Научная фантастика. Возрождение
Шрифт:
В поле зрения спекса появился палец Катринко, на что-то указывающий. Движение… Пит был не один!
Градолаз выпустил очередь светошумовых зарядов, замер, доверившись камуфляжу, и принялся выжидать.
Среди темных провалов фальшивых звезд к нему, покачиваясь и трясясь, приближался робот.
Ничего похожего Питу прежде не попадалось. Пористый, словно из пробки или пенопластика, покров. Слепой вырост головы, четырнадцать ломких лапок, словно спутанные пучки измочаленных бечевок, заканчивающихся невообразимо сложными ступнями, похожими на коробки с плоскогубцами. Свисая вверх
Пит с убийственным хладнокровием наблюдал, как приспособление отпрянуло, приблизилось, повернулось вокруг своей оси, слегка подалось вперед, приклеилось к скалистому потолку, что-то решило про себя, переставило уродливые ножищи, подковыляло поближе, сбилось с мысли, отступило, принюхалось, задумчиво посасывая конец витого щупальца.
Наконец оно подобралось к градолазу и припало к потолку, оживленно слизывая оставленный паутиной химический след. Казалось, послевкусие эластомеровой перчатки на скальной породе заворожило робота. Так и завис, громко чмокая.
Пит ринулся с кайлой наперевес. Отточенное острие с чавкающим звуком вошло в пробкообразную голову штуковины.
Робот тотчас обмяк, да так и остался, пришпиленный к потолку. И вдруг с отвратительным стрекотом из брюха вылез целый комплект матово поблескивающих принадлежностей. Сложные датчики-языки, скребущие жвала, нежные шпатели — все это высовывалось из брюшных пазов и подрагивало.
Создание не собиралось умирать. Оно не могло умереть, поскольку никогда и не жило. Порождение биотехнологии, понятие смерти в котором не было заложено. Пит старательно фотографировал устройство, пока оно с тупым механическим упорством пыталось подстроиться под измененные параметры окружающей среды. Тогда Пит вытащил кайлу из потолка и стряхнул пробитого робота в глубину бездны.
Теперь Пит карабкался быстрее, стараясь щадить поврежденное плечо. Он методично прокладывал себе путь к относительно легкому участку вертикальной стены, где в созвездии Стрельца обнаружил огромную выработанную жилу. Жила оказалась гигантской змеевидной рецессией: из камня выбрали последние остатки руды. Судя по внешнему виду, скалу погрызла орда крошечных термитоподобных роботов со ртами, напоминающими маникюрные ножнички.
Пит послал Катринко сигнал по спексу. Бесполая двинулась следом по закрепленной веревке, остервенело таща один из рюкзаков. Когда Катринко устроилась в новом перевалочном лагере, Пит вернулся к вентиляционному отверстию забрать второй рюкзак. С трудом дополз обратно, чувствуя, как болит плечо и сдают нервы. На сегодня хватит: сил уже не осталось.
На входе в разлом Катринко поставила защитную сеть без излучения. Как только Пит вернулся в относительную безопасность, бесполое существо завернулось в саморастягивающиеся канаты и скормило им по порции сахара.
Пит распаковал две капсулы мгновенного пухообразова-теля и с облегчением погрузился в окутывающее его тепло.
Катринко сняла маску. Ее трясло от куража. «Молодость, молодость, — думал Пит, — и метаболизм на восемь процентов лучше, а все из-за отсутствия половых органов…»
— Теперь мы в такое впутались… — прошептала Катри-ко, распаленно улыбаясь в красном свечении единственной лампочки.
Ни мальчишка и ни девушка: вид сатанинский. Бесполое создание. Пит предпочитал думать о напарнице как о «ней», хотя на самом деле Катринко — «оно». Сейчас оно просто лучилось от счастья, поскольку оказалось в подходящей и приятной ситуации. Жестокое и яростное противостояние для нее, жестокой и яростной.
— Ну да, впутались, — признал Пит, прижал к локтевой вене жирного, накачанного медикаментами клеща. — Первая вахта — тебе.
Проснулся он через четыре часа, с замиранием сердца выныривая из глубин химически наведенного дельта-сна. Им овладели оцепенение и легкая сонная одурь, словно проспал четыре дня подряд. Совершенная беспомощность под воздействием лекарства… но риск того стоил: теперь удалось как следует отдохнуть. Пит уселся, проверил, как там левое плечо… Гораздо лучше.
Растерев лицо и голову, чтобы восстановить чувствительность, Пит снова надел спекс. Катринко сидела на корточках в сиянии собственного инфракрасного излучения, сосредоточенно разглядывая омерзительную мешанину хрящей, чешуи и слизи.
Пошевелив регуляторы спекса, Пит наклонился вперед:
— Ну, что у тебя там?
— Дохлые роботы. Жрали наши пенные скобы прямо с потолка. Поедают всё без разбору. Я прикончила тех, которые прорывались к нам в лагерь. — Катринко коснулась висевшей в воздухе панели меню, затем протянула Питу конец волоконного кабеля. — Смотри, какие получились снимки.
Во время вахты Катринко работала с плазмокамерой, выбирая снующих мимо роботов, испускавших излучение. Записывала изображения в инфракрасном спектре, а после редактировала самые впечатляющие кадры.
— Вот этих малышей, на круглых ножках, я назвала «шустряками» — мелкие, но быстрые и повсюду, — троих пришлось прикончить. А вот этот, с острым витым носом, — «сверлячок». Вот парочка «дубляков» — эти всегда передвигаются по двое. А та здоровая штуковина, похожая на разлитый кисель с большими глазами и шаром на цепи, — она называется «шатун», видишь, как ходит? С виду и не скажешь, что быстрый.
Катринко остановила воспроизведение спекса, переключилась в режим реального времени, осторожно поковырялась в останках у себя под ногами. Самое крупное устройство в этой груде напоминало препарированную кошачью голову, из которой торчали усы и провода.
— А еще пришлось прибить «блинника»… Кстати, непростое это дело, парень.
— И много здесь такой живности?
— Сотни, а то и тысячи! И все — разные. Каждая тварь тупее мусора. А не то они раз десять успели бы нас прикончить и выпотрошить.
Пит неотрывно разглядывал разобранных роботов — остывающую мешанину из нервов, аккумуляторов, покрытых прожилками защитных пластин и желе.
— Почему у них такой ненормальный вид?
— Потому что росли как придется. Никто их не конструировал. — Катринко подняла взгляд. — Помнишь те большие виртуальные пространства для оружейных разработок в Ала-магордо?