Научите своих детей
Шрифт:
Он отпустил её, и медленно покатил машину дальше. Заглушив радио, брат достал сигарету и снова закурил.
– У тебя было всё. И сколько ошибок ты совершила? Если бы я знал, как вы сейчас живёте, я бы давно забрал у тебя Тома.
– Так почему же ты его не забрал?! – злобно рявкнула Офелия, рефлексируя на упрёки брата. – Где ты был всё это время, пока я была вынуждена работать шлюхой?!
– Потому что я надеялся, что тебе хватит совести вытащить если не себя, то хотя бы своего сына, из этого дерьма. А вчера ты позвонила мне, сказав, что Тому грозит опасность.
Роман кивнул на окружающее их захолустье.
– Этого ты хотела всю жизнь? Этого заслуживает он?!
Офелия подняла взгляд – их окружало зыбкое гетто, без признаков счастливой жизни. Обитель грязи, пыли, страданий, что приносят трущобы уже зависимым людям, которые теперь навечно обречены коротать свою жизнь здесь, в единственном районе, где еще можно найти крышу за бесценок.
Ей стало отвратительно. Отвратительно от собственного вида, мерзко от того, куда она завела свою семью, своего человечка, которого оставила лишь ради того, чтобы дать шанс на лучшую жизнь, нежели ту, к которой пришла она сама. И вопреки собственным намерениям, она осознала, куда привела Тома, куда пришла сама за время собственного путешествия в мир удовольствий, лёгкости существования и безнаказанности потребления. Свеженанесённая тушь разбавилась девичьими слезами и, вместе с солёной водой, стекала по худым, бледным щекам, прерывая свой путь на подбородке.
Но это был не детский плач столкнувшейся с трудностями жизни девочки. В этих слезах таилось злое, очень злобное разочарование вкупе с самоистязанием за собственные иллюзии, которые Офелия строила и питала, пока существовала здесь.
Они ехали молча минут двадцать. Роман не переставал курить, а девушка уткнулась взглядом в свои худые ноги и не поднимала глаз. Проезжая мимо одинокой заправочной станции, что утыкалась боком в мост через местную реку, Роман резко завернул к колонкам. Остановившись, он предупредил:
– Я за сигаретами, тебе что-нибудь взять?
Она молчала. Не дождавшись ответа, брат захлопнул дверь машины. Вставив пистолет в бензобак, он направился к магазинчику, где находилась касса.
Офелия подняла взгляд и осмотрелась. За станцией резко начинался овраг, крутой берег которого вел к постепенно уходящей реке. На ближайшие метров двести от моста, по улице ничего и никого не было видно.
Но внезапно, с другого берега послышался громкий шум машин и визг, похожий на исполняемые пьяными людьми звуки. Через некоторое время к заправочной станции подъехали два переполненных молодежью автомобиля.
Шумная компания поддатых и не совсем адекватных молодых людей в сопровождении громкой музыки остановилась прямо у парковочных мест заправки. Повылезав из автомобилей, ребята не без шума направились к тому месту, куда только что ушёл Роман. Вглядываясь в лица прибывших, Офелия жадно выискивала лицо, чей вид не без страданий, но всё же доставил бы ей радость, однако, заметив и сторонних гадов, девушка еще больше вжалась в кресло машины, позабыв про свои изначальные намерения увидеть знакомых в этой кампании.
Около десяти человек медленно, пьяной походкой стягивалось к магазину у заправочной станции. Касса находилась внутри, и, как только молодёжь почти вплотную приблизилась ко входу, из двери, с обычной, недоброжелательной гримасой вышел Роман, и, оглядывая всю прибывшую компанию, прошел сквозь неё сухим, несмотря на некоторые провокационные моменты.
Дождавшись того, как подаваемый бензин закончится, он сел в машину. Заметив несколько иной, особенный грустный настрой сестры, Роман мгновенно предположил, что эта грусть была вызвана местными оборванцами.
– Они тебе что-то сделали?
Офелия негромко всхлипнула, сдерживая вновь прибывающие слёзы, однако ответила, что это остатки их прошлого разговора.
– Нет, всё нормально, просто я думаю над твоими словами..
– И что же ты надумала? – продолжая давить, спросил Роман.
Нервничая, прикусывая губы и играя скулами, девушка отвернулась от брата к окну и лишь негромко произнесла:
– Поехали.
Немногими мгновениями спустя, Офелия попросила у брата сигарету. Роман молча бросил ей на колени полупустую пачку из своего кармана. Там же она нашла и зажигалку.
– Я наверное, очень плохая мать, ведь позволяю себе не думать о Томе в первую очередь, – начала она, высунув руку в окно, пытаясь хватать ветер.
Роман молчал, позволяя сестре взять на себя инициативу.
– Ты ведь помнишь, как мы жили, будучи малышами, беззаботно, не отвлекаясь на ерунду и прочие возможные проблемы, о существовании которых просто не знали на тот момент. Лет до десяти, что твоих, что моих.
– Ты так жила.
– Ох, ну да, ты прав. Наверное, все эти слова про меня.
Она медленно, но сильно затянулась, осушив сигарету почти на сантиметр.
– Но все равно, потом мы, все ещё будучи детьми, постепенно выходили из родного гнезда, приобретая сторонних знакомых, друзей и подруг. Я приобретала новые интересы, желания, страхи… Я старалась быть хорошей девочкой, правда до тех пор, пока ещё была в контакте с мамой. После первых поцелуев, меня уже не волновали ни она, ни моё будущее , ни дом. Вдобавок ещё и эта шлюхи, чьим примером заразилось все наше поколение. Мальчишки хотели иметь таких, как Монро, а девочки хотели, чтобы их имели так, как хотели иметь её.
Ещё один затяг.
– И вот сейчас, только лишь ценой страданий, я начала понимать, что же происходило в эти пропащие десять лет, когда я из маменькиной дочки постепенно превращалась в дешёвую проститутку, сама не замечая этого. Скажи мне, Ром, как самому проследить это превращение, прервать его? Может ли человек, приближаясь к пропасти, надеяться на себя? Ведь я не замечала, как тону. – Она посмотрела на брата очень болезненным взглядом, искренне надеясь, что он даст ей ответ.
Роман молчал, не зная и даже не думая, что ответить.