Наводнение
Шрифт:
— Ни чешуи, ни рыбы! — пожелал мальчишкам рыбацкого счастья Корнилов, садясь в машину.
Младший посмотрел на него исподлобья, сердито, а старший улыбнулся, сказал:
— К черту!
Около Военно-морского музея Корнилов попросил шофера остановиться.
— Давай, Василий, заглянем в «Бригантину». Наведем справки об одном деятеле по имени Виктор да заодно пройдемся пешочком…
Они отпустили машину и, перейдя улицу, не спеша двинулись по мосту Строителей.
Игорь Васильевич опять вспомнил о Мавродине и, в который уже раз, пожалел, что не был у него на похоронах. «Да что похороны, просто последний долг, — подумал он. — А вот за то, что я его при жизни забыл, нету мне прощения».
— Мавродин-то от чего умер?
— Сердечник, говорили, — как-то безразлично, как показалось Корнилову, ответил Алабин. — Да ведь он совсем старый был…
— Старый? Это в шестьдесят пять — совсем старый? — недовольно сказал Корнилов.
— Я его не знал, товарищ подполковник. — В голосе Алабина чувствовались нотки оправдания. — Только на похоронах и увидел. Он же пять лет как в отставку вышел.
Да, пять лет уже прошло, как проводили майора Мавродина на пенсию. Корнилов долго хлопотал тогда, чтобы Мавродину дали однокомнатную квартиру. На новоселье у него побывал, да и потом заезжал чуть не каждый месяц. Но вот за последние полгода не навестил ни разу. Сначала не позволяли дела — приходилось допоздна задерживаться в управлении, а майор жил далеко, на Средней Рогатке. Потом Корнилов около месяца проболел… Потом нахлынули новые заботы. Он все откладывал и откладывал поездку к Мавродину. Вспоминая о нем, ругал себя, обзывал бесчувственным сухарем, но все никак не мог выбраться. И начал как-то непроизвольно, вроде бы даже незаметно для самого себя придумывать отговорки и оправдания. Ему казалось, что он будет испытывать неловкость от того, что здоровый, в расцвете сил появится у больного, немощного Мавродина. Придется, напустив на себя беззаботный вид, болтать о всяких пустяках, чтобы, не дай бог, не показать жалости и сострадания. А майор — мужик умный, он все поймет, и ему будет неловко. И вот Мавродина нет, и какими же глупыми и смешными кажутся теперь Корнилову попытки оправдать собственную черствость…
— А вы, товарищ подполковник, его хорошо знали?
— Хорошо. Майор моим крестным отцом был.
— Крестным отцом?
— Ну да… Я когда в угрозыске начинал, он меня, салажонка, однажды от пули грудью защитил. Когда Горького Эдика брали в Рыбацком. Слышал про такого?
— Слышал. Нам про этого Эдика еще в университете рассказывали.
Они свернули с моста направо, пошли по набережной к стройному белому паруснику, стоявшему между Петропавловской крепостью и Мытнинской набережной. На этом паруснике уже года три как был открыт ресторан «Бригантина». Корнилов много слышал о нем, но никогда там не бывал. Вечером попасть в «Бригантину» было невозможно, — ресторан считался самым модным в городе. Корнилов вдруг подумал о паруснике с сожалением: когда-то вольной белой птицей бороздил моря и океаны, а теперь пришвартовали намертво, продымили жареным мясом, чесночным соусом к цыплятам-табака, и прожигают теперь на паруснике жизнь развязные, благополучные, не первой молодости «мальчики» вроде Виктора со своими слишком смелыми подружками…
…На «Бригантине» они пошли в бар. Сели на высокие стулья перед стойкой. В баре было пусто. Барменша, чуть-чуть полноватая крашеная блондинка, подняла голову и снова склонилась над своими бумагами. Лицо у нее было миленькое, но какое-то бесцветное и сонное. Про таких обычно говорят: женщина неопределенного возраста. Ей можно было бы дать и тридцать, и сорок… Она не подходила минут пять. Корнилов не выдержал и слегка постучал зажигалкой по черной стойке.
