Наживка для крокодила
Шрифт:
Волнуюсь ли я? Не знаю.
Меня и банковский зал разделяла стена кабинета юристов. Секретарша уже трижды предложила кофе, но я не мог даже курить. Однако я, уже не чувствуя запаха табака, безостановочно дымил, превращая кабинет в газовую камеру. Неужели я ошибся? Я стоял, закрыв глаза, и просил бога, чтобы он дал мне возможность еще раз ошибиться. Но…
Но он не дал мне этой возможности.
В 10:12 в кабинет зашел Верховцев и остановился на пороге. Я поднял на него глаза и все понял. А он лишь утвердительно покачал головой.
Я решительным шагом вышел из кабинета и прошел в зал. У крайнего оконца, прямо передо мной, стояла Таня.
– Как
– Коренева Ольга Михайловна. Вклад должен быть сделан пятнадцатого ноября прошлого года… – Таня вынула из сумочки паспорт и протянула в оконце…
Стоя за спиной, я перехватил ее руку. От изумления она резко развернулась, и я увидел в ее глазах…
В ее глазах царил ужас. Понадобилась минута, чтобы прошел первый шок.
Я мягко выдернул паспорт из ее слабеющей с каждым мгновением руки и раскрыл. Коренева Ольга Михайловна, 1976 года рождения. Уроженка города Кабардинска.
С фотографии на меня спокойно смотрела такая милая, замечательная девушка по имени Таня. А рядом стояла убийца Ольга Коренева. Что их роднит? Только эти прекрасные голубые глаза. Да черные, как смоль, волосы. Там, в самолете, я едва не ошибся вторично. Поэтому и не было сна, потому и пуста пачка сигарет.
Я передал паспорт Верховцеву. Дело сделано. Я подошел к девушке почти вплотную:
– Знаешь, о чем я молил бога всю эту ночь и те двенадцать минут, пока тебя не было в банке? Я впервые в жизни хотел ошибиться. Я был бы самым счастливым человеком на свете, если бы ты сюда не вошла. Но я не ошибаюсь дважды…
Ее доведут до отделения и без меня. А мне сейчас нужен воздух, потому что я опять забыл купить эту дурацкую прыскалку в рот… Кислорода не хватало. Я оттянул вниз воротник джемпера и вышел на улицу. Слава богу, что в Москве принято перед зданиями ставить лавочки…
Ее вывели следом.
– Андрей… – услышал я.
Впервые в жизни мне неприятно смотреть на «придавленного» мною преступника. Первый признак того, что пора на отдых.
– То, что ты говорил мне в самолете, ложь?
– Не все.
– А пятьдесят тысяч в этом банке – это, конечно…
– Конечно. Ложь.
Эпилог
Что жизнь? Пасьянс. Он легко раскладывается лишь с рук детей Фортуны. Мне же никогда в этой жизни ничего не дается легко. И дело даже не в моем характере или везении. Я тасую карты не от скуки. В этой жизни все построено на случайностях. Дело лишь в умении угадывать возможность людей совершать ошибки. Все происходит по давно придуманным самой природой законам. Так, весна, разбуженная солнцем, пускает по дорогам детские кораблики, и зима отступает. И никогда не будет по-другому. Люди же, повстречавшись, могут оттолкнуться друг от друга, а могут остаться вместе навсегда. Всему виной – законы случайности. Они могут принести счастье, а могут испортить всю жизнь.
Я учу этим законам Ваньку, как меня когда-то учил мой наставник. Я учу его видеть невидимое и отделять зерна от плевел. Мне хочется, чтобы он не совершал тех ошибок, что совершил когда-то я. И пытаюсь объяснить этому молодому парню, что в ошибках людей – его сила. Человек никогда не совершает поступков, противоречащих общепринятым правилам. Речь идет не о законах, придуманных умом человеческим и им же утвержденным. Есть другие законы, высшие. Именно руководствуясь ими, человек позволяет себе распоряжаться чужой жизнью себе во благо. Природа отдалена от сознания. И в человеке всегда будут жить, хочет он того или нет, – два начала. Природа и сознание. Желание быть лучшим в стаде и получать самый большой кусок – это природа. Но добиваться этого не силой, а разумом – сознание. Когда верх берет второе, нужно уметь переключаться и откладывать до лучших времен школьные лекала.
