Назад в будущее
Шрифт:
Старик стоял напротив, и недовольно рассматривая меня, ожидал ответа на свой возмущённый вопрос. Про то, что я спас его от скинов он, похоже, успел позабыть.
— Ага, — ухмыльнулся я, заканчивая с наградами, и меняя магазин в пистолете. — Так бы я тебе и сказал. Сразу бы побежал историю править. А оно мне надо? Я тебе говорил, помнишь ту букашку? Нельзя вмешиваться в историю.
— Всё равно нехорошо.
— Ну этот теологический спор мы оставим на потом. Как сам? Это ты меня почитай больше пяти десятков лет не видел, для меня прошло всего несколько часов, так что интересно как ты жизнь прожил. Работорговцы с тобой не связывались?
— Было дело, — скривился, старик, быстро стреляя глазами, оглядевшись. — Идём отсюда, сейчас милиция приедет. Все силы стянут на твою стрельбу, поговорить не дадут.
Мы направились к углу здания, многие из прохожих, что стали свидетелями данного происшествия, провожали нас взглядами, да и становилось
Именно в этом здание, которое мы огибали, и жил Алексей. Адрес не совпадал с тем, что был у него в письмах, вернее номер дома, улица та же, но я не особо удивился. Сам дом можно считать элитным, сталинской постройки с высокими потолками. Такие давали чиновникам, которые стояли достаточно высоко. Рассматривая дом, я покосился на идущего рядом достаточно бодрого спутника и поинтересовался:
— Войну кем закончил, полковником? А на пенсию кем вышел? Небось, генералом? — при последних словах я ехидно ткнул его локтём в бок.
— Угадал, войну действительно полковником закончил. Командиром танковой дивизии.
— Подожди, — остановил я его, отойдя к своей «девятке», достал с заднего сиденья рюкзак, к которому была прикреплена импульсная винтовка, а так же спортивную сумку. Уже местную, в ней были все трофеи, включая оружие. Тоже местное.
— Ну вот и всё, — вернулся я к нему. — Идём.
— Машина откуда? — поинтересовался тот, когда мы повернули к дверям подъезда.
— Трофей. У братков отобрал, — достаточно коротко прояснил я. Старику этого хватило, сам додумал остальное.
Раскланявшись с бабульками, я следом за Алексеем, ну вот не могу его на вы называть, для меня он так и остался тем вихрастым лейтенантом из прошлого, прошёл в лифтовой холл и двинул к лестнице, как и хозяин квартиры, проигнорировав лифт. Он тут был. Мы поднялись на четвёртый этаж, где мой спутник открыл ключом запор и прошёл в большую прихожую, пропуская меня.
— Немного пыльно. Как моя хозяйка две недели уехала на дачу, так и прибраться некому. Внучка иногда только забегает.
— Ага, — усмехнулся я. — А тебе генеральское достоинство тряпкой не даёт поработать?
Старик предпочёл сделать вид, что не слышал меня, как и смешка. Сняв уличную обувь и пиджак, повесив его на вешалку, тот, шаркая пятками тапок, направился на кухню, продолжая держать в руках авоську с покупками. Та пережила и нападение скинов, и моё появление, поэтому открыв холодильник, Алексей стал выкладывать продукты на полки. Да и было их там, как я заметил не так и много. Пакет молока, с десяток яиц, сыр, и полкруга сырокопчёной колбасы. Видимо деньжата у генерала водились, раз может покупать такие продукты, да ещё в такое время. Сама квартира у Алексея оказалась приличной, четырехкомнатной. Пыли, на которую тот сетовал, я как-то не заметил, а так заметно ухоженной она была. Видимо хозяйка у генерала действительно была в наличии, не вдовец.
Свои вещи я занёс в комнату с собой, в гостиную. Она была просторной, так что мы с удобством устроились за круглым столом, и пока чайник на кухне закипал, стали общаться. Про себя я мало говорил, раз и тут, особо и сказать нечего, планы тем более не выдавал, а вот слушал Алексея с немалым интересом.
— … тогда повезло, был санитарный эшелон и шёл он на Москву. В общем, меня как тяжёлого отправили в столицу, прямо в поезде сделав операцию. Тяжело было, хорошо родители, узнав на четвёртый день, что я тут же, в Москве, приехали, мама помогала ухаживать. Только из-за неё выкарабкался. Часто прокручивал тот мой первый бой. Стыдно. Тогда было стыдно и сейчас. На одной силе воли и помощи родителей выкарабкался. Надо сказать это было моё первое и последнее ранение. Дальше всю войну до Берлина ни одного ранения не получил. Про лёгкие, то есть царапины я не говорю. Без них никак. Тем более танкисту… — старик вздохнул и, прервавшись на пару минут, сходив на кухню и вернувшись с подносом, где стояли кружки и чайник, а также вазочка с печеньем, снова устроился напротив и продолжил. — Ты как-то спросил, не находили ли меня работорговцы. Я правду сказал, нашли.
Хрумкая на удивление вкусным печеньем я с немалым интересом слушал того, делая мелкие глотки чая, настоящий в крутую сваренный кипяток.
— … очнулся, стоят надо мной, на своём языке говорят. Снаружи ночь, в палате темень, однако трое других раненых, что у меня в палате лежали, не проснулись. Те голос не повышали, но не опасались, что их услышат. Мне уже легче было, так что мама моя на тот момент дома была, санитарок тоже в палате не было. Ночь. Я сразу понял кто они, хотя видел только силуэты. Потом они мне ввели какое-то средство, укололи в шею, что за препарат не знаю, и стали допрашивать. Насчёт тебя вопросы задавали, правильные. Всё что знал, сказал. Не мог никак противиться, наверное тот препарат действовал.