— Что будете пить? — спросила барменша, не поднимая головы.
— Не очень радушно вы встречаете гостей.
Наконец-то она встала из-за стола и подошла. Положила перед ними карту.
— Нам апельсиновый сок со льдом, — попросил Корнилов.
— Сок ходят пить в мороженицу. — В ее голосе чувствовались безразличие и лень. — Могу налить сок с водкой.
— А одного соку нельзя? — сердито спросил Алабин, но Корнилов положил ему руку на плечо и сказал покорно:
— Налейте. Только, может, у вас есть джин?
— Нету джина.
— Ну, хорошо, давайте водку. Только налейте ее отдельно. А в сок побольше льда.
Она налила соку в высокие стаканы, не торопясь заполнила их льдом. Когда барменша брала стакан, он звякал о большой золотой перстень, красовавшийся у нее на руке. Поставив перед Корниловым и Алабиным стаканы с соком и рюмки с водкой, барменша снова села.
— А мы вас еще хотим побеспокоить, — сказал Корнилов.
Барменша молча подняла голову.
— У нас к вам короткий служебный разговор.
— На службе я веду только служебные разговоры, — сказала она строго, но из-за стола все-таки встала и подошла к ним. Что-то в словах Корнилова ее насторожило.
— Вас как зовут?
— Алиса.
— Алиса?
Она покраснела и сказала подчеркнуто строго:
— Алиса Петровна.
— Алиса Петровна, мы работники уголовного розыска, — Игорь Васильевич вынул удостоверение, — хотели бы поговорить с вами.
— Пожалуйста… — растерянно отозвалась барменша.
— Нас интересует один молодой человек… Он ваш частый гость.
— Мой?
Корнилов улыбнулся:
— Не ваш личный… Он в баре часто бывает и в ресторане.
— А-а-а, — выдохнула Алиса Петровна. — Ко мне лично никто не ходит.
— Мы не знаем его фамилии, только имя. Друзья его Виктором зовут.
— Виктор? Ах, Виктор! — Барменша как-то суетливо покрутила головой. — Виктор. Да вот он в зале, напротив дверей сидит…
Корнилов не спеша обернулся. За маленьким столиком, откинувшись на низкую спинку мягкого кресла, полулежал молодой человек. «Человечек» — именно это слово первым пришло на ум подполковнику, когда он увидел Виктора. Пшеничные волосы непокорной копной торчали вверх, а личико… Какое-то приплюснутое, с двумя глубокими морщинами у рта. И странные губы — толстые, чуть-чуть собранные в мелкую складочку, они придавали лицу выражение беспредельного равнодушия, даже не равнодушия, а равнодушной презрительности ко всему на свете. Маленький курносый нос и усы еще больше подчеркивали это. Это был не Самарцев.
— Он официант? — тихо спросил Игорь Васильевич.
Такое кричаще презрительное выражение могло быть лишь у недалекого человека, который, будучи о себе весьма высокого мнения, вынужден каждый день кому-то услуживать. А сейчас, как ему казалось, услуживали ему.
— Да, да, — шепнула барменша. — Виктор работает в «Метрополе».
— А как вы думаете, чего он один сидит? Ждет кого-нибудь?
— Ждет. Девочку свою ждет. Он сегодня от смены свободный.
— А девочка?
— Что девочка?
— Она у него постоянная? И тоже от смены свободная?
— Разные с ним приходят. Но чаще других одна. Только она не официантка. Он ее киской зовет. Ой, вы знаете, он так на нас смотрит, наверное, догадался, что мы о нем говорим.
— Ничего, ему полезно поволноваться. А с дружками он здесь встречается?
— И мальчики с ним бывают. — Алиса Петровна отвечала тихо и старалась не смотреть в сторону Виктора.
— Виктор — человек с деньгами?
— Он же в хорошем ресторане служит. Они там все при деньгах.