Науфрагум. Дилогия
Шрифт:
Пятясь, Грегорика, уперлась спиной в перила, ограждавшие мостик. Дальше отступать было некуда, и ее правая нога, почему-то отведенная назад и чуть согнутая, уже оказалась за дырчатым настилом.
– Почему он обманул меня?! Почему лишь воспользовался мной?! Почему во сне шептал не мое имя...
– София шагнула вперед, сверкнув безумными глазами, и занесла кинжал для последнего удара, - ... а твое?!
Вытянув вперед руки, как вратарь, я прыгнул с разбегу, понимая, что не успею - и в этот миг Грегорика уверенно и сильно ударила ногой в сверкнувшей хрустальными искрами туфельке, угодив Софии чуть ниже колена. Нога инсургентки подломилась, и она с выражением огромного изумления на лице упала на колени.
Налетев, я перехватил тонкое запястье и завернул руку с кинжалом за спину, так, что София почти уткнулась лицом в настил. Ослабшие пальцы безвольно разжались, звякнуло выпавшее оружие.
– Не понимаю, - проговорила принцесса, поправляя едва не слетевшую туфлю.
– Почему все до единой девушки Якова только и ждут момента воткнуть мне в спину нож? Не могут же они видеть во мне конкурентку?
– почти жалобно поинтересовалась она.
Мне осталось лишь пожать плечами. Если честно, ответ лежал на поверхности: несмотря на то, что принца окружали девушки из самых высших аристократических кругов, даже они не могли не испытывать чувства неполноценности, оказываясь рядом с принцессой.
– Должен сказать, вы удивительно спокойно держитесь, ваше высочество.
– Ах, оставьте! Пытаюсь же объяснить - каждая из них так и пронзала меня глазами, когда считала, что я не вижу. Даже приятно, когда, наконец, нашлась та, что накинулась открыто. Настоящая Кармен!
– Мда, трансильванцы не зря родственны цыганам... эй, что это вы делаете?
– Достаточно, отпустите ее, - велела принцесса, присев перед нами. Ее рука решительно освободила запястье инсургентки от моей хватки. Грегорика взяла Софию за плечи и встряхнула, строго глядя в остановившиеся глаза.
– Зачем вы оставили гондолу и пошли за нами? Это было ужасно глупо, еще глупее, чем ваша прошлая эскапада с мятежом.
– Да она просто ненормальная, - подсказала из-за спины Алиса.
– Бросьте ее и бежим. "Олимпик"-то падает!.. То есть, тьфу - взлетает. Пошли, скорее!
– она потянула меня за руку, но я воспротивился.
– Вы пока вдвоем бегите вперед, мы сейчас догоним.
– Ну, как хочешь... только не задерживайся слишком...
– Алиса обиженно отвернулась и припустила по настилу дальше. Отличница последовала за ней, все время оглядываясь.
Проводив их взглядом, принцесса продолжала:
– ...И глупее всего ваша ревность, София. Если бы я желала вам зла, то просто отправила бы обратно к Якову. Вы же и сами теперь поняли, насколько он двуличен. По-настоящему его интересуют только интриги, я знаю это давным-давно, - с каждой фразой она встряхивала Софию, которая, казалось, впала в прострацию. Не отвечая, та смотрела в пространство, мимо принцессы, и голова ее безвольно качалась, отягощенная гривой иссиня-черных волос.
– Так что же нам с вами делить? Зачем пытаться убить друг друга?..
– ...Убить?
– посиневшие от холода и недостатка воздуха губы инсургентки вдруг шевельнулись. Мне в глаза вдруг бросилась ее левая рука, которую она все это время прижимала к груди. Кажется, у нее было что-то спрятано за корсажем...
– Это же... граната!.. Берегись!!!
– выкрикнул я, попытавшись выхватить рубчатое чугунное яйцо. Но было уже поздно. Звякнуло выпавшее кольцо, в руках у инсургентки звонко хлопнуло, и рычаг отлетел, кувыркаясь в воздухе. Из запала гранаты заструился белый дымок. София зажмурилась, быстро перекрестившись. Грегорика, широко раскрыв глаза, хотела что-то крикнуть, но в следующее мгновение я почувствовал внезапный толчок в спину и повалился на Софию.
