Натюр Морт (сборник)
Шрифт:
Иов пошёл к ним решительным шагом, но гулявшие вдруг тоже заспешили и направились во дворец. За ними было не угнаться; посетитель перешёл на бег; покуда он бежал, руки отвергнутых юнцов то и дело касались его спины и щёк, но Иов даже не задался трудом взглянуть, кто это к нему пристаёт. Суверен с лейб-медиком скрылись за невзрачной дверью — то был чёрный ход; Иов вбежал за ними и стал подниматься по извитой лестнице, грязной и узкой. Наконец он оказался в длинном коридоре, похожем на гостиничный. С двух сторон тянулись одинаковые двери, изготовленные из очень ценных древесных пород, но вида весьма строгого, без завитушек и узоров. Иов остановился, не зная, куда идти дальше. Он двинулся
— Ваша светлость, — монотонно вымолвил Иов, — вы назначили мне аудиенцию.
Суверен развернулся в вертящемся кресле и, напустив на себя суровый вид, воззрился на вошедшего.
— Меня зовут Иовом, — продолжил тот, — меня лишили всего — дома, слуг, родных.
— И что же? — осведомился правитель, изгибая бровь.
Иов запнулся и встретился с Омфалусом взглядом. Глаза у правителя были жгучими, чёрными, с неразличимыми зрачками. Иов не знал, что ответить, и бессмысленно топтался на месте. Скользнула в сторону портьера, открывая потайной ход; возникший на пороге лейб-медик с поклоном вручил Суверену среднего формата книжку. Тот кивнул и жестом удалил лекаря из комнаты, а книжку отложил в сторону. Иов успел прочесть заглавие: "Техника неоргастических экстазов".
— Так чего же ты хочешь от меня? — настойчиво повторил Суверен. В его голосе прозвучало сострадание с примесью эйфории.
— Разъяснений, — пробормотал Иов, чувствуя, что говорит что-то не то, и вообще всё это уже некогда происходило — давным-давно, и кончилось ничем.
Правитель удовлетворённо наклонил обритую наголо голову.
— Вот, к примеру, Левиафан, — начал он, и Иов тут же угадал дальнейший сценарий.
— Не надо мне! — закричал он, посылая к чёрту правила и церемонии. — Что мне до твоих Левиафанов! Открой мне причину — о большем не прошу. Я не взлетел? В этом дело, правда? Но я старался!
— Когда выдавливаешь из себя раба, постарайся не забрызгать окружающих, — сказал ему Омфалус наставительно. — И не забудь сделать перевязку.
— Хорошо, — сказал Иов автоматически.
— Ты, в общем-то, молодец, — сообщил Суверен одобрительно. — Держишь дозу. И потому заслуживаешь награды: ты получишь вдвое против прежнего и проживёшь долгую, безмятежную жизнь. Ступай домой, блюди себя в чистоте, как соблюдал всегда, и да умножится в тебе субстанция.
— Но… — начал Иов, но Омфалус, сверкнув очами, защёлкал пальцами. В комнату вбежали стольники, спальники, латники и стражники. Иова подхватили на руки и быстро вынесли на свежий воздух, в парк.
Он не запомнил, как очутился за пределами резиденции Суверена. Запахнув разодранный, лишённый пуговиц и пряжек кафтан, Иов поплёлся к своему разрушенному дому — полной чаше, которую выпили до дна. На подходе к руинам он замер: ворота оказались распахнутыми настежь, вовсю урчали бульдозеры, а башенный кран, словно вызванный волшебством, переносил по воздуху железобетонные блоки. Целая армия мастеров суетилась на развалинах; рабочими командовал шустрый малый в военно-полевом камзоле и бархатной шапке, залихватски сбитой набекрень. При виде Иова он подтянулся, выхватил из-за пазухи свиток и стал знакомить домовладельца со сметой.
— Фонтанов и водоёмов — по четыре штуки в каждом дворике, — докладывал прораб. — Было ведь по две, верно? Теперь, пока не забыл, — о жёнах: их было девять, стало быть — нужно восемнадцать, так? — Он с уважением смерил Иова взглядом. — Завидую, сударь, вашему здоровью, — сказал он почтительно.
Иов схватил прораба за грудки и, брызгая слюной, заревел:
— А Крам?! Где здесь Крам, я тебя спрашиваю?
Тот в испуге начал тыкать пальцем в параграфы и таблицы.
— Успокойтесь, почтеннейший! Вот же я показываю смету… Вы, наверно, про это: Грум номер один и Грум номер два.
— Какой, к дьяволу, Грум? — отшатнулся Иов. — Крам! Мне нужен Крам!
Прораб уткнулся в свиток, провёл по строчкам пальцем.
— Крама в смете нет, — ответил он с сожалением.
декабрь 1998
Зеркальный щит
Постепенно, шаг за шагом, подошли к главному. Выслушав предложение аналитика, Богданов облегчённо вздохнул. Вздохнул и аналитик: он боялся, что клиент заартачится и им придётся вернуться к исходной точке.
— Я уж сам догадался о ваших планах, — признался Богданов. — Согласен на всё.
Он не кривил душой: наконец-то займётся делом. Практика долго откладывалась, аналитик тщательно готовил Богданова к решительным действиям. Визиты обходились дорого, время шло, страхи не отступали, и клиент начинал нервничать.
— Я возьму с вас расписку, — предупредил целитель.
— Ради Бога, — с готовностью кивнул Богданов.
Аналитик достал из ящика письменного стола сомнительного вида бланк с плохо пропечатанными буквами. Текст гласил, что пациент поставлен в известность о реальной (смертельной) опасности сеанса. Аналитик нацарапал фамилию, имя, отчество, поставил дату, подтолкнул бумажку к Богданову, сидевшему напротив. Тот размашисто подписался и отпасовал документ назад.
Аналитик встал, заложил руки за спину и прошёлся по комнате. На его росомашьем лице застыло целеустремлённое выражение; очки сверкали, отбивая подачу доброго весеннего солнца. Комната — обычно полутёмная, с зашторенными окнами — выглядела непривычно светлой, словно в ней, как и в душе окрылённого Богданова, пролегал с недавних пор рубеж между светом и тьмой. Вдохновлённый обстановкой, Богданов без оглядки прощался с былым в надежде, что свет отныне сделается его постоянным спутником.
— Ну что ж, — услышал он из-за спины. — Я должен вам кое о чём напомнить.
Хозяин комнаты вновь очутился за столом, причем перелетел туда стремительно, упёрся в крышку руками и уставился в глаза вздрогнувшего было Богданова. Очки всё отсвечивали, аналитик сорвал их с насиженного места и едва не швырнул перед собой, но в последнее мгновение задержался и бережно положил. Клиент посуровел лицом, понимая, что сейчас получит последние инструкции.
— Я высоко ценю ваше усердие, — сказал аналитик, тараща глаза. — Такую гору литературы осилит далеко не каждый. Но специальные тексты, несмотря на свою увлекательность, для неподготовленного читателя всё-таки слишком сложны. И я боюсь, что вы могли сделать из прочитанного неправильные выводы. Мне, конечно, очень жаль, что я чисто по времени не имею возможности ознакомиться с вашими впечатлениями — жаль потому, что степень моего неведения касательно ваших взглядов прямо пропорциональна риску при сеансе. Ответьте мне на один-единственный вопрос: что из прочитанного видится вам самым главным, самым важным? Только коротко.