Мысль о пластической операции Кореневой пришла мне в голову давно, еще тогда, когда я увидел ксерокопию фотографии Ольги. Черно-белая копия не позволяет разглядеть на листе бумаги откровенную блондинку. В двухтонном изображении невозможно угадать цвет волос. Смотрящий на ксерокопию будет видеть то, что позволяет ему видеть его воображение – рыжая, крашеная, каштановая… Так я впервые увидел Кореневу брюнеткой. Мне позволило это увидеть мое воображение. То, что она продолжает оставаться в городе неузнаваемой, лишь подтверждало эту мысль. Остатки медицинских препаратов и использованных материалов в квартире, а также зеркало с едва заметными следами крови на нем окончательно убедили меня в правильности этого вывода.
Самым сложным было представить себе «другую» Кореневу. Она не случайно оставила в своей квартире фотографию. Ищите меня такую.
И я искал, тыкаясь, словно слепой котенок, в стены. Ждал, пока она наконец совершит ошибку. И она ее совершила.
За столом ресторана «Колос», во время встречи Табанцева с Домушиным, сидела ослепительная брюнетка и не спеша курила. Ванька записал ее на камеру, даже не подозревая о том, что в этот момент происходит самая нелепая, но счастливая случайность. Я смотрел эту пленку часами, прокручивая десятки раз. Я смотрел и смотрел, пытаясь разглядеть в лицах Табанцева и Домушина хоть один ответ на мучившие меня вопросы. Но я не находил. Лишь отвлекшись от их разговора, я понял, что не туда смотрел. И вот тогда я увидел главное. Бросив взгляд на столик, за которым сидела молодая женщина, я увидел лежащую на нем пачку сигарет «Салем».
«Салем»! Сразу вспомнился мой разговор с Иркой-киоскершей. Она говорила, что подружка Тена постоянно покупала у нее сигареты «Салем». Не так уж много в Кабардинске женщин, предпочитающих ментоловый привкус табака. Но даже не это заставило меня вздрогнуть! Я поднял глаза на лицо девушки. Вот что меня терзало все это время! И тогда, у прокуратуры, и сейчас! Черные волосы, голубые глаза. Вот она, прелестная, неземная красота! Неестественная!
Она сидела рядом со столиком, где происходил разговор, и, значит, слышала его. Именно поэтому остался неполученным последний вклад Тена в банке Кабардинска. Коренева справедливо решила, что триста тысяч больше, нежели двадцать. Ваня не мог узнать в сидящей за столом женщине Кореневу. Он видел ее дважды – на авторынке и в своей квартире. Но он видел другую Кореневу. Блондинку, с золотым зубом и огромными серыми глазами. Но зато она его очень хорошо запомнила и на авторынке, и в его квартире. И именно по этой причине в ресторане из рук брюнетки выпала ее любимая сигарета «Салем». И именно поэтому она побледнела как полотно, смотря из угла кадра в сторону Бурлака. Она его узнала.
Но этого мало. В том, что у нее два паспорта, я не сомневался. Один, с ее новым лицом – на чужую фамилию. Второй, с той же фотографией – на старую. Коренева. Зачем ей второй паспорт? Да, это выдает ее с потрохами, но ради этого риска она и убивала. Со своим «старым» лицом и старым паспортом счета закрыть можно, но тогда и жить останется недолго. А так, хоть и риск, но оправданный. Не узнают в лицо. А это уже немало. И я не нашел бы ее никогда в жизни, если бы не увидел в распечатке рейсов из Владивостока фамилию «Коренева». Вот та случайность, которая для человека становится роковой. Ошибка. Она использовала паспорт со своей старой фамилией. Случайно! Ну, а уж в Москве, куда она приобрела билет, найти ее, как ни странно, было проще, чем в Кабардинске. В этом городе тебя без регистрации заметут в ближайшее отделение если не в день прибытия, то уж наверняка на следующий.