Найти героя
Шрифт:
– Представляю, - пробормотал Труба.
– А вы умеете?
– опять поддел его Хорошеев.
– Если в обычной жизни человек часто беспокоится, например, выключил ли утюг, то в таком поле он наверняка чокнется.
– Вот именно, - согласился Лебедянко.
– Он может чокнуться от чего угодно. От невыносимой тоски по родным и близким, от тысячекратно усиленного желания поиграть с любимой собакой или в очередной раз полистать альбом с открытками. Чтобы оставаться на "Криптоне" длительный период, нужна очень крепкая, стабильная психоматрица. То есть пилот не должен быть ни сумасшедшим, ни фанатиком, ни склонным к истерике или капризам психопатом. Он не должен быть даже увлекающимся, таким, знаете ли, влюбленным в свою профессию или во что-то еще. Никаких ярких эмоций или душевного надлома, никакой склонности к самоубийству. Нужен абсолютно здоровый человек, сохраняющий самообладание даже в ситуации скорого светопреставления и невеселой лично для него альтернативы.
– Герой, - хмыкнул Хорошеев.
– Из кино. Невозмутимый, жестокий, но справедливый.
– Герой, - согласился профессор.
– Нет, действительно - герой, без иронии. Ведь только подумайте, он должен пойти на это дело, зная, что о его подвиге не догадаются даже астрономы-любители. Не будет ни награды посмертно, ни благодарности потомков, ни памятных монет с его профилем. Если мир выживет, тайна спасения человечества так и останется тайной за семью печатями, а если Планета погибнет, о герое и вовсе не вспомнит ни одна живая душа. Никто ведь не выживет.
– Нормальная ситуация, - заявил Труба.
– Солдаты часто рискуют собой. Я найду вам военного пилота за минуту.
– Солдаты не годятся, - возразил Лебедянко.
– Они люди увлеченные.
– Кто? Солдаты?!
– адмирал искренне рассмеялся.
– Да более уравновешенных, неэмоциональных и бездушных ублюдков, чем, например, в космодесантном батальоне "Бешеные Волки", вы не найдете на всей Планете! Так, Бубнов?
– Нет, - упрямо заявил профессор.
– Вы меня не поняли. Эти ваши "волки", может, и чурбаны чурбанами, но все равно люди, любящие свою профессию, свое оружие, себя, таких непобедимых и романтично-загадочных. Здесь нужен человек, который не любит даже самого себя и в то же время никогда не сунет голову в петлю, потому что это не придет ему в голову и в страшном сне, но при этом способен, пусть и без восторга, пожертвовать жизнью ради великой цели. Ни солдаты, ни примерные обыватели, ни, наоборот, преступники не подойдут. Они все имеют свои недостатки, устремления, привязанности в конце концов.
– Из кого же выбирать?
– размышляя вслух, пробормотал Бубнов.
– Из алкашей и наркоманов?
– Они не проходят по здоровью. Нужен человек равнодушный ко всему, в том числе к этим губительным соблазнам. Человек самодостаточный, но внутри своего замкнутого мирка готовый на подвиг. Абсолютно уравновешенный, с железными нервами, каменным рассудком, но без привязанностей в жизни, эмоций в душе, изящных мыслей в голове и без иллюзий насчет высшего предназначения. Как своего, так и всего человечества.
– Отморозивший голову тормоз, - резюмировал Хорошеев.
– Отличный герой нового времени. Эпохальный портрет.
– Вы почти подходите, - отомстил ему Труба.
– Почти не считается, - равнодушно отмахнулся службист.
– Н-да-а, - Президент поднял тоскливый взор к потолку.
– И где за три дня найти такого мизантропа? А после убедить его, что ненавистный мир взывает о помощи именно к нему. Вернее, что именно он обязан помочь нелюбимым согражданам пожить лишний месяц. За его счет. А после все равно сгореть. Задачка...
– Астероид может и не вернуться, если "Криптон" изменит его траекторию достаточно сильно, - неуверенно произнес Лебедянко.
– Не изменит, - хмуро отрезал Президент.
– Не обольщайтесь. Ваш мизантроп обеспечит нам именно отсрочку. Это, кстати, важно - запоминайте все, ведь неизвестно, кому из нас придется его убеждать - ему придется сделать выбор не между серой жизнью и "красной" смертью, как говорится, "на миру", а между обычной, никому не заметной смертью сейчас или чуть позже, вместе с остальными... Кто на это согласится, тот и станет пилотом. Так, Лебедянко?
– Совершенно верно.
– Если кто-нибудь узнает, что нам потребовался такой урод, - Бубнов покачал головой, - и отклонение сработает... Нам придется провести последний месяц перед концом света, отвечая на множество неудобных вопросов. Не хотелось бы. А уж если этот кирпич улетит вовсе... это звучит парадоксально, однако нас сначала поблагодарят, а затем разорвут на части.
– Мизантропа я вам обеспечу, - вызвался Хорошеев.
– По-тихому. Если потребуется, применим сканирование мыслей. Есть у нас на вооружении несколько соответствующих приборов, отдаленных потомков полиграфа. А что касается неудобных вопросов - будьте покойны, генерал. Выполняя задание, моя агентура не станет спрашивать, зачем начальству потребовался именно такой субъект.
Глава 2
Задачка не для слабонервных, - специальный агент Щеткин закончил ввод программы, переключил сканер мыслеграфа в режим поиска и надел на запястье замаскированный под часы экран. На этот экранчик выводился текст мыслей испытуемого и картинки возникающих в его сознании образов. Текст получался мелким, но "часы" были все равно удобнее предыдущей модели - имитации карманного компьютера. Да и основной блок нового аппарата для чтения чужих мыслей напоминал привычный табельный излучатель и прекрасно умещался в наплечной кобуре.
– На кой черт начальству сдался такой крендель?
– Все экспериментируют, - агент Совковский, младший в "сто семнадцатой оперативной двойке", усмехнулся.
– Вспомни операцию в феврале прошлого года.
– Когда с помощью мыслеграфа вычисляли маньяков? Поговаривают, что тот эксперимент провалился. Прибор указывал на каждого, кто дольше чем на секунду задумывался о бабах.
– Ну и этот провалится. Соберут сотню таких вот отмороженных, проверят их на большом, стационарном, мыслеграфе, затем еще какие-нибудь опыты поставят, да и прикроют проект.
– А денежки в двойном объеме спишут, - закончил Щеткин.
– Знаем мы эти махинации. Ладно, пошли по точкам. С чего начнем?
– Как обычно, - Совковский поправил узел галстука.
– Заодно и горло промочим.
Они покинули здание Восточного управления Планетарной Службы Безопасности через парадный подъезд и не спеша двинулись к переходу на подземный общегородской уровень. Вечно сверкающий неоновой рекламой, вдоль и поперек продырявленный тоннелями метро, лязгающий челюстями ступенек эскалаторов, шумный, тесный и суетливый. Помимо транспортных артерий и пешеходных вен, здесь размещались заведения самого разного профиля. От супермаркетов и салонов, до баров и борделей. Постоянная "ночь" подземелья позволяла владельцам магазинов торговать с вечной "ночной" наценкой, а заведениям под красными фонарями круглосуточно трудиться, не смыкая... глаз. И что удивительно - практически легально. Ловкие адвокаты уже давно доказали, что если имеющее окна заведение не освещается солнцем хотя бы по два часа в день, режим его работы должен считаться ночным, вне зависимости от общепринятого деления суток на условные периоды. А в ночное время функционирование борделей считалось почти законным.