Найденный мир
Шрифт:
– Не стоит тянуть. Я согласен.
Месяц спустя
– Э-э, милейший…
Кативший по пристани бочку матрос чуть мотнул головой и, углядев краем глаза блеск начищенных сапог и ножны сабли, вытянулся во фрунт, старательно пожирая глазами юного офицерика, в невиданном им доселе мундире особого жандармского корпуса. Бочка, по инерции прокатившись чуть вперед, накренилась и с треском встала «на попа».
– Слушаю, вашбродь!
– Где стоит канонерская лодка «Манджур»? – ломким баском осведомился офицерик.
Вопрос этот, по мнению
– Так эта… вот же она, вашбродь! – выдавил он, разворачиваясь и указывая на корабль за своей спиной.
Офицерик на миг покраснел, но тут же опомнился, грозно – как показалось ему – нахмурился и, придерживая саблю, быстро зашагал к трапу. Матрос некоторое время с ошарашенным видом глядел ему вслед, пока свисток и последовавший за ним привычный залп из уст командовавшего погрузкой унтера не заставили его вернуться к прерванной работе.
Впрочем, распоряжавшийся на мостике канлодки лейтенант Бутлеров повел себя схожим образом. Все-таки чины Жандармского корпуса удостаивали своим посещением корабли Российского флота лишь в исключительных случаях – например, в преддверии визита царственной особы. «Манджур» же, в силу своей нынешней удаленности от столиц, вряд ли мог рассчитывать на подобный случай. Тем страннее было Бутлерову наблюдать, как на мостик поднимается по трапу самый настоящий жандармский поручик.
– Я хотел бы видеть капитана корабля.
В первый момент лейтенант даже не нашелся с ответом. «Опричники», с которыми ему доводилось встречаться прежде, обычно – и вопреки слухам – вели себя подчеркнуто вежливо.
– Для начала, – слова лейтенанта при желании вполне можно было разливать по мензуркам, – па-атрудитесь представиться… старшему по званию офицеру.
– Виноват! – Поручик, явственно побледнев, вытянулся и бросил руку к фуражке – неловко, словно этот жест был ему непривычен. – Отдельного жандармского корпуса поручик Романецкий.
– Лейтенант Бутлеров, временно исполняющий обязанности капитана.
– А где сам капитан?
– В данный момент капитан отсутствует на борту! – отчеканил Бутлеров.
– Что ж… – Поручик огляделся, словно надеясь, что на мостике вдруг все-таки отыщется настоящий капитан. – В таком случае я хотел бы переговорить с вами… разумеется, наедине.
– В таком случае вынужден просить вас обождать в кают-компании, – резко заявил Бутлеров, – пока я не освобожусь.
– Надеюсь, – тихо, но, как показалось Бутлерову, с нажимом произнес жандарм, – это случится в ближайшее время.
Лицо стоящего рядом мичмана Шульца явственно вытянулось. Он, видимо, искренне недоумевал, почему не отличавшийся апостольским смирением лейтенант еще не приказал выпроводить наглеца с «Манджура», причем через дальний от причала борт.
– Десять минут, – после долгого молчания произнес Бутлеров и, не дав жандарму даже тени шанса раскрыть рот, скомандовал вытянувшемуся у трапа матросу: – Сопроводите… господина поручика в кают-компанию.
На самом деле времени на передачу руководства Бутлерову требовалось значительно меньше – ровно столько, чтобы дождаться появления на мостике лейтенанта Петрова и попросить его проследить за погрузкой. Сделав это, Бутлеров, однако, не направился в кают-компанию, а прежде отошел на дальнее крыло мостика, где занялся раскуриванием сигары – процесс, по его мнению, способствующий приведению мыслей в порядок, что перед беседой с жандармом было вовсе не лишним.
Впрочем, судя по тому, что при виде Бутлерова сам жандармский поручик вздрогнул, едва не расплескав свой чай на полкаюты, предстоящий разговор заранее тяготил обе стороны.
– Итак, – опускаясь на стул напротив, произнес лейтенант, – я вас внимательно слушаю.
– Дело, как я уже сказал, довольно конфиденциального свойства. Нам… то есть в охранное отделение, поступили сведения, что на ваш корабль планирует проникнуть член партии эсеров.
– Надеюсь, – фыркнул Бутлеров, – не под видом крысы? Я, признаться, не разбираюсь во всех этих ваших тонкостях и вряд ли отличу эсера от папуаса.
– Прекратите! – неожиданно резко перебил его жандарм. – Не думаете же вы, что я поверю, будто вы никогда не слышали о партии социалистов-революционеров! Все-таки на дворе восьмой год, да-с, и, как показали некие события, даже офицеры флота бывают не настолько аполитичны, как сие некоторыми декларируется.
– Тем не менее, – Бутлеров ушел от насмешки, но голос его звучал твердо, – лично я пока не вижу для себя нужды вникать во всю эту… политику. Что до «неких событий» – так матросские бунты случались и в те времена, когда никаких ваших партий в помине не было. Уж поверьте-с…
– Партия социалистов-революционеров… – начал поручик, но вдруг замолчал, нервно сглотнул и, бросив на лейтенанта быстрый подозрительный взгляд, продолжил: – Впрочем, все это действительно несущественные детали, которые вам и впрямь знать необязательно. А суть дела предельно проста: под видом матроса на ваш корабль попытается проникнуть опасный преступник, член Боевой организации партии эсеров. И мы весьма заинтересованы в том, чтобы у него это получилось.
– Получилось? – изумленно повторил Бутлеров. – Я не ослышался? Позвольте, но мне казалось, что ваша первейшая обязанность заключается как раз в том, чтобы при первой же возможности хватать подобных субъектов?
– Сам по себе этот человек не особо важен, – снисходительно пояснил жандарм. – Для нас гораздо интереснее… и важнее проследить его связи: с кем он захочет вступить в контакт на берегу… да и на корабле тоже.
– Надеюсь, вы не ждете, что эту работу смогут выполнить офицеры флота? – осведомился лейтенант. – Не отрицаю нужности дела… однако в Морском корпусе нам преподавали навигацию и баллистику, а не филерское ремесло.
– На этот счет не извольте беспокоиться, – жандарм неожиданно заулыбался так, словно Бутлеров только что сообщил ему нечто чрезвычайно приятное. – Мы уже предприняли все потребные шаги. Вместе с указанным бутовщиком на ваш корабль также будет внедрен и наш человек. Опытный сотрудник, вполне компетентный как в своих прямых обязанностях, так и в ваших навигациях, – последнее слово поручик обозначил насмешливым оттенком. – Все, что потребуется от вас, – не обращать особо пристального внимания на, скажем так, странности в их поведении.