— А то, что я планировал нашу будущую встречу? — заинтересовался я с некоторой тревогой. Работорговцы и маркер могли поставить на нашу встречу.
— Про это нет. Отвечал только на конкретные вопросы, химия их так действовала, а такой вопрос они не задавали. Узнав всё, что им нужно, они ушли. Даже сеть не выключили, видимо не посчитали нужным. Ох как я их благодарил потом за это дело… Из госпиталя я вышел с наградой, получил медаль за «Отвагу». Это меня комбат наградил за бой с диверсантами. В госпитале уже награждали, повезло, что бумаги дошли куда надо. Редкий случай. Что с батальоном я узнал только после войны. Сгинул во время следующего наступления немцев. Бросили в лобовую атаку на наступающие колонны, что прорвались в наши тылы. Все коробочки пожгли. Встречал я позже очевидцев… Когда вышел из госпиталя как раз началось зимнее наступление под Москвой. Нас до выписки чуть не эвакуировали, так что знал, что немцы у столицы стоят. Попал в первую гвардейскую таковую бригаду Катукова. Про него уже не раз по радио говорили, так что я поминал про него с твоих слов. Попал во второй батальон. Частично он был вооружён «тридцатьчетвёрками», которые я, честно говоря, не знал, но часть были «двадцатьшестыми» с ремонта. Вот там я и получил роту. Семь танков под началом было. Уже через четыре дня после госпиталя, только освоился как первый бой. Участвовал в боях по уничтожению Истринской группировки немцев. Хорошо сидели, я там два танка потерял, один вместе с экипажем… Нейросеть действительно очень хорошо помогала, это я тебе как опытный пользователь скажу. Во время кратких отдыхов или стоянок я все силы бросил на изучение «КВ» и «тридцатьчетвёрок». После того как наступление под Москвой заглохло, это пригодилось. Бригада была отведена на переформирование и пополнение. Там я получил звание старшего лейтенанта, орден «Красной Звезды» и роту «КВ» под командование… Ты советовал пойти в штабные. Поначалу как-то не сложилось, всё в боевых частях. Харьковскую катастрофу застал капитаном, командиром тяжёлого батальона, с двумя орденами и двумя медалями на груди. Было за что. Мы кончено не были на острие удара, но немалая тяжесть немецкого прорыва легла и на нас. Мой батальон держал переправу и держал крепко. Три дня держал. Двадцать две атаки, как мы потом насчитали, выдержали. Когда переправа потеряла своё значение, ночью смогли два оставшихся «КВ» на понтонах переправить на наш берег. Остальные были потеряны в бою, те что не горели мы сами поджигали чтобы они врагу не достались. Не смотря на то, что обе машины были повреждены, у одной так башня была заклинена, но ходовая в порядке, а так же что часть личного состава сохранил, и позволило мне избежать трибунала. За эту оборону я орден «Боевого Красного Знамени» получил. Да и заметка была, ещё бы, перед позициями моего батальона немцы оставили почти сотню своих танков, сгоревшие и подбитые. Над позициями было сбито восемнадцать самолётов. Это точно, с учётом того что семь я лично сбил из «ДШК». К концу войны мастером-зенитчиком стал. Даже «фокеры» ссаживал к изумлению подчиненных. Тут я тоже прославился, как уникальный специалист.
— Серьёзно, — покачал я головой.
— Это да. С учётом того что на момент занятия нами позиций у переправы в составе батальона было четырнадцать танков, причём два не на ходу, на буксире тащили, размен в нашу пользу… Потом была Курская дуга. Я тогда уже майора получил, и как раз был направлен в оперативный отдел штаба танкового корпуса. Молодой, всего две недели в штабе… Там была допущена ошибка в планировании и танкистами одной из бригад понесены серьёзные потери. Бригада фактически перестала существовать. Свалили на меня, нашли крайнего, как ты говорил в прошлом… Потом командиром танка был, штрафником. Лишили всех наград и четыре месяца воевал в отдельном штрафном танковом батальоне. Командиром танка, потом командиром взвода, к концу срока был уже командиром роты. Одиннадцать раз машины терял, в обгорелом комбинезоне выбирался наружу, столько отличных парней погибло… Искупив, вернул всё честно заработанное, включая два ордена полученные будучи штрафником, и дальше в боевые части. Единичный случай моей штабной работы так ею и остался. Героя я получил, когда мой тяжёлый полк «исов» первым ворвался во Львов. Тяжёлые бои там были. Потом тяжёлая бригада, и под конец войны, получил дивизию, как раз ту, куда и входила бригада, которой я последние полгода командовал. В моих частях были самые минимальные потери в людях и технике, а это очень ценилось. Все подразделения, даже те, что уходили в рейд глубоко в тыл противника имели при себе всё необходимое. Я всегда правильно высчитывал всё, что им может понадобиться. Более того даже воздухом, транспортными самолётами забрасывал рейдовым группам всё необходимое. У меня обычно их одновременно действовало от трёх до шести. После войны я остался в Германии. Женился уже после возвращения, как раз через четыре года, когда у меня только-только первенец родился, генерал-майора получил и ушёл на корпус…