Найти себя
Шрифт:
Поэтому я и промычал с запоздалым озарением:
– Не спрашивали! Но я мог бы и сам догадаться.
– А насколько большие средства дал тебе твой наставник в дорогу?
– Да вроде как мизерные, как мне показалось вначале. – Приходилось правду совмещать с вымыслом, хотя, скорее всего, в этой камере во лжи давно отпала всякая необходимость. – Монеты из Заозерья. Но когда я поменял парочку из них, самых дешевых и невзрачных на вид, мне отвалили за них кучу серебра.
– Вот видишь! – радовался своей прозорливости Саабер. – Твой наставник – мудрейший и образованнейший человек.
Я притворно покряхтел, якобы копаясь в воспоминаниях, а потом решительно замотал головой:
– Ни сном ни духом!
– Интересное выражение. Но для носителя скрыть свои возможности от простого человека – элементарно! Тем более если он ушел из большого мира и стал отшельником. Но это уже сейчас и не важно.
Он еще продолжил что-то там булькать о своем царстве, пересказывая легенды о тамошних отшельниках, а я впал в коллапс умственного шока, мое сознание замкнулось само в себе и утопало в хороводе панических и печальных мыслей.
Какая жизненная несправедливость! Самое страшное и ужасное горе моей жизни вполне может быть преодолено, побеждено и оставлено в прошлом как плохой сон! Но когда это происходит! После того как я открыл великую тайну переходов, после того как я побывал в двух новых мирах, после того как я побывал в сказке и легко мог стать уважаемым хранителем. Я мог стать великим художником, со здоровым телом – и не стал. Я мог стать горячо любимым мужем, с полноценными отношениями, но и это теперь неосуществимо. Я мог стать кем угодно в прекрасной империи Моррейди – но по собственной глупости и непреодолимому невежеству стал пленником. Стал пищей для ужасных людоедов.
И в таком жутком месте судьба надо мной решила последний раз надругаться. Дала мне сразу три щита, дала знания о своем выздоровлении, но не оставила даже единственного шанса для спасения и продолжения моей никчемной жизни.
Грустно. Печально. До слез обидно!.. И до судорог жалко таких великолепных, но бездарно растраченных шансов. Ну почему мне всегда не везет? А если хоть какое-то наступает улучшение в моей жизни, то лишь перед еще более печальной и непоправимой жестокостью, несправедливостью, кошмарной бедой или унижением. Стоило после всего этого бороться за свою никчемную жизнь! Может, стоило умереть давно и больше не мучиться? Или умереть сейчас, чтобы мой труп успел испортиться и не попасть на стол к людоедам? А что, здравая мысль, тем более что придумать, как покончить жизнь самоубийством, для меня проще простого. Итак, решено?
Кажется, мои мысли читались у меня на лбу. Потому что все шесть охотников теперь стояли вокруг меня и с виноватым, покаянным видом думали, как на меня повлиять благотворно. Начал гигант, причем довольно доходчиво и единственно правильно:
– Дурак ты, Борей! Умереть – самое простое. Умереть – это удел слабаков и нытиков! А вот ты попробуй проживи лишний день! Попробуй вырвать у смерти каждый дополнительный час собственной жизни! Попробуй оценить правильно каждую выигранную минуту. Умей поблагодарить судьбу за лишний глоток воздуха, сказать спасибо удаче за любой дружеский взгляд и оценить даже маленькую случайность как лишний шанс.
Он говорил все правильно и пробился к моему разуму. Умирать мне уже не хотелось. Но и обида не отступала.
– Ага… Если бы рядом со мной был бы хоть один друг…
– А я? – Гигант рухнул на колени и протянул ко мне обе ладони: – Прими мою дружбу, Борей! Не отвергай! Поверь, ни одна стрела тебя не коснется, потому что я тебя всегда прикрою своим большим телом.
И я поверил. Сразу поверил и навсегда. Глаза опасно защипало от такого искреннего и до глубины души честного предложения дружбы. Даже пришлось смешно пошевелить носом, чтобы слезы не прорвались наружу. После чего я ударил ладонями по его огромным пальцам и согласился:
– Принимаю! Только как тебя хоть кличут, друже?
– Смел! – А что, подходит имечко.
Но не успел я порадоваться первому и такому огромному другу в своей жизни, как и все остальные охотники стали ко мне подходить с протянутыми вверх ладонями, называть свое имя, предлагать дружбу и клясться в преданности до гроба. Им я тоже верил, отчего сердце наполнялось тихой, горделивой радостью.
Последним подошел Миурти, руки не протягивал, а без надежды в голосе попросил:
– Если сможешь – прости меня. И прими мою дружбу.
Ему я верил еще больше. И уважал безмерно за принятое тяжелейшее, но единственно верное решение. Про себя я сразу решил, что так бы не смог поступить. А этот парень и прежде, и сейчас поступает единственно верно. Поэтому я ответил:
– Да нет, все правильно ты сделал. Уважаю… и готов к нашей дружбе.
Такого моего решения никто из охотников не ожидал. Так что на некоторое время воцарилось в камере буйное оживление, последовали короткие рассказы о себе и даже послышались смешки. Я уже всеми мыслями настраивался на измышление хоть какого-то выхода из этой тюрьмы. Все-таки призрачные, но шансы на спасение имелись.
А уж ради своих друзей Борис Ивлаев на все готов!
Глава тридцатая
Реализация шансов
Наш гомон прервали шесть ударов громадного колокола. Хотелось, конечно, поинтересоваться, что это и почему оно так громко звонит, но сейчас и этот момент был не важен, время уходило стремительно.
Я решительно вскочил на ноги и отправился к горизонтальной решетке. Там деловито достал свой перочинный ножик, вытащил напильник и попытался интенсивно попилить довольно толстый, сантиметра четыре, прут. За моей спиной вскоре послышалось натужное сопение всех шестерых и удивленный голос Саабера:
– Отличная сталь? Откуда она у тебя?
– Наставник подарил.
– Да-а, шикарная вещица. Но и она бесполезна против прута. Тем более два мы и за лутень не перепилим.
– Достаточно один прут убрать, моя голова пролезет.
– И один не получится. Твой инструмент его даже не царапает.
– Ну да, конечно. – С усилием всматриваясь в неподдающуюся сталь, я удивился: – А чего это прут такой внутри перекрученный местами? Словно веревка или канат?
После моего вопроса учитель радостно зашипел и дружески сжал мое плечо: