НАУЧНАЯ ФАНТАСТИКА - ОСОБЫЙ РОД ИСКУССТВА
Шрифт:
А. Ф. БРИТИКОВ
Книга первая
НАУЧНАЯ ФАНТАСТИКА - ОСОБЫЙ РОД ИСКУССТВА
Санкт-Петербург
Пользуюсь случаем выразить сердечную признательность и благодарность всем, кто во время долгой работы над этими книгами поддерживал меня морально и материально. Особая благодарность за постоянное внимание и неоценимую помощь редактору этого издания
К.Бритикова
13 декабря 2005 года
А. Ф. БРИТИКОВ
ОТЕЧЕСТВЕННАЯ НАУЧНО-ФАНТАСТИЧЕСКАЯ ЛИТЕРАТУРА
(1917-1991 годы)
Книга первая
НАУЧНАЯ ФАНТАСТИКА - ОСОБЫЙ РОД ИСКУССТВА
Издание второе, исправленное
Творческий центр "Борей-Арт"
Санкт-Петербург
2005
ББК 83.3
Б 87
ISBN 5-7187-0627-1
Содержание
Ханойская башня (вместо предисловия) (А.Балабуха)...5
Введение......................................................................... 13
Страницы предыстории................................................. 28
Время "Аэлиты"............................................................... 55
"Создадим советскую научную фантастику"................... 93
Поиски и потери...........................................................119
После войны...............................................................155
Великое Кольцо..........................................................188
Дорога в сто парсеков..............................................227
Указатель имен..............................................................303
Анатолий Федорович Бритиков
ОТЕЧЕСТВЕННАЯ НАУЧНО-ФАНТАСТИЧЕСКАЯ ЛИТЕРАТУРА (1917-1991 годы)
Книга первая. Научная фантастика - особый род искусства
Ответственный редактор Леонид Смирнов
Технический редактор Константа Росс Домино
Компьютерный набор Александры Стариковой
Оригинал-макет Леонида Смирнова
Творческий Центр "Борей-Арт"
191104, Санкт-Петербург, Литейный пр., 58
Тираж 100 экз.
Ханойская башня (вместо предисловия)
1
Ну какие тут могут быть предисловия? И вообще-то критика критики - пожалуй, слишком уж изысканная область, наподобие тех "отражений в отражениях отражений", кои поминал в своем восхитительном рассказе "Сны - личное дело каждого" Айзек Азимов. Но Бог с ним, с жанром, - в иных случаях он, возможно, вполне уместен. Каюсь, и сам принес ему дань: моим (и жалостным, как теперь посмотреть) дебютом в критике стала опубликованная в октябрьском номере "Звезды" за 1970 год рецензия на бритиковский "Русский советский научно-фантастический роман" [1] . Теперь, тридцать два года спустя, круг, похоже, замыкается... Но это так, a propos... А вот вопрос остается: зачем этой книге предисловие, если ее и без того предваряет памятный темно-синий том, ставший событием для всех, кто хоть в малой мере интересовался фантастикой? который, сколь ни банально это звучит, по выходе в свет мгновенно стал библиографической редкостью? Откидываешь обложку - и словно из пресловутого сосуда с джинном, сгущаясь, воскуряется дымок, а в нем, вербальном облаке этом, будто в туманном шаре Аэлиты, рисуются картины истории отечественной НФ, от зарождения и до послеоттепельного упадка.
1
Для тех, кто по случайности запамятовал: хотя заглавие и обещает исключительно исследование большой формы, в монографии находится достаточно места и для разговора о малой, поскольку для фантастики она является если и не преобладающей и определяющей (так бывало далеко не всегда, хотя и такие периоды выделить можно), то уж всяко достаточно значимой.
И все-таки кое-что сказать, наверное, стоит. Ибо бритиковский труд - итог жизни, исследований, размышлений человека, которого среди нас уже нет, но о ком хочется и вспомнить, и поговорить; чья монография заставляет шевелиться извилины и наводит на мысли, которыми хочется поделиться.
