Наталия Гончарова
Шрифт:
…За несколько дней до дуэли Пушкин и Плетнев прогуливались неподалеку от Обухова моста. О той давней беседе Петр Александрович вспоминал: «У него тогда было какое-то высокорелигиозное настроение. Он говорил со мною о судьбах Промысла, выше всего ставил в человеке качество благоволения ко всем, видел это качество во мне…»
20 января 1837 года в числе гостей Плетнева в доме на Обуховском проспекте был и Пушкин, пообещав непременно посетить собрание в будущую среду. Ровно через неделю, как условились, Петр Александрович, после лекции в Университете, заехал за Пушкиным, чтобы вместе с приятелем отправиться на собрание. С домом на набережной Мойки он поравнялся в ту самую минуту, когда старый дядька
«Прощай, душа моя…» Не припомнились ли тогда Плетневу эти слова, обращенные к нему? Так прежде Пушкин всегда прощался с ним…
«Я имел счастие, в течение двадцати лет, пользоваться дружбою нашего знаменитого поэта. Не выезжавши в это время ни разу из Петербурга, я был для него всем: и родственником, и другом, и издателем, и кассиром» — так обозначил свою роль в жизни Пушкина сам Петр Александрович.
И после гибели Пушкина Плетнев по-прежнему остался «всем», но уже для его осиротевшей семьи. Он — частый гость у вдовы поэта: один из немногих, кого принимала в те годы Наталия Николаевна и кому могла излить всю горечь своего сердца.
Профессор русской словесности, Петр Плетнев обучал сему предмету наследника престола великого князя Александра Николаевича, в будущем императора Александра И, и его сестер, великих княжон. Более двадцати лет (с 1840 по 1861-й) возглавлял Петербургский университет. К сороковым годам XIX века относятся частые упоминания Плетнева о вдове поэта в письмах к Якову Карловичу Гроту, историку литературы и одному из первых биографов Пушкина, и переписка с самой Наталией Николаевной.
П. А. Плетнев — Я. К. Гроту:
«Вечер с 7 почти до 12 я просидел у Пушкиной жены и ее сестры. Они живут на Аптекарском, но совершенно монашески. Никуда не ходят и не выезжают. Скажите баронессе Котен, что Пушкина очень интересна… В ее образе мыслей и особенно в ее жизни есть что-то трогательно возвышенное. Она не интересничает, но покоряется судьбе. Она ведет себя прекрасно, нисколько не стараясь этого выказывать». (24 августа 1840);
«Не обвиняйте Пушкину. Право, она святее и долее питает меланхолическое чувство, нежели бы сделали это многие другие». (4 февраля 1841);
«В 11 часов тряхнул я стариной — и поехал к Карамзиным, где не бывал более месяца… Там нашлось все, что есть прелестнейшего у нас: Пушкина — поэт, Смирнова, Растопчина и проч. Лермонтов был тоже. Он приехал в отпуск с Кавказа». (28 февраля 1841);
«Гораздо интереснее после был визит Натальи Николаевны Пушкиной (жены поэта) с ее сестрой. Пушкина всегда трогает меня до глубины души своею ко мне привязанностью. Конечно, она это делает по одной учтивости. Но уже и то много, что она старается меня (не имея большой нужды) уверить, как ценит дружбу мужа ко мне…» (21 марта 1841);
«В понедельник я обедал у Natalie Пушкиной с отцом и братом (Львом Сергеевичем) поэта. Все сравнительно с Александром ужасно ничтожны. Но сама Пушкина и ее дети — прелесть». (1 апреля 1842);
«…Чай пил у Пушкиной (жены поэта). Она очень мило передала мне свои идеи насчет воспитания детей. Ей хочется даже мальчиков, до университета, не отдавать в казенные заведения. Но они записаны в пажи — и у нее мало денег для исполнения этого плана». (25 ноября 1842);
«Александра Осиповна [6] очень полюбила Пушкину, нашед в ней интересную, скромную и умную даму». (15 сентября 1843).
6
А. О. Ишимова, детская писательница. Утром 27 января 1837 года накануне дуэли Пушкин написал ей свое последнее письмо с благодарностью
«Ради Христа не осудите»
И если эти строки не единожды публиковались в работах известных пушкинистов и давно уже разобраны на цитаты, то письма самой Наталии Пушкиной-Ланской к Плетневу, не привлекшие ранее внимания серьезных исследователей, кажутся сегодня счастливой находкой.
Сколь много неожиданных в них откровений! Будто вскрыли черный ящик с давным-давно потерпевшего катастрофу самолета, воссоздали по фрагментам магнитную ленту — и… зазвучали голоса из небытия.
Надпись на листке, сложенном вдвое, с намертво впечатанным в бумагу красным сургучом: «Его Превосходительству Петру Александровичу Плетневу».
Н. Н Пушкина — ПЛ. Плетневу (1844):
«Совестно, не знаю право как и договорить просьбу свою. Но в крайнем стесненном обстоятельстве не нахожу другого способа, как обратиться к Вам. — Я Вам возвратила долг свой в полной надежде, что брат по обещанию своему к нам в течение сего месяца, и что по обещанию же также не минует уплатить должные им мне деньги. — Надежда моя обманута, прежде конца августа или начала сентября не будет он сюда, а я совершенно через то стала на мель. Одна и есть надежда, что на Вас, выручите еще раз из беды, возвратите мне… (нрзб.), обязуюсь оплатить снова к 17 сентября, но с обещанием не возобновлять подобных просьб до истечении продолжительного времени.
Ради Христа не осудите, и примите искренние мои извинения. Желаю Вам счастливого пути и прощаюсь не надолго, с надеждою увидеться скоро с Вами в Ревеле [7] или Ельзингфорсе. [8]
7
Название Таллинна до 1917 г.
8
Гельсингфорс — шведское название Хельсинки.
На листке надпись карандашом, сделанная, вероятно, Петром Александровичем: «Послано 1050 руб.».
Годы вдовства — самые страшные в жизни Наталии Николаевны. Семь горьких лет уединенных молитв, слез, раскаяния. И борьбы с вечным безденежьем, надвигавшейся нищетой…
Н. Н Пушкина — брату Дмитрию из Михайловского (октябрь 1841):
«Я нахожусь здесь в обветшалом доме, далеко от всякой помощи, с многочисленным семейством и буквально без гроша, чтобы существовать. Дошло до того, что сегодня у нас не было ни чаю, ни свечей, и нам не на что было их купить. Чтобы скрыть мою бедность перед князем Вяземским, который приехал погостить к нам на несколько дней, я была вынуждена идти просить милостыню у дверей моей соседки, г-жи Осиповой. Ей спасибо, она по крайней мере не отказала чайку и несколько свечей».
В 1844-м Наталия Николаевна собиралась на воды в Ревель: врачи советовали морские купания для здоровья детей, особенно нуждался в них старший сын Александр — мальчик часто и подолгу болел. Но задуманная поездка не состоялась.
Нечаянно подвернув ногу, Наталия Николаевна вынуждена была остаться в Петербурге. Больную исправно навещал Петр Петрович Ланской, окружив ее заботой и вниманием. Знакомство их состоялось ранее, в начале года, когда Ланской по просьбе приятеля Ивана Николаевича Гончарова, с которым вместе лечился в Баден-Бадене, доставил письмо и посылку его сестре Наталии Пушкиной.