Вылетевшая из темноты, точно молния, телохранительница на ходу подхватила хозяйку и стремительно прыгнула вместе с ней вниз, через перила настила.
– Проклятье!..
– рявкнул я, выкручивая гранату из слабо цепляющихся пальцев инсургентки-самоубицы. Секундой позже горячее рубчатое яйцо оказалось в моей руке, и я изо всех сил запустил его вдоль настила обратно - в ту сторону, откуда мы прибежали.
Темноту разорвала вспышка, по ушам резко ударило. Несколько осколков взвизгнули над головой, уйдя в тугие бока газовых мешков, один звонко отразился от настила в шаге от меня и Софии. Меня затошнило при мысли, что бы случилось, опоздай я хоть на секунду.
– ...Идиотка!!!
– схватив трансильванку за плечи, я бешено заорал ей в лицо.
– Убивайся одна, если охота!..
С трудом переборов желание ударить ее, но хоть частично сбросив пар, я вскочил и оглянулся. Телохранительница уже запрыгнула обратно на настил и помогала выбраться принцессе. Та с облегчением выдохнула:
– Вы живы!..
– Идемте, госпожа, - настойчиво прервала ее телохранительница.
– Нельзя тратить время на безумцев.
Интересно, кого она имела в виду? Пожалуй, все же не меня.
– Нет, - резко ответила принцесса.
– Здесь не останется никто.
По выражению лица, с которым высокая валькирия оглянулась на меня, стало ясно - она жалела, что проблема не разрешилась взрывом. Отчасти я был согласен - от неадекватной террористки можно ожидать чего угодно. Но, взглянув на Софию, я почувствовал жалость, пробивающуюся сквозь страх и злость. Истратив на попытку самоубийства последние физические и моральные силы, она, похоже, впала в прострацию - тупо смотрела перед собой, уже не понимая, что происходит вокруг. Мда, девушка совершенно запуталась. Если оставить ее, она даже не попытается спастись, так и будет сидеть здесь, пока дирижабль не рухнет, похоронив ее под обломками.
Покачав головой, я поднял безвольную инсургентку на ноги и потянул за собой. Она не сопротивлялась, следуя послушно, точно кукла.
– Я ее отведу. Не бросать же, в самом деле.
Нахмуренные брови принцессы разгладились, но она не успела ничего сказать - телохранительница, уже не спрашивая разрешения, дернула ее за руку и силой повлекла за собой.
Бег вдоль станового хребта гибнущего дирижабля превратился в кошмар. Телохранительница и принцесса быстро скрылись в темноте, которую не могли рассеять аварийные плафоны. Задыхаясь и исходя паром, обливаясь ледяным потом, я тащил за собой проклятую инсургентку. Хорошо было лишь одно - она хотя бы не пыталась сопротивляться. Все остальное было ужасно - "Олимпик" явно переживал последние минуты. Даже в разреженном воздухе высоты все вокруг сотрясал жуткий хруст ломающихся элементов набора корпуса и оглушительные выстрелы лопающихся, словно перетянутые струны, тросовых растяжек. Нас едва не убило, когда стальной трос чудовищным кнутом хлестнул по настилу всего в нескольких ярдах впереди. Несколько раз пришлось перелезать и нагибаться под провисшими ажурными балками, сорвавшимися с креплений. Но хуже всего было другое - то спереди, то сзади все чаще доносились протяжные могучие выхлопы. Словно испускали последние вздохи выбившиеся из сил атланты, не в силах более держать на плечах небесный свод. Это лопались не выдержавшие отсутствия внешнего противодавления газовые мешки. Наверное, если попытаться сейчас в голос проклясть свою несчастную судьбу, в перенасыщенной гелием атмосфере голос звучал бы тонком комариным писком. Но на эксперименты не было ни времени, ни сил. На этой высоте был драгоценен каждый глоток кислорода, каждая оставшаяся килокалория, позволявшая стремиться к кажущейся уже недосягаемой цели.