2
Понятия не имею, с чего молодой еще литературовед, только-только с блеском защитивший кандидатскую диссертацию по творчеству Шолхова, взял да и обратил интересы к научной фантастике - реприманд, прямо скажем, неожиданный. Почему-то мы с Анатолием Федоровичем ни разу речи об этом не заводили - и не оттого, что не проявил я должного интереса к старшему коллеге, другу, соавтору и учителю: просто говорить о литературе (или - об истории; или - обо многом и многом другом) ему всегда было интереснее, нежели о себе. Лишь однажды он мимоходом заметил, что в ефремовской "Туманности Андромеды" почувствовал шолоховский эпический размах... Но вряд ли дело только в этом. Думаю, еще и поманило то отроческо-юношеское увлечение, которого в поколении, разгуливавшем по улицам не с наушниками плеера, а с книжкой, не миновал ни один уважающий себя мальчишка. Недаром же к обиходным в тридцатые-сороковые авторам: Жюлю Верну и Эдгару Берроузу, Андре Лори или Гастону Леру, Александру Богданову, Алексею Толстому или Александру Беляеву - на всю жизнь сохранил Бритиков отношение поистине трепетное (хотя и не безудержно-восторженное, разумеется, а приправленное - в меру заслуг - должной долей иронии)
Впрочем, существенны не только (а порою - и не столько) причины; немаловажны также обстоятельства и следствия. Обстоятельства же были весьма и весьма грустными. Академическое литературоведение (как, впрочем, и почитающая себя высоколобой критика) до фантастики со своих заоблачных высот не снисходила: маргинальная де область, массовая, мол, культура... Да, существует она в своем бдительно охраняемом гетто, но выйти из него практически невозможно, ибо на всякого вошедшего туда мигом ставится несмываемое клеймо. Всерьез относились к НФ лишь читатели, каковых, разумеется, всегда хватало, да, пожалуй, недреманное государево око... Так что для серьезного ученого сделать фантастику областью своих исследований означало на практике неизбежную необходимость распрощаться с надеждой на скорое восхождение по ступеням академической карьеры. Бритиков рискнул. Он - единственный в стране!
– умудрился сделать исследование отечественной НФ своей официальной научной темой в Институте русской литературы АН СССР, хотя добиться этого было весьма непросто. И, сложись жизнь чуть иначе, того и гляди прорвал бы блокаду и защитил на этом материале докторскую [2] . Увы, судьбы людские, подобно всякой истории, сослагательного наклонения, как известно, не ведают.
2
В шестидесятые годы и кандидатская-то была защищена лишь одна, да и то потому, что соискателем был индиец Кулдиб Сингх Дхингра. В начале семидесятых число удвоилось - на этот раз стараниями казаха Абдул-Хамида Мархабаева. Не исключено, конечно, что кого-то я по неведению упустил, но дерзну утверждать: в любом случае для подсчета на пальцах второй руки не понадобится.
Мало того, что обращение к фантастике было шагом смелым, - оно еще и требовало освоения непомерного объема материала. Да, конечно, в отечестве нашем фантастику при всем желании не назовешь обильно издаваемым жанром - эта ситуация резко изменилась лишь в последнее десятилетие. Но все-таки каждый год приносил от нескольких книг до нескольких десятков. А теперь - помножьте это на сто с лишним лет. А вдобавок учтите, что иные из оных книг раритетны, их не сыщешь ни в БАН'е, ни в Публичной библиотеке, ни в иных первостатейных книгохранилищах - лишь у пламенных коллекционеров, кои над своими сокровищами трепещут и зачастую никому их не только не дают - даже не показывают. (Знавал я в начале семидесятых одного такого: набив книгами очередной шкаф, он намертво заклеивал створки - для вящей сохранности и во избежание соблазна взять какую-нибудь из книг даже в собственные руки; что уж тут говорить о передаче в чужие!) Как Бритиков управился с этой задачей, причем в срок если и не короткий, то вполне обозримый - по сей день остается для меня загадкой и свидетельством поистине фантастической работоспособности. Но так или иначе, а в семидесятом году итог был явлен миру - и книга эта по сей день остается непревзойденным курсом истории отечественной научной фантастики [3] .
3
Употребление именно этого термина следует оговорить особо: Бритиков изначально отсек все сказочное, притчевое, метафорическое, символическое, фантасмагорическое, фэнтезийное, ибо в противном случае границы оконтуриваемого пространства непозволительно размывались, тогда как материал становился и вовсе неохватен. Однако если говоришь, к примеру, о "Собачьем сердце" или "Роковых яйцах" Михаила Булгакова, не обойдешь ведь вниманием и "Мастера и Маргариту"... Так что разграничение оказалось до некоторой степени условным.
Любопытная деталь. Обширную библиографию, которой должен был быть оснащен том, взялся предоставить один из популярных тогда критиков НФ Борис Ляпунов. Увы, при ближайшем ознакомлении оказалось, что там ляп на ляпе, и едва ли не каждую позицию надо выверять и исправлять, а заодно - исключать и дополнять. Адов труд! Причем первоначальным замыслом и сроками никоим образом не предусмотренный. Но и он был исполнен. И притом библиография так и вышла за подписью Ляпунова - Анатолий Федорович наотрез отказался обозначить себя хотя бы соавтором... Комментарии излишни.