Наступление Ночи
Шрифт:
— Думаю, я должна была предположить, — Софи было известно, что Снадобье когда-то была членом Коллектива Черного Лебедя. И она знала, что Снадобье помогала Черному Лебедю исцелить ее способности после того, как Софи стала исчезать. Снадобье даже упомянула один раз, что она была вовлечена в таинственную аллергическую реакцию, которая случилась у Софи, когда той было девять лет… но Софи до сих пор не знала точно, что случилось в тот день. Мистер Форкл стер ее воспоминание и не отдал обратно.
— Ты действительно была частью проекта? — пробормотал Кинлин, глядя на Ливви, будто он никогда не видел ее прежде.
— Форкл хотел получить мою медицинскую
Еще одно имя, которое ударило Софи прямо в сердце.
Калла была одной из гномов, живущих в Аллюветерре, и она решила пожертвовать своей жизнью, чтобы спасти свой народ от смертельной чумы, которую развязали Невидимки и огры. Все, что осталось от Каллы, сейчас было красивым деревом под названием Панакес, растущим на пастбищах Хевенфилда, цветущим розовыми, сиреневыми и голубыми соцветиями, которые лежали у Софи в карманах. С тех пор, как она потеряла мистера Форкла, она постоянно держала с собой горстку целительных цветов. Они, вероятно, не спасли бы его, но она всегда хотела, чтобы был шанс попробовать.
— Моя роль заключалась в подготовке эмбриона Софи к имплантации в ее человеческую мать, — продолжала Ливви, — и я должна была убедиться, что тело ее матери примет ребенка так, будто тот ее собственный.
Софи поморщилась. То, как Ливви говорила о процессе, заставило девочку почувствовать себя какой-то инопланетной икрой.
— Почему ты выбрала моих родителей? — спросила она, вспомнив, что ее сестра слышала разговор Невидимок. — В них было что-то особенное?
— И да, и нет. Они были особенными, потому что не были особенными, если это имеет смысл. Нам нужно было, чтобы ты вела себя сдержанно в человеческом мире, поэтому мы искали семью, которая была не похожа на тот тип людей, которые готовы использовать свой интеллект или красоту в своих интересах. Они также должны были быть добрыми, любящими людьми, которые обеспечили бы безопасный, здоровый дом. И мистеру Форклу особенно нравилось недоверие твоей матери к человеческим лекарствам, так как это означало, что она будет менее склонна к тому, что ты примешь эти химические вещества, когда вырастешь.
— И все-таки… не было никаких других причин, по которым вы их выбрали? — надавила Софи.
— Если и были, Форкл держал их при себе. Причины? — спросила Ливви.
— Это может быть важно. Есть еще кто-нибудь в Коллективе, кто бы знал?
— … Возможно.
Софи не пропустила колебания Ливви.
Но Олден был сосредоточен на гораздо большем откровении.
— Так… ты знала, что Прентис невиновен, когда я арестовал его?
Ливви закрыла глаза.
— Да.
Слово было едва слышным выдохом, но, казалось, оно отразилось от стен, сотрясая комнату — квартиру — весь мир — до основания.
Потому что арест Прентиса изменил все.
Прентис был Хранителем Черного Лебедя, ответственным за защиту их самых ценных секретов… самым важным из которых, было существование Софи. И тогда немногие эльфы, знающие о Черном Лебеде, верили, что теневой организацией управляют злодеи. Итак, когда Олден обнаружил причастность Прентиса, он арестовал его, и тот предстал перед Советом. Члены Совета приказали сделать разрыв памяти (жестокий метод извлечения воспоминаний, телепатическое разрушение здравомыслия человека) и поручили Кинлину и Олдену выполнить задание. Они оба дали Прентису последний шанс сотрудничать, но Прентис настаивал на своем, позволяя им
— Как ты могла не сказать мне? — спросил Олден. — Как ты могла позволить мне арестовать его?
— Мы не знали, что ты схватил Прентиса, пока не стало слишком поздно, — тихо сказала Ливви. — Даже когда он произнес «Лебединая Песня», я думала, что это как-то связано с тем, что он расследует, а не с тем, что его собираются арестовать.
— Что он расследовал? — спросила Софи.
— Честно? Я не знаю, — призналась Ливви. — Тогда мы не стольким делились. Было безопаснее держать все разложенным по полочкам.
— Ну, мы знаем, что это как-то связано с символом Путеводной Звезды, — напомнила ей Софи.
Она уже собрала звездообразную карту схронов Невидимок в руинах разума Прентиса… и только после того, как она передала ему слова «Лебединая песня». Но это все еще не говорило им, как Прентис нашел символ, и с чего нужно начинать, или узнал ли он что-нибудь еще, когда сделал открытие.
— Что заставило тебя пойти за Прентисом? — спросила она Олдена, сожалея о вопросе, когда его глаза затуманились.
Он несколько раз моргнул, чтобы убрать сожаление.
— Кинлин заметил несоответствия в записях Прентиса. Времена, когда его кулон регистрации утверждал, что он был на своем посту в качестве Маяка Золотой Башни, но на самом деле его там не было. Так что я начал наблюдать пристальнее.
Ливви хмуро посмотрела на своего мужа.
— Ты никогда не говорил мне, что имеешь отношение к аресту Прентиса.
— А ты никогда не говорила мне, что Черный Лебедь на нашей стороне! — огрызнулся Кинлин. — Даже когда я признался, что мне приказали выполнить разрыв!
Олден вздрогнул.
Он и Кинлин раньше были Когнатами, у них были те же редкие телепатические отношения, которые Софи разделяла с Фитцем. Но это требовало абсолютного доверия и полной честности, и, когда Кинлин спрятал свои сомнения от Олдена о разрыве разума Прентиса, это безвозвратно повредило их связь.
— Я сделала все, что могла, — поспорила Ливви. — Я попросила тебя не делать то, во что ты не верил. И я скормила тебе вопросы, которые нужно задать, когда ты встретишься с Прентисом…
— Ты с ним встречался? — прервал Олден.
Кинлин отвернулся.
— За день до разрыва, — ответила за него Ливви.
Олден опустился в ближайшее кресло.
— Почему ты мне не сказал?
— Потому что… ничего бы не изменилось, — пробормотал Кинлин. — Было очевидно, что Прентис что-то скрывал.
— В этом-то и была проблема, — Ливви потерла центр лба. — Даже если бы вы двое отказались от разрыва памяти, Совет распорядился бы сделать это еще паре Телепатов. И Прентис не мог раскрыть, где была спрятана Софи… не тогда, когда проект был еще на такой ранней стадии. Смысл ее рождения у людей — позволить ей получить уникальную перспективу на вид… что она могла бы приобрести, только по-настоящему поверив, что она одна из них, во время ее становления. Если бы Совет забрал ее обратно в Затерянные Города, все, над чем мы работали, было бы пустым местом. И Прентис знал это. Он также верил, что генетические модификации Форкла дадут Софи возможность когда-нибудь исцелить разрушенные умы… и он был прав. Она его починит.