Наваждение.
Шрифт:
– Ну, какие твои годы…
Она завернулась в халат, и мы уселись на большой плоский камень. Пели цикады, волны плескались о каменистый берег, вдалеке слышался тихий женский смех, я обнял Вику, и счастье снова заполнило меня, грозя выплеснуться через край.
Мы много ездили по побережью, посещая все экскурсии подряд – Вика была жадной до впечатлений. Она впитывала все это, как будто это была особенная наркотическая смесь. Вика таскала меня по магазинам и ресторанам, заставляя просто сорить деньгами. Я чувствовал, что она не поймет и не примет ни малейшего проявления бережливости
От такого образа жизни я немного устал, и как–то решил остаться в отеле. Было страшно жарко, и я уговорил Вику провести день на пляже. Она неожиданно легко согласилась, и после обеда я лег поспать в номере, а она отправилась загорать. Проснулся я уже под вечер, в комнате было темно и тихо. Я позвал Вику, но она не отзывалась. Тогда я встал и прошелся по нашему люксу. Ее нигде не было. Я не мог представить, где она ходит, и спустился в холл. В принципе, особенно беспокоиться было не о чем, Вика запросто могла заболтаться с кем–нибудь из отдыхающих. Я прошелся по холлу, подошел к бару и сел на диван, взяв в руки журнал.
Чтобы не выглядеть белой вороной я заказал кофе и мартини. Я уже пил мартини, когда вдруг увидел Вику. Она появилась в глубине холла, рядом с молодым человеком, явно итальянцем. Не замечая меня, они уселись на высокие стулья и оживленно болтали. Со своего места я не мог слышать, о чем они говорили, но Вика явно кокетничала. Она преувеличенно громко смеялась, откидывала назад волосы, очевидно намереваясь произвести впечатление. По восхищенному взгляду юного итальянца я понял, что это ей удается как нельзя лучше. Парень вел себя достаточно фривольно – он похлопывал Вику по руке, теребил ее пальцы, надолго задерживал ее ладонь в своей. Я не мог этого выносить.
Вулкан во мне начинал закипать, грозя извергнуться лавой. В пылу злобы я опрокинул на себя чашку с кофе, и громко чертыхнулся. Итальянец повернул голову, и одарил меня недоуменным взглядом. Вика при этом была занята своим коктейлем. Так как я продолжал злобно смотреть на него, он стал часто оборачиваться, и ему было явно не по себе. В конце концов, Вика заметила это и тоже повернулась. Я улыбнулся ей. Она помахала мне рукой, и что–то сказала итальянцу. Он закивал и снова заулыбался, очевидно, успокоившись. Я подумал, что она сказала ему, что я ее папа. Они поболтали еще пару минут, потом итальянец неохотно слез с табурета и ушел, послав Вике на прощание воздушный поцелуй. Она подошла ко мне.
– Что все это значит? – Я кипел негодованием.
– Ничего. Это Марио, он работает на пляже в прокате. И не смотри так, ты пугаешь людей.
– Уж не Марио ли я напугал?
– И его тоже. Он спросил, что за мрачный тип уставился на него?
– Скажите, пожалуйста! Мрачный тип! А ты не сказала ему, что я твой муж?
– Мой муж?! Что за глупость! Конечно, нет. Ты не мой муж, во–первых…
– А во–вторых?
– А во–вторых, я не твоя собственность. Мы просто болтали. Ты сам хотел, чтобы я практиковалась в языке. Ты ведешь себя как круглый идиот! Что я такого сделала?
– Да нет, ничего. – Я и сам вдруг почувствовал себя страшно глупо. – Прости. Давай сходим вечером в местный ресторан. Я слышал, тут будет живая музыка. Очень хочется напиться.
– А при чем здесь живая музыка?
– И именно под живую музыку.
– Как хочешь. – Вика еще дулась.
Я допил мартини, и мы поднялись в номер. Вика сразу пошла в душ, оставив меня наедине с моими мыслями. Когда она вышла, я сделал попытку обнять ее, но она молча отстранилась.
– Ну хватит, я же попросил прощения…
– Я не сержусь. Просто ты испортил мне настроение.
– Я больше не буду. – Я сам себя не узнавал. Я унижался, я готов был ползать перед ней на коленях, как жалкий червяк, хотя не был ни в чем виноват.
Вика передернула плечами, показывая, что ее раздражают мои самоуничижения.
– Давай не сейчас. Я же согласилась пойти с тобой в ресторан… Давай просто посидим в ресторане.
– Как хочешь. Я готов выполнять все твои желания, даже самые безумные.
– Это было твое желание…
– А ты не хочешь?
– Хочу. Мне нравиться здешняя кухня.
Я немного успокоился и стал выбирать брюки и рубашку, попросив Вику мне помочь. Она равнодушно порылась в моем тряпье и бросила на кровать одежду.
– Думаю, это подойдет. Прилично и не пафосно.
– Согласен.
Мы вышли из номера, почти помирившись.
В ресторане было свежо и уютно. Посетителей было много, но столик на двоих все же нашелся. Он был в самом углу, возле окна. Окно было открыто, и снизу доносился рокот прибоя и запах водорослей. Я церемонно подвинул стул Вике, и когда она села сел сам и взял в руки меню.
Пока наш заказ выполнялся, я попросил принести бутылку вина и бутылку коньяка. Вика удивленно приподняла бровь.
– Я же сказал, что хочу напиться.
Она промолчала. Я налил нам по фужеру вина, и мы выпили. Заиграла музыка, и раздалось пение. Грустная мелодичная песня на итальянском языке. Рояль стоял в другом конце зала и в нашем краю звук был едва слышен. Принесли заказ, и мы так же молча принялись за еду. Вино закончилось, и я принялся за коньяк. Вика пила из своего фужера медленными глотками, наслаждаясь напитком.
– Тебе нравиться музыка? – Она в первый раз за вечер задала мне вопрос.
– О да! Превосходный тенор!
– Не юродствуй!
– Я и не юродствую. Мне, правда, нравиться. – Я чувствовал, что пьянею.
– Пойдем поближе, в бар. Допьешь свою бутылку там.
Я не возражал. Мы переместились поближе к тенору, но мягкий диван практически возле рояля. Тенор заливался соловьем, я пил, Вика молчала. Я даже не помню точно, сколько это продолжалось, потому что я заказывал еще спиртное, и откровенно напивался. Периодически у меня случались моменты просветления, и я ловил взгляд тенора, пристально смотрящий на Вику. Она улыбалась ему и хлопала в ладоши. Потом я снова погружался в омут беспамятства, а жизнь текла параллельно сама по себе. Вроде бы потом музыка смолкла, тенор сел за наш столик, и они начали беседовать с Викой, но все это я помню очень смутно. Наконец кто–то толкнул меня в бок. Я встряхнулся. Это была Вика.