Настоящий
Шрифт:
Мое сердце сделало бешеный толчок, потому что он выглядел также невероятно сексуально, как и всегда, и мне действительно захотелось не замечать этого. Но я думаю, что просто невозможно скрыть такую явную сексуальность.
— Он хочет, чтобы вы были здесь, — сказал мне Пит. И я не смогла не заметить его почти извиняющегося тона.
Сглотнув, я прошла вниз по проходу, и когда он поднял глаза, наши взгляды встретились. Мне казалось, его глаза зажглись, но я не смогла ничего прочитать по его выражению лица, когда он пристально смотрел
Его взгляд заставляет меня так нервничать, что внутри я опять задрожала.
Он самый сильный человек, которого я когда-либо видела в своей жизни, и я знаю, что иметь здоровых детей — это естественное желание для моих ген и ДНК, а с этим и отчаянное желание спарится с тем, кого я посчитаю главным самцом моего вида. Я никогда в жизни не встречала мужчину, который бы так пробуждал во мне сумасшедшие инстинкты спаривания, как он. От его близости у меня все горит. Это нереально. Эта реакция. Это притяжение. Если бы мне объясняла Мелани, я бы никогда не поверила этому и не чувствовала бы это, как будто у меня под кожей все кипит.
Как мне от этого избавиться?
Когда я остановилась перед ним на расстоянии вытянутой руки, он стянул наушники, и уголки его губ дрогнули, будто он мысленно ухмылялся над чем-то. Рок заиграл в тишине, и он резко выключил плеер. Он указал направо от себя, и я села, отчаянно пытаясь блокировать производимое им на меня влияние.
Шок и удивление, будто столкнулся в обычной жизни с кинозвездой, и его харизма сбивала с ног. У него была аура чистой грубой мощи, каждый сантиметр его плоского и мускулистого тела производил впечатление сильного взрослого мужчины, но очаровательное игривое выражение лица делало его молодым и игривым.
До меня вдруг дошло, что мы были моложе всех в этом самолете, а сидя рядом с ним, я вообще превращалась в подростка. Он ухмыльнулся и вальяжно откинулся назад, я никогда в жизни не встречала более уверенного в себе человека, от его взгляда ничего не могло укрыться.
— Ты уже познакомилась с остальной командой? — спросил он.
Я улыбнулась.
— Да.
На его щеках появились ямочки, и он уставился на меня оценивающе. Солнечный свет падал на его лицо как раз под таким углом, что засветились крапинки в глазах, густые черные ресницы обрамляли бездонные голубые колодца, в которые меня так и засасывало.
Все это сработает, только если я начну вести себя профессионально, так что я пристегнула ремень безопасности и приступила к делу.
— Ты нанял меня из-за конкретной спортивной травмы или скорее ради профилактики? — спросила я.
— Профилактики.
От его грубого голоса у меня по рукам побежали мурашки, а по тому, как он развернул свое большое тело ко мне, я поняла, что он не считает необходимым пристегивать ремень безопасности в собственном самолете.
Кивнув я позволила своему взгляду пройтись по его мощной груди и рукам, но потом поняла, что слишком нагло пялюсь.
— Как
Не отвечая, он просто протянул мне свою огромную руку со свежими шрамами на костяшках. Я уставилась на нее, пока до меня не дошел смысл жеста, и тогда я обхватила его руку двумя ладонями. Дрожь волнения и настороженности перешла от него ко мне. Его глаза потемнели, когда я начала потирать его ладонь большими пальцами в поисках узелков и уплотнений. Контакт кожи к коже оказался поразительно мощным, и я поспешила заполнить тишину, которая мертвым грузом повисла в воздухе.
— Я не привыкла к таким большим рукам. Руки моих студентов обычно легче массажировать.
Что-то его ямочек не видно. Может он не услышал меня. Кажется, будто очень увлечен, рассматривая мои пальцы.
— У тебя хорошо, получается, — ответил он низким голосом.
Меня зачаровал рельеф его ладоней, каждая из дюжины его мозолей.
— Сколько часов в день ты тренируешься? — я спросила и едва осознала, что мы уже в воздухе, так мягко взлетел самолет.
— Обычно по восемь часов. Четыре и четыре, — он продолжал смотреть на мои пальцы через прикрытые веки.
— Я бы хотела заняться твоей растяжкой после тренировки. Обычно это твои ребята делают? — спросила я.
Он кивает, но все еще не смотрит на меня. И вдруг он резко поднимает глаза.
— А что насчет тебя? Кто хлопочет над твоей травмой? — он указывает на перевязку на моем колене, которую стало видно из-под юбки, когда я села.
— Уже никто. Я покончила с реабилитацией. — При мысли о том, что этот мужчина видел то постыдное видео, меня начинает тошнить.
— Ты тоже меня гуглил? Или тебе сказал кто-то из твоих ребят?
Он высвобождает свою руку из моих ладоней и указывает вниз.
— Давай посмотрим, что там.
— Не на что смотреть.
Но он продолжает таращиться на мою ногу через эти свои черные ресницы, и я приподнимаю ногу на пару сантиметров, чтобы показать ему перевязку на колене. Он обхватывает мою ногу одной рукой, а другой расстегивает липучки и осматривает мою кожу, поглаживая большим пальцем шрам на коленной чашечке.
В том, как он касается меня, есть что-то… что-то совершенно иное.
Его рука на моем колене, и я могу чувствовать его мозоли на своей коже. Я. Не. Могу. Дышать. Он все всматривается, а я кусаю нижнюю губу и выдыхаю немногочисленный воздух, оставшийся в легких.
— Все еще болит?
Я киваю, но все еще могу думать лишь о его большой руке. Касающейся моего колена.
— Я бегала без наколенника, но теперь понимаю, что не стоило. Не думаю, что когда-нибудь смогу полностью восстановиться.
— Как давно это случилось?
— Шесть лет назад. — Я помедлила, а затем добавила, — И два года… когда это случилось во второй раз.