Навстречу бездне
Шрифт:
– Ты плачешь?
– изумился он. И подумал при этом, что, вероятно, слезы отвечают и его нынешнему настроению.
– Я плачу?
– удивилась и Беатриса. И, коснувшись пальцами щек и глаз, нервно рассмеялась.
– И правда - плачу.
Она взяла руку Раджана в обе свои ладони и, наклонившись, целовала его пальцы. "Что-то неладное со мной творится, - думала она.
– Смех не вовремя, слезы не вовремя".
– Как твои дела?
– Раджан любовно теребил ее волосы. Ты совсем забыла меня, не была последние пять дней. Я правильно сосчитал?
– Ты правильно сосчитал, Радж, милый, - он никогда не видел, чтобы она так неуклюже торопилась, - но я же влезла по горло в предвыборную кампанию.
– Как, уже?
– Конечно, милый. Совсем не за горами первичные выборы. Почва начинает дымиться. Иногда я словно иду босиком по раскаленной сковороде.
– Какие-нибудь новости насчет заговора против Кеннеди.
– Еще какие, - Беатриса понизила голос, нагнулась к уху Раджана.
– За полторы тысячи долларов один из сотрудников ФБР рассказал, что ниточка тянется к "Коза ностре".
– Думаю, что сами-то они слишком мелко плавают, - с сомнением протянул он.
– Вряд ли он им по зубам.
– Ты прав, - поддержала его она.
– За этим стоит кто-то очень крупный. Мафия так, на подхвате. Или для отвлечения внимания.
– Кто же этот очень крупный?
– Раджан задумчиво смотрел в потолок, который теперь не наводил на него прежнюю тоску. Скорее - эти очень крупные.
– Через две недели этот человек за сто тысяч обещает передать мне документы.
– Почему он тянет?
– Мне самой это очень не нравится. Объясняет тем, что сейчас у него нет доступа к этим документам.
– Что ж, две недели срок не такой уж большой, - Раджан поудобнее устроил голову на подушке.
– А какие прогнозы на выборы?
Беатриса махнула рукой.
– Обычная история. Оптимисты уже делят портфели, ты знаешь об этом из телепередач. Пессимисты, те подсчитали все наши потери и пришли к выводу, что огромные усилия не стоят столь плачевных итогов. И это ты знаешь из тех же телепередач.
– Тогда чего же я не знаю?
– улыбнулся Раджан.
– Того, что произойдет н самом деле? Но того не знает никто, кроме Господа Бога.
– Ты не знаешь, например, что Бобби Кенеди делает особую ставку на молодежь, - она вновь наклонилась к нему.
– Или того, что республиканцы готовятся установить тайно в нашей штаб-квартире подслушивающую аппаратуру. И мы их в самый неподходящий для них момент разоблачим. Здорово?
– Здорово!
– согласился Раджан.
– Этот Бобби, видно, парень хоть куда.
– Умница, смельчак, - подхватила Беатриса. И осеклась. Впрочем, ничего особенного. Опыт рождает мудрость, как любит говорить мой отец.
Раджан, казалось, не обратил особого внимания на ее восторженные эпитеты в адрес младшего Кеннеди. А она - бывает же такое!
– по-настоящему открыла для себя Бобби в случайной беседе с ее отцом, на которую Джерри отнюдь не случайно пригласил Беатрису. Темой разговора был ХХУ1 съезд КПСС, итоги Х пятилетки и планы Х1. Она не произнесла ни слова, но ни слова и не пропустила. Когда Бобби ушел, отец как бы мимоходом спросил:
– Ну, как он сегодня тебе показался?
Она медленно повернула к Джерри свои глаза, и он увидел, что это были глаза искренне потрясенного человека.
– Профессор Бжезинский по сравнению с ним провинциальный олух. А ведь Бобби не кремленолог. Нет, эрудиция. И память, память. Вы говорили, а я, знаешь о чем все время думала? Откуда он черпает все эти данные, цифры, прогнозы? Ничего похожего в нашей прессе я не видела.
– И не могла видеть, - невозмутимо ответил Парсел.
– Все это он черпает из данных, стекающихся к Джону.
– Ты знаешь, - после некоторого молчания задумчиво сказала Беатриса, - он ведь чертовски красив, этот Роберт Кеннеди. Раньше он казался мне фатоватым. Сегодня я подумала, что, скорее всего, ошибалась. И он ведь дьявольски американский типаж - мужественный подбородок, открытый взгляд, крутые скулы, чувственный нос - все это совсем иначе "работает", когда знаешь, с каким интеллектом все это сочетается. Брат вполне достоин своего брата. Вполне.
Джерри промямлил нечто неразборчивое, что можно было принять и за согласие и за сомнение. И, в глубине души, весьма удовлетворенный впечатлением, которое разговор произвел на Беатрису, вышел из малой приемной.
Сейчас, глядя на Раджана, лежавшего с закрытыми глазами, она пыталась отогнать от себя воспоминания о том разговоре и была бессильна это сделать. И чем упорнее она гнала его прочь, тем явственнее перед ее мысленным взором вставал облик Бобби. Она вдруг стала рассказывать какую-то пошлую историю из предвыборных будней, говорила громко, сама первая смеялась своим же шуткам. И с ужасом понимала, что и шутки вовсе не смешны и говорит она совсем не то, что следовало бы. Следовало бы помолчать и она, наконец, смолкла - чуть ли не на полуслове. Раджан по-прежнему лежал с закрытыми глазами, и было неясно, спит он или нет. Она смотрела на его лицо долго, очень долго. Не было никаких мыслей. Лишь ощущение, что вот так, глядя на него, она могла бы просидеть всю жизнь. Отрешенность. Покой. Тишина.
И тут Беатриса вспомнила, что в машине у центрального входа в госпиталь ее ждет уже - она мельком бросила взгляд на часы - полтора часа Роберт Кеннеди. И вдруг, покраснев, словно она совершила нечто недозволенное и постыдное, ощутила страстное желание быстрее вырваться из этой мрачной больницы с ее резкими, тошнотворными запахами и сырой, страдальческой тишиной. Она несколько раз поцеловала Раджана отрывисто и неловко - в лоб, в висок, в щеку - и бросилась вон из палаты.
Глава двадцать восьмая Д Е Н Ь