Научи меня дышать
Шрифт:
— Я так скучал по тебе, — хрипло выдыхает он мне в губы. — Скажи, что ты моя. Навсегда.
— Я твоя и всегда буду твоей…
Богдан медленно двигается во мне. Словно заполняя каждую секунду, что мы не были вместе. Он целует мою шею, ласкает грудь. Я наслаждаюсь его близостью. Вот чего мне так не хватало. Почувствовать Богдана. Стать с ним одним целым. Ощутить его глубоко в себе. Я обнимаю его за крепкие плечи. Мне нужно знать, что он мой. Я всегда считала себя недостойной любви, но с Богданом все иначе.
Пропускаю его волосы сквозь пальцы и полностью отдаюсь. Богдан
— Как в тебе хорошо… — выдыхает он.
Он покрывает мою шею поцелуями. Я обхватываю его ногами за талию и двигаюсь с ним в одном ритме.
Богдан вдруг переворачивается, усаживая меня сверху. Он впивается пальцами в мои бедра, задавая ритм. Оргазм почти накрывает меня. Упираюсь руками в его бедра, выгибая спину. Я все быстрее скачу на нем, но Богдан замедляет меня.
— Богдан, пожалуйста…
— Не торопись, — говорит он мне в губы. — Почувствуй нас.
Он помогает мне сохранить медленный ритм. Я трусь о него, продолжая неспешно двигаться. В этот момент мы встречаемся взглядом. Мы чувствуем одно и то же. Неразрывную связь. Даже в эти дни, я чувствовала, как ему плохо, и пыталась не обращать на это внимания. Но сейчас в груди все разрывается от переполняющих эмоций. Это одновременно и безграничная любовь друг к другу, спокойствие и умиротворение, которые мы чувствуем. И дикое сумасшествие. Это весь спектр эмоций. И в данный момент это обуревающая нас страсть. Оргазм начинает медленно накрывать меня. Проходит по всему телу, заполняя его и вытесняя всю тоску.
Богдан приподнимается, крепко обнимает меня и целует, поглощая мои стоны.
— Детка, я так люблю тебя, — выдыхает Богдан мне в губы.
— Люблю…
Его губы терзают мои. Грубо и дерзко. Каждый раз, когда мы до этого были вместе, Богдан брал меня нежно и ласково. Он утолял мой голод, открывал новые грани наслаждения и только потом получал собственную разрядку. Сейчас же это настолько ошеломительно, что я теряюсь в каждом прикосновении. Я сама в такой же степени обладаю им. С неистовой страстью. Мы словно бушующий шторм, чья мощь нарастает с каждой секундой и грозит стать чем-то разрушительным.
Запускаю пальцы в его волосы. Мы смотрим друг другу в глаза, прислонившись лбами, тяжесть давления внизу живота, его твердость в моем теле и осознание, что именно из-за меня он теряет голову — становятся последней каплей.
— Смотри на меня, — хрипло произносит Богдан и я выполняю его просьбу.
Шторм все-таки разрушает меня. Сносит все защитные стены и барьеры, возводимые годами, обещая после себя что-то новое. Моя спина выгибается и кричу, чувствуя, как он заполняет меня. Богдан продолжает целовать меня, не останавливаясь даже на мгновение. Наши тела расслабляются, и он опускается на кровать, притянув меня к себе.
Я буду последней идиоткой, если еще хоть раз потеряю его.
***
Моя рука опускается на низ его живота, и я слышу жалобный стон:
— Пощади.
Я смеюсь.
— Женщина, ты выжала из меня все соки.
— Для того, кто постоянно хвастался своими похождениями ты слишком быстро сдаешься, — прикусываю его шею.
Опускаю руку вниз, и он тут же ее перехватывает, подносит к губам, легонько кусает кончики пальцев.
— Что в очередной раз доказывает, что ты действуешь на меня словно криптонит.
Я фыркаю и толкаю его локтем в бок. Кладу голову ему на грудь и слушаю ровное и спокойное биение сердца. Богдан берет прядь моих волос и перепирает ее пальцами.
Мы выключили лампу и теперь только лунный свет остается единственным источником освещения. Помогает мне открыть тайну и все рассказать. Стать на один шаг ближе к принятию себя. Если я хочу быть с Богданом, а я этого хочу больше всего на свете, то должна полагаться не только на себя. Я должна учиться доверять.
— Когда умер отец, моя жизнь поделилась на две части, и, к сожалению, счастливая осталась позади. Мать не любила меня и не хотела. Она каждый день говорила мне, что я самый невыносимый ребенок на земле. С одной стороны, возможно, так и было, потому что я потеряла самого близкого мне человека в один день, а на другой все его вещи и напоминание о нем исчезли. Остались только фотография и гитара, которую он мне подарил, — тихо начинаю я свое признание.
Рука Богдана на моем плече на мгновение останавливается. Всего лишь на секунду. А потом он вновь проводит по нему.
— Каждый день были унижения, оскорбления. Я никогда не слышала слов любви, не чувствовала себя желанной. Знаешь, порой мне даже кажется, что воспоминания об отце становятся ненастоящими. Они стираются из моей памяти. Он так мало был со мной и я хочу его помнить, но мать так тщательно вытесняет его из моей жизни, что все становится неправдой.
— Нет, Мира, — Богдан касается моего лба губами. — Он здесь.
Я киваю.
— Но мне так хотелось, чтобы он навсегда остался со мной, — к глазам подступают слезы.
У меня остались лишь крупицы, и я тщательно храню их в себе, но порой я начинаю забывать каким он был.
— В один из самых паршивых дней я встретила Макса. И это стало лучшим, что случилось со мной за многие годы. Он словно вытащил меня из тьмы, в которую мать отчаянно пыталась меня вогнать. Макс постоянно смеялся, и я не могла устоять, чтобы не улыбнуться. Не знаю, как у него это получается, но, когда он улыбается, я всегда улыбаюсь в ответ, даже если не хочу этого делать. Он видел, что дома мне тяжело, поэтому часто приглашал к себе, а его родители приняли меня как родную. Никогда прежде не встречала таких людей.
— Да, у вас потрясающие родители. Они всегда прикрывали нас с сестрой.
Я улыбаюсь, представляя, как мама и папа выручают Макса, Богдана и Вику из очередного происшествия. Они всегда и всем помогают.
— Спустя примерно год после смерти отца она пришла домой и сказала, что выходит замуж. Я была в шоке. На нее мне было точно так же плевать, как и ей на меня. Но я не могла представить, что в нашей квартире будет жить другой мужчина. Ведь это наш дом и если в нем нет вещей папы, то это еще ничего не значит. Но ей было все равно. Она вышла замуж и притащила его к нам.