НАУЧНЫЕ ОСНОВАНИЯ ПРИНЦИПОВ ФИЗИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИКИ ЛИНДОНА ЛАРУША
Шрифт:
Открытие Римана можно справедливо и точно описать следующим образом. Доклад «О гипотезах, лежащих в основаниях геометрии» — одна из самых блестящих работ во всей научной литературе. В ней все четко и ясно, в ней нет ничего непонятного, но почти никто, кто выражал свое мнение по этой работе, никогда не выражал ее искренне. Потому что эта работа огорчает всех математиков.
Чему же он бросил вызов? Он утверждал, что до той поры в геометрии существовали сомнительные положения, фундаментальные пороки, на которые его предшественники уже обращали внимание, хотя и не смогли по существу определить их эффект. Единственный важный прецедент, который ему удалось обнаружить, появился в двух работах Гаусса.
Со своей стороны, я хотел бы описать суть проблемы с точки зрения структуры теорем. В том, что мы называем евклидовой геометрией, люди делают иногда ошибку, предполагая, что евклидова геометрия или ньютонианская физика, или картезианская физика имеют что-то общее с реально существующей Вселенной. На самом деле, они ничего не имеют общего с реально существующей Вселенной.
То, что мы называем «простой геометрией», не является продуктом нашего чувственного восприятия, а плодом нашего воображения. Мы делаем какие-то очень простые допущения. Мы вводим аксиоматические допущения на основе нашего воображения о характере времени и пространства. Мы допускаем, что пространство просто существует в трех измерениях: взад-вперед, вверх-вниз и со стороны в сторону. Мы допускаем, что время движется в одном измерении: назад и вперед. Мы допускаем, что в пространстве и во времени все может измеряться как «больше чем» или «меньше чем».
Затем мы еще хотим ввести физику в пространство-время. Мы считаем, что физические тела основаны на таких объектах, которые, как мы считаем, воспринимаемы нашими органами чувств. Здесь мы делаем два допущения. Мы представляем себе, что помещаем объект в пространство-время. Подобно землемеру мы проводим нечто вроде картографирования, отображая этот объект в пространстве-времени. Потом все становится еще более сложным. Мы позволяем этому объекту двигаться в пространстве-времени и допускаем, что соотношения измерения двигающихся объектов в простом пространстве-времени каким-то образом соответствуют понятиям причины и следствия в реальном мире.
Далее вводим еще одно допущение, которое является самым неправильным и самым опасным в современной математической физике. Эту ошибку защищал один из самых известных математиков восемнадцатого века, который принадлежал также к фанатичным защитникам Исаака Ньютона. Это был швейцарский учитель математики, который с помощью Лейбница и Иоганна Бернулли был приглашен в Россию в Петербургскую академию. В 1741 году один из самых больших негодяев Европы — король Пруссии Фридрих II пригласил его переехать из Санкт-Петербурга в Берлин. Академия в Берлине являлась центром ненависти к Лейбницу в Германии. В ней работали такие дегенераты как Пьер Луи Мопертюи, которого выгнали из Академии в 1753 за содеянный им математический обман. В то время там работал Вольтер, а также Франческо Альгоротти — привлекательный юноша из Италии (возможно он оказался одним из источников теории эстетики Иммануила Канта), который также был одним из тех, кто контролировал науку в Берлинской академии.
Человек, о котором я веду речь, работал в Берлине начиная с 1741 года в течение 25 лет, после чего он вернулся в Петербургскую академию. Он внес большой положительный вклад в математику, но он также стал соучастником двух обманных схем, осуществленных в математике. Его имя — Леонард Эйлер.
Речь идет о двух вещах. Во-первых, Эйлер принимал участие в совершении того обмана, за который выгнали Мопертюи из Берлинской академии. Мопертюи утверждал, что он раскрыл принцип наименьшего действия. Его уволили, потому что слишком очевидным был этот обман. Эйлер его защищал, хотя сам Эйлер достаточно много работал с трудами Лейбница, чтобы понять суть этого обмана.
Вторым преступлением Эйлера стала опубликованная им в 1761 г. работа под заглавием «Письма к немецкой принцессе», в которой содержались нападки на «Монадологию» Лейбница. В этой работе он настаивал на том, что пространственно-временной континуум делим неограниченно, без остатка. К этому постулату Эйлера, который получил широкое применение в истории математики и физики, важно привлечь внимание потому, что из-за него совершенно невозможно понять отношение между математикой и физикой, как и невозможно уразуметь, как научные идеи влияют, например, на изменение в продуктивности функционирования общества.
Что же происходит с принципиальным научным открытием? Для меня самым ярким примером для понимания этой проблемы является одно из многих открытий, сделанных великим человеком, который жил в третьем веке до нашей эры. Он был членом Афинской академии в Греции, родом из Киренаики — современной территории Ливии в Средиземноморье. Его звали Эратосфен. Хочу обратить внимание на то, что он попытался найти длину меридиана Земли, и ему это удалось путем измерения проходящего через полюс диаметра Земли с погрешностью всего лишь в 50 миль. Я хотел бы рассказать подробно об этом очень простом эксперименте, поскольку он иллюстрирует некоторые фундаментальные проблемы науки (см.Рис.1).
Представьте себе, что вы находитесь в Египте за триста лет до нашей эры. У вас нет телескопов и вы смотрите на звезды только со дна глубокого колодца. Пройдет еще 2200 лет до того, как люди увидят кривизну Земли из космоса. Как можно было измерить размер Земли, не покидая Египта? Что же он сделал? Место, которое сейчас оказалось под водой из-за известной Асуанской плотины, тогда называлось Саин. На севере от него — Александрия. И если вы смотрите на звезды, то можете определить, что Асуан находится к югу от Александрии.
Потом вы изготовляете солнечные часы со специальным устройством. Делаете два полушария, прикрепляете вертикальный отвес (груз на бечевке) в центре (на дне полушария) и называете это место Южным полюсом Земли для ориентации. Потом внутри полушария с Южного полюса устанавливаете палку. По диаметру на внутренней поверхности окружности вы градуируете равные сегменты в направлении, которое вы определяете как Север-Юг по меридиану. Вокруг экватора надо также отметить равные деления. Делаете два таких солнечных аппарата. Один устанавливаете на Саине, то есть на Асуане, а второй — в Александрии. Смысл двух солнечных часов в том, что наблюдения по ним надо делать в одно и то же время. Очевидно, что вы хотите это делать в полдень, когда солнце находится прямо над меридианом. Таким методом вы можете определить, что вы ведете наблюдения точно в полдень и в Александрии, и в Асуане, хотя у вас нет ни телефона, ни радио.
За чем же вы наблюдаете? За тенью палки внутри полушария. А теперь вы сравниваете углы этой тени в двух аппаратах. Если бы Земля была плоской, углы были бы одинаковы. А если Земля не плоская, то углы не будут одинаковы. Вы видите ясно, что они не одинаковы. И что же вы делаете? Вы измеряете углы и в результате у вас получаются две величины. Вы можете построить окружность и определить через нее угловое расстояние между Асуаном и Александрией. Затем путем сравнения его с длиной дуги окружности, отсекаемой этим расстоянием, вы можете измерить периметр Земли в целом.