Навсегда моя

Маклафлин Хайди

Я не могу, нет. Я не отдам Ноа, пока не получу от нее ответы на свои вопросы. Я хватаю ее за руку и тащу в дом. Она сопротивляется, борется, пока я веду ее через кухню и вниз по лестнице в свою студию. Комната звуконепроницаемая, так что мы можем орать и кричать друг на друга, а Ноа нас не услышит.

Я вталкиваю ее в комнату и, захлопнув за нами дверь, запираю ее.

— Кто дал тебе эти чертовы бумаги, Джозефина?

Ненавижу называть ее полное имя, но так я добьюсь ее внимания. Она решительно вскидывает голову.

— Знаешь, я думала мы

решим вопрос с совместным воспитанием, но, видимо, я ошиблась. Я не хочу твоих денег, Лиам. Мне они не нужны. Мы с Ноа как-то справлялись все это время сами, так что тебе не нужно беспокоиться о том, что я высосу из тебя все соки.

— Джози...

— Нет, дай мне закончить.

Она вскидывает руку, отходя от меня как можно дальше.

— Нет! — ору я на нее. — Не дам. Скажи мне, кто дал тебе эти гребаные бумаги. На них нет почтового штемпеля, так что их точно передали лично. Я сейчас действительно взорвусь, так что скажи уже!

— Какое это имеет значение?

— А такое, что это полная хрень! — кричу я. — Я этого не делал. И не хочу. Я не хочу забирать у тебя Ноа или увозить его из Бомонта.

Я приближаюсь к ней и прижимаю ее к стене. Мое тело льнет к ней, ладонь нежно накрывает ее лицо. Больше всего на свете мне хочется ее поцеловать. Сорвать с ее тела все эти толстые зимние вещи и ощутить прикосновение ее кожи.

— Джози, я люблю нашего сына. Очень сильно люблю. Я бы никогда не причинил ему боль, а, забрав его у тебя, именно это бы и сделал.

Я пытаюсь успокоиться. Мне известно, кто стоит за этим, и это становится последней каплей.

— Ее зовут Сэм, — произносит она так тихо, что я почти ее не слышу. Но слетевшее с ее губ имя Сэм — все, что мне нужно было знать.

— Послушай меня, — говорю я, поднимая ее подбородок, чтобы она посмотрела на меня. — Я купил этот дом с расчетом на тебя. И я там, где должна быть моя семья — ты и Ноа. Я хочу быть с тобой. Сэм — мой менеджер, и она явно перешла черту. Не знаю, как она узнала про Ноа, но я это выясню. Меньше всего мне хочется сделать больно тебе. Я люблю тебя, ДжоДжо.

— Пожалуйста, не забирай его, — умоляет она. Мне ненавистно видеть ее слезы. Видеть отчаяние на ее лице. Я убью Сэм за то, что она сделала с Джози... с нами. Не нужно нам в жизни таких трагедий.

Я заправляю выбившуюся прядь ее волос за ухо. Она тянется за моим прикосновением, касаясь щекой моей грубой ладони. И я не могу сопротивляться. Поцелуями я стираю ее слезы, пока не нахожу ее рот. Я оставляю на ее губах три поцелуя: первые два — в уголки, чтобы понять ее реакцию, а потом по центру. Она отвечает мне взаимностью. Ее рука притягивает меня ближе.

Но ради нас обоих мне удается притормозить. Я хочу ее, но не так.

— Разве ты меня не хочешь? — шепчет она мне в губы.

— Хочу, очень сильно, но не так. Не в студии, где нас может увидеть Ноа. — Я отстраняюсь и заглядываю в ее прелестные голубые глаза. — Я хочу, чтобы ты во всех смыслах присутствовала в моей жизни, ДжоДжо, но когда ты будешь сама к этому готова.

Держась

за руки, мы возвращаемся обратно наверх, бумаги остаются в моей комнате. С ними я разберусь позже. В первую очередь мне нужно позвонить своему адвокату и отказаться от них. Я даже не знаю, что делать с Сэм. Еще один вопрос адвокату: могу ли я ее уволить? Сколько мне будет стоить разрыв этого договора? На этот раз она зашла слишком далеко.

Мы с Ноа ставим елку, разместив ее по центру напротив большого венецианского окна, глядящего на улицу. Входит Джози с замкнутым лицом. Я знаю каждое ее выражение лица, и сейчас она сомневается, будто ступает по тонкому льду. Мне нужно это исправить и быстро.

Я специально наклоняю елку. А когда Джози фыркает, то отворачиваю лицо и прячу улыбку. Тогда она начинает нами руководить: говорит наклонить елку то вправо, то влево, а потом всплескивает руками, потому что мы ее не слушаем. Она оставляет своих мужчин выполнять самую сложную работу: поставить елку прямо, — пока сама уходит на кухню готовить закуски на сегодняшний вечер. Скоро на нашу вечеринку по украшательству дома придут Кейтлин с девочками и Харрисон с Куинном.

Семейство Вестбери такого никогда бы не устроило. Мы с Ноа украдкой пробираемся на кухню и подкрадываемся к Джози. Он щекочет ее с одной стороны, а я — с другой. Стоит ей закричать, как мы тут же разражаемся смехом. Не могу удержаться, чтобы ее не поцеловать. Я слышу, как Ноа хихикает и уходит, поэтому снова ее целую. Знаю, что не должен, но не могу ничего с собой поделать — я люблю ее.

Я быстро целую ее в губы в третий раз, когда входная дверь распахивается. Кейтлин кричит на девочек, чтобы те вели себя уважительно. Джози отталкивает меня. Этот жест должен ранить мои чувства, но этого не происходит. Знаю, во время праздников она хочет сосредоточиться на Кейтлин. Так что мне придется завоевать расположение своей девушки. Ей нужна романтика.

Как только мы с Джози выносим еду в гостиную, дети, словно стервятники, тут же на нас налетают. Я их покидаю, чтобы открыть дверь. На пороге стоят Харрисон и Куинн, у обоих в руках по букету цветов.

— Ох, не стоило, — говорю я, потянувшись к цветам.

— Ну, ты же такой сексуальный зверь, — отвечает Харрисон, хлопая ресницами.

Я приглашаю их внутрь и веду к нашему торжеству. Стоит нам войти, как Джози и Кейтлин вскидывают головы и улыбаются.

— А это моя Джози и наш сын Ноа.

Я показываю в сторону Ноа, который быстро поднимает голову и машет рукой.

— Приятно познакомиться, Харрисон. Привет, Куинн, — говорит Джози, опускаясь на колени на один с ним уровень.

Куинн машет в ответ, придвигаясь к своему отцу, но протягивает Джози букет цветов.

— Ты же знаешь, что она владеет цветочным магазином?

— Заткнись, Лиам. Они прекрасны. Спасибо, Куинн.

Джози глядит на меня так, будто у меня проблемы. Если она будет так на меня смотреть, то я стану жалеть, что не воспользовался ею там внизу.