Научные сценарии мировых катастроф
Шрифт:
Даже если предположить, что озоновая дыра растет из-за фреона, Россия должна была бы стараться не мешать этому процессу. В отличие от центральноамериканских и большинства европейских народов, страдающих от излишнего ультрафиолета, наш народ живет в условиях острого его дефицита. Именно поэтому мы ездим на юг загорать, иначе говоря – облучаться. Именно поэтому мы тратимся на солярии и кварцевые лампы. Нам бы его побольше – и народ был бы значительно здоровее. Ведь недостаток ультрафиолета так же вреден, как его переизбыток. Но мы подписываем соглашения, снижаем выбросы, сворачиваем производство, даже не прикинув вчерне: а нам это нужно?
В 1970-х годах США призывали не покупать советские реактивные самолеты, говоря, что их двигатели разрушают озоновый слой. Чуть позже они сами начали изготовлять такие же, заявив, что прежние расчеты были неверны. Научиться бы нам защищать свои интересы.
Сейчас, кстати, все больше ученых склоняются к «водородному» механизму образования озоновых
Из интервью Джонатану Молдаванову (журнал «Вестник», США)
Андрей Петрович Капица – профессор, член-корреспондент РАН, президент международной ассоциации «Экология человека».
В конце полярной зимы и в начале полярной весны количество озона над Антарктидой сокращается на десяток, два десятка, а то, бывает, и три десятка процентов, но потом, по мере наступления полярного лета, количество озона увеличивается и снова становится нормальным. То есть происходит колебательный процесс. В течение двух месяцев наблюдается утончение слоя, и в эти месяцы возрастает количество ультрафиолетового света, вредного для всего живого, потому что этот свет уничтожает бактериальную форму существования. Но связывать колебания толщины озонового слоя с увеличением заболеваний раком кожи (меланомой) абсолютно неправильно… Сезонные колебания имели место всегда. У атмосферы своя закономерная динамика. Говорят, число заболеваний меланомой возросло якобы из-за выбросов в атмосферу промышленных фреоновых газов, которые используются в холодильной промышленности, в кондиционерах, в аэрозольных баллончиках и разрушают озоновый слой, приводя к его истощению. Фреоны, однако, в гораздо больших количествах извергаются вулканами, чем человеком. Я показал это на примере камчатских вулканов и вулканов Индонезии, которые беспрерывно выбрасывают в атмосферу такие природные газы, как фреон-11, фреон-12, фреон-111. Озоновый слой реставрируется теми же солнечными лучами, которые его создали. Свет раскалывает молекулы кислорода (напомню, что озон – изотоп кислорода), и этот процесс все время поддерживает количество озона в атмосфере. Разумеется, есть причины (и причины вполне естественные, а не искусственные), способствующие утончению озонового слоя, но ничего необратимого не происходит, и главное здесь – динамика, периодические колебательные движения. Об этом убедительно говорят спутниковые наблюдения. Важно еще вот что: в тропических широтах озоновый слой всегда был значительно тоньше, чем в высоких широтах, а ведь мы знаем, что именно там зародилась жизнь.
Бывший президент Академии наук США Фредерик Зейтц обращал внимание на то, что все теории глобального потепления и озоновых дыр притянуты за уши и не отвечают действительности, что это – антинаучные теории. Письмо к правительству США с призывом отвергнуть соглашение, составленное в декабре 1997 года в Киото, подписали 17 тысяч американских ученых. Они согласны с Зейтцем и считают: соглашение и стоящие за ним тенденции – подлинная угроза человечеству и тяжелый удар по его будущему.
Новый Ледниковый период
Потепление климата идет, причем довольно существенное. За минувший век средняя температура на земном шаре поднялась на 0,7–0,8 градуса. Ничего подобного на планете не происходило уже более двух тысячелетий. Потепление большей частью произошло в период с 1970 по 2000 год, то есть за последние (наиболее индустриальные) 30 лет.
Глобальные климатические процессы чрезвычайно сложны, и ни один ученый не сможет точно ответить, в какой мере в этом потеплении виноваты люди. Часть климатологов считают, что человек своими выбросами не только не способствует, а, напротив, препятствует повышению температуры планеты. Дело в том, что вместе с парниковыми газами в атмосферу выбрасывается большое количество золы и аэрозолей, которые создают эффект, названный «глобальным затемнением». Термин придумал американский климатолог Джеральд Стэнхилл еще в самом начале 1990-х годов. В конце 1990-х годов гипотеза получила цифровое подтверждение. Стэнхилл и его коллега Шабтай Коэн из израильского Центра вулканологии, проанализировав данные с 1958 по 1992 год, выяснили: уровень солнечного освещения Земли постоянно падает, примерно на 0,27 % в год. За полвека это составляет почти 15 % – цифра солидная. Правда, и тут ученые не особо верят в человеческий фактор, больше упирая на возросшую активность вулканов. Средний вулкан запросто «выдыхает» в атмосферу такое количество пепла и газа, какое человечеству и присниться не может. Кракатау, который совсем не считается чемпионом по выбросам, за несколько дней своего извержения одной лавы выдал 20 км3 (каменный кубик со стороной в 2,7 км), не говоря уж о газах и золе. Человечество не смогло бы «выдохнуть» столько за год. А поскольку атмосфера затемняется, доступ солнечной энергии к поверхности планеты уменьшается, что должно приводить к ее охлаждению. Резонно предположить: если бы не эти самые выбросы, Земля нагрелась бы еще больше.
