Настоящий
Шрифт:
Я думаю, это так мило, что Пит, считает Рема своим братом по духу, и если Рем — моя родственная душа, тогда Пит — соответственно мой брат… К счастью, вот идет моя лучшая подруга и спасает меня от глупых размышлений.
Вот она. Прямо, как из фильма "Блондинка в законе". Моя милая Мелани, с ярким розовым чемоданом, с распущенными светлыми волосами и солнцезащитными очками на голове. Она не тупоголовая блондинка, но ей определенно нравится наряжаться в одну из таких. Будучи эклектичным дизайнером интерьеров, она слегка эксцентричная личность. Все, к чему она прикасается — налаживается. И сегодня, она выглядит, как радуга, освещающая мой мир.
— Мел! —
— Выглядишь, как будто только после чертова пилинга, ты вся светишься, сучка, — говорит она, отстраняясь, чтобы осмотреть меня. — И ты надела платьице, а не спортивный костюм, так, так, так. — Она кажется сильно впечатленной. Затем, ее инстинкты самки переключаются на Пита, и ее голос приобретает сделай-из-меня-любовницу тон. — Что ж, привет.
— Снова здравствуйте, Мисс Мелани, — говорит Пит.
— О, Пит, называй ее Мелани, Мелани, называй его Педро. Идем, поговорим в машине, — говорю я им.
— У меня есть для тебя подарочек, — говорит Мелани, как только мы сели на заднее сиденье арендованной Эскалады. И она вытаскивает огромную пачку презервативов — размера XL и ребристые "для ее удовольствия" — из своей большой дорожной сумки. — На случай, если ты решишь не торопиться с детками, которых хочет Реми, — насмехается она, размахивая упаковкой в воздухе.
— Мне этого не нужно, подруга, можешь положить обратно в сумку. У меня есть гормональная капсула [2] в предплечье, помнишь?
2
Гормональная капсула — вид контрацепции, что под местной анестезией вводятся через небольшой разрез под кожу предплечья. Одной капсулы хватает на пять лет.
— О! Значит, ты можешь чувствовать все в процессе…
— Все, — радостно говорю я, и мое тело сжимается при воспоминании каждого. Отдельного. Дюйма. Ремингтона Тэйта внутри меня.
— Брук, у тебя реально сексуально-озабоченный вид. Расскажи мне все о себе и об этом секс-боге! — требует Мелани.
У меня округлились глаза, а затем я захожусь смехом, откидывая голову назад, и хватаясь за живот. — Не может быть, чтобы ты назвала меня озабоченной!
Мелани еще больше усмехается и меняет тон.
— Озабоченная. Озабоченннная. Озабоченнаяяя. Ты даже не можешь произнести его имя, не выглядя при этом возбужденной. Черт, да твою озабоченность можно почувствовать даже в твоих смсках. Особенно тех, отправленных по пьяной лавочке, скрытый алкоголик.
С опозданием я понимаю, что мы так увлеклись нашей беседой на заднем сидении, в то время, как Пит за рулем, и вдруг я чувствую, как мои щеки вспыхнули красным. Хватая Мелани за руку, я бросаю взгляд в сторону Пита, и до нее доходит, что мы не можем продолжать говорить "возбужденная", когда он рядом, ради Бога. Не то, что я ему не доверяю, но он парень. А это личное, черт побери.
— Аххх, — говорит Мел, и кивает, затем она визжит и снова меня обнимает, и я просто позволю ей дать мне немного любви, и дам ей взамен, потому что я соскучилась за своей маленькой энергичной Мел.
Таким образом, она доходит до того, что разговаривает с Питом о погоде в Чикаго, которая является ветреной, но солнечной и ужасно холодной вечером. Затем я забираю ее на обед.
После невероятно огромных порций
3
Панини — итальянский закрытый бутерброд (два ломтика хлеба, между которыми кладут кусочек ветчины, сыра, вяленых помидоров, может подаваться с паштетом, либо с соусом.
Босиком, каждый на двухспальной кровати, часы напролет мы сплетничаем.
Она рассказывает мне, что Кайл с кем-то встречается, а Пандора снова начала курить после того, как на ее электронной сигарете села батарея, а новую не успели доставить FedEx из-за плохой погоды. Очевидно, это был не ее день. И затем Мелани хочет узнать все обо мне, так что я рассказываю ей о нем. О песнях, которыми мы делились, о том, как я бутылками била отморозков Скорпиона. Также я рассказываю ей о Норе.
— Она всегда была слишком наивной для своего же блага, но что ты думаешь, она делала, присылая те поддельные открытки? — спрашивает Мел в полном замешательстве.
— Я не знаю, я даже не могу принять тот факт, что она сбежала от меня, когда я пыталась повидаться с ней.
Мы немного думаем об этом, обе нахмуренные и сосредоточенные, затем она вздыхает. — Честно говоря, Нора всегда была слегка милой дурочкой. Может, ей просто нужна смена обстановки?
— Может быть.
— Теперь перестань раздумывать и расскажи мне о твоем новом достойным-пускания-слюны романе.
Перекатываясь на живот, я болтаю ногами, и у меня вырывается мечтательный вздох. Реми на тренировке, мне кажется, он планировал сегодня бегать, и мне жаль, что я не бегаю с ним. Я скучаю за его растяжкой, за наблюдением за ним. Но становится так хорошо от разговора, меня прямо распирает от всего, что я хочу сказать.
— Это так ненормально, Мел. — я благоговейно шепчу, хотя кроме нас здесь больше никого нет. Но признаваться в этом для меня так важно, что я не могу говорить громче. — Я просто никогда такого не чувствовала. Всегда, когда он прикасается ко мне, Мел, на меня обрушивается тысяча приятных ощущений. Это лучше эндорфинов. Думаю, это окситоцин, говорят он очень сильный, слышала? Гормон объятий? Но я никогда раньше такого не чувствовала.
— Ты любишь его, глупая!
Я вздрагиваю, и решительно киваю. — Я просто не хочу говорить это вслух, — признаю я, мое сердце обнадеживающе колотится в груди от мысли, что это может быть взаимно.
— Потому что?
— Потому что он может не чувствовать того же! — Одна мысль об этом разбивает мне сердце.
Как Ремингтон справляется с эмоциями? Может ли человек с разными личностями любить и не любить кого-то?
Об этом больно думать.
В гостиной закрывается входная дверь, слышно шаги по ковру, и в дверях появляется он. От его вида у меня учащается сердцебиение. На нем черная влажная футболка с надписью «Chicago Bulls» красными буквами. Низко на узких бедрах у него тренировочные штаны, на этот раз — красные. Он выглядит настолько горячим, настолько восхитительным, таким мужественным и таким расслабленным в своей одежде, что кажется, у меня набухает грудь.