Донна закатила глаза.
— Можно организовать патрули, — выдвинул предложение Билли.
— Да так и надо сделать, — поддержал его Дерек.
— Я завтра уезжаю в Европу, — сказал я совсем не то, что от меня ожидали.
— Фрэнк, как ты можешь?! — на меня наехали сразу все дамы.
— Да не могу я больше эту поездку откладывать! — я впечатал сигарету в пепельницу и вновь налил себе выпить.
— Фрэнк бизнесмен, а искать преступников — дело полиции, — сделал попытку меня обелить Билли.
— Я подключу к патрулированию города охрану своих заводом, — откупился я.
Взгляды большинства присутствующих дам потеплели, а вот Джессика осталась обиженной.
Нет, а что она хотела? Что я буду ночевать под ее окнами и оберегать ее шевелюру? Так у меня есть дела поважнее. Меня детектив в Париже ждет. Видимо, что-то уже нарыл раз прислал телеграмму на абонентский ящик. А дальше у меня в планах Швейцария, нужно посетить штаб-квартиру Международного Олимпийского Комитета, а после — Бельгия. Проверю как идет ремонт замка, да и встретиться там кое с кем надо.
Париж встретил меня дождем. Я посчитал это добрым знаком. Заселился в Le Meurice, оставил объемные чемоданы американского миллионера Фрэнка Уилсона в сьюте с видом на парк Тюильри, и, захватив с собой лишь небольшой рюкзак с вещами Теодора Петрова, направился в мотель намного проще, где не требуют документов.
Через два часа в новом образе я был в офисе детектива.
Жан Стекольникофф, он же Иван Матвеевич Стекольников встретил меня без особого воодушевления. Попытался продавить взглядом пока я усаживался в кресло для посетителей, затем вздохнул, словно смиряясь с чем-то неизбежным, и полез в сейф за документами.
— Ваша информация подтвердилась, — сухо уведомил он меня, а далее начал рассказывать о своем расследовании, которым занимался эти полгода на территории Австралии и Новой Зеландии. О многочисленных плантациях, на которых наравне с мигрантами из Азии трудились дети-сироты из Великобритании, о публичных домах, где детей-сирот заставляли обслуживать клиентов, о кладбищах, где не выдержавших издевательств детей хоронили пачками. — Здесь фотографии и негативы, показания местных жителей и бывших сирот, тех кто выжил, — закончил детектив безжизненным голосом, пододвигая ко мне объемную папку. — Месье Петров, такого ужаса, в который мне пришлось окунуться, выполняя ваше задание, я нигде и никогда не видел, — Стекольников поднял на меня глаза, они горели праведным гневом. — Эти нелюди, сотворившие все это с детьми не должны остаться безнаказанными! Видзоры должны заплатить за все сполна!
— Так я и пытаюсь вознести им по заслугам. — Он что думал, я с ним спорить начну?
— Я в деле! Раз уж влез в это дерьмо. У меня есть связи среди журналистов, которые не побояться все это опубликовать, — детектив бросил наполненный праведным гневом взгляд на папку. — Правда, только здесь во Франции.
— То, что нужно. Лишь Франция в состоянии бросить вызов английскому королевскому дому, у остальных стран кишка тонка, так что вряд ли где-то в Европе, кроме как во Франции эту информацию осмеляться опубликовать порвыми, а вот перепечатать французскую прессу вполне могут, — не раздумывая, принял я его помощь.
Пора уже заканчивать с этим делом о сиротах. Самому от него становится дурно. Разошлю копии собранных детективом документов по газетам в США, там еще о канадских сиротах информацию добавлю и, надеюсь, те, кто навязал мне это дело удовлетворятся сделанным. А может дело не в высших силах, а просто у меня шизофрения? Нас же двое в теле. Фрэнк эмоциональный малый, вот разрыл в моей памяти информацию о бедных сиротках и впечатлился, да так, что мне покоя не дает. Может и на Сару это он напал? А почему нет? Он на нее сильно обижен, вон даже вешаться решил. И сейчас мстит. От Торонто до Мидлтауна ехать всего три часа, так что вполне мог за ночь обернуться, пока я спал.