Циклы потепления и похолодания на Земле существовали всегда. О том, что их вызывает, ученые гадают до сих пор. Одни считают, что это вызвано изменяющейся активностью Солнца, другие говорят, что «холодает» на планете в периоды, когда Солнечная система проходит через пылевые и газовые скопления, третьи винят во всем земную ось, которая постоянно колеблется и меняет угол своего наклона. Скорее всего, правы тут все. Еще в 1939 году югославский ученый Миланкович высчитал, что климат Земли меняется по трем циклам – 23 000, 41 000 и 100 000 лет (они были названы циклами Миланковича). В соответствии с ними человечество сейчас как раз и переживает самую жару (Великое лето), которая вот-вот должна смениться самым лютым холодом (Великой зимой). И смена будет происходить не тысячелетия, и не столетия – она произойдет за 10–15, максимум 50 лет.
Ледниковые периоды наступают гораздо быстрее, чем оттепели. Почти моментальным (по космическим меркам) падением температуры можно объяснить то, что в вечной мерзлоте находили и продолжают находить тела замерзших (не успевших разложиться) мамонтов, бизонов и прочей живности. Гуляли животные, ели траву (желудки найденных замерзших травоядных ею просто забиты), затем что-то случилось, и животные умерли, замерзли. И не оттаивали ни через столетие, ни через тысячу лет.
Оказывается, для наступления ледникового периода вовсе не требуется сильного снижения температуры. Они могут наступать в условиях, когда средняя температура по планете первоначально даже несколько вырастает. Достаточно только изменить системы планетной терморегуляции. Проще говоря, в Европе сейчас не потому так тепло, что на нее солнечного света много падает, а потому, что ее океан греет.
В середине 2004 года голливудский режиссер Роланд Эммерих, уже успевший к тому времени напугать мир «Днем независимости» и «Годзиллой», выпустил на экраны очередной художественный страх – фильм-катастрофу «Послезавтра» («The day after tomorrow»). В нем рассказывается о том, что произойдет, если вдруг остановится Гольфстрим. Описывая ужасы, ожидающие человечество, режиссер, возможно, проигнорировал (или не знал), что за историю человечества это грандиозное атлантическое течение уже останавливалось не раз. Во время последнего временного ослабления (примерно на 30 %), предположительно произошедшего четыре века назад, птицы в полете не замерзали, но вот по Темзе люди на коньках катались.
Гольфстрим (от англ. gulf stream – «течение залива») – самое мощное на планете теплое течение. Оно зарождается в Мексиканском заливе, куда ветры загоняют через Юкатанский пролив огромные массы воды, и идет на север Атлантики, вплоть до островов Новая Земля и Шпицберген, преодолевая по пути около 10 тысяч километров; его ширина – 110–120 километров. Скорость течения доходит до 10 км/ч.
В самом начале Гольфстрим перегоняет за одну секунду более 25 млн км3 океанской воды, что примерно в 20 раз больше, чем переносят на планете все реки, вместе взятые. Постепенно набирая силу и сливаясь с другим мощным течением, Антильским, он уже на подходе к Европе (38° северной широты) увеличивает свою «проточную» способность втрое – до 82 млн км3 в секунду.
Нагретая у экватора соленая океанская вода, продвигаясь на север, постепенно отдает свое тепло в атмосферу. Океанские ветры несут теплый воздух на материк и обогревают прибрежные и островные государства. В результате Москва, не самая северная из мировых столиц, является из них самой холодной: среднегодовая температура российской столицы –3,8 °С. Расположенный гораздо севернее Рейкьявик прогревается Гольфстримом до 5 °С, в Хельсинки термометр поднимается в среднем до 6,8 °С. Среднегодовая температура Лондона благодаря теплому течению составляет 11 °С, а в Воронеже, расположенном на одной с ним широте, она еле дотягивает до 5 °С. Соотношение между «одноширотными» Берлином и Новосибирском еще круче: 10 °С против 0,2 °С.
Дойдя до самой северной точки, Гольфстрим остывает окончательно. Его соленая вода тяжелее, чем более пресная вода Ледовитого океана. Она опускается на глубину и, превратившись в глубоководное холодное Лабрадорское течение, начинает свой обратный путь на юг, к экватору. Это «опускание» и обеспечивает беспрерывную работу гигантского теплового конвейера, которым является Гольфстрим. Встанет «лифт», перемещающий поток из одного течения в другое, – встанет и весь конвейер. Остановка приведет к резкому падению средних температур в большинстве ведущих стран мира – в США, в Англии, Франции, Германии и др. Хуже всего в этом случае придется Норвегии, здесь температура упадет сразу на 15–20 °С.