Назло
Шрифт:
— Не так. — Райт вновь приблизился, прижимая к себе теплое женское тело. — Целуй так, чтобы я поверил.
Она вновь сдвинула брови и закрыла глаза, явно о чем-то размышляя. На бледных щеках не было ни следа румянца, и красные полоски-трещины на губах краснели от нервных покусываний еще больше.
Хелен чуть привстала, и так же невесомо, осторожно, коснулась своими губами его губ. Он чувствовал ее запах. Шелест волос о свою шею, легкое прикосновение теплого носа. После чего резко схватил девушку за голову, углубляя поцелуй. Столь сильно, что та начала задыхаться.
— Я люблю тебя. А теперь ты знаешь, где целовать. — Его рука стала медленно, но настойчиво опускать ее голову вниз, проталкивать под одеяло.
Ветер за окном разгонял утренний туман. По пустым улицам иногда проезжали одинокие автомобили.
День 26
Они пришли что-то чинить в доме. Что, Хелен не знала, но ее сумасбродный доктор отчаянно настаивал ей в это время принять ванну. С одной стороны, это был бы неплохой шанс покинуть квартиру, а с другой…
Девушка боялась своего соседа так сильно, что подкашивались ноги. Она грустно, натянуто улыбалась, когда тот обнимал ее. Старалась абстрагироваться, когда целовал.
«Боги, как он мог мне нравится?» — шептала Хел сама себе, пока этот едва слышный звук перебивал шум льющейся воды. Но даже сейчас ей казалось, что он может все слышать. Слышать, и… расстегнуть ремень. Она до сих пор слышала этот щелчок. Чувствовала фантомную боль сзади, когда он прикасался к ней. Даже когда улыбался. Это не любовь, это абсурд. Так любить нельзя, и она точно была в этом уверена.
Но улыбалась ему. Каждый раз. Опускала глаза. И даже отвечала «я тоже». Если она сейчас кинется из ванной к незнающим рабочим, он легко сделает лицо кирпичом, и скажет — «это моя… душевно больная сводная сестра. Прошу простить меня за этот казус». И кому поверят больше? Неряшливой безработной девочке, или врачу с идеальной репутацией?
А дальше щелчок.
Или же если позвонит арендодателю. Бедная женщина решит, что ее новый жилец выжила из ума. Такой культурный, образованный человек ну никак не мог действовать столь низко, мерзко и незаконно. Ну никак.
Она решилась отчаянно сопротивляться слишком поздно, когда страх уже заполонил все внутри, закрыл собой рассудок и здравый смысл. Сперва треснула симпатия к нему. Потом и жалость. Теперь не оставалось ничего, кроме желания бежать.
Они сверлили. Что-то сверлили, Хелен прислушивалась, пытаясь понять. Врач легко повесил ей полку в комнате, когда это было нужно. Он совсем не безрукий, и наверняка легко бы сделал еще какую-то ремонтную работу в доме, если бы это понадобилось. Но он вызвал работников. Значит то было что-то узконаправленное. Что-то странное.
Задумал что-то?
Девушка нырнула под воду, и попыталась задержать дыхание. Надолго ее хватит? Сколько можно терпеть такую «любовь»?
Пузырьки воздуха поднимались на поверхность воды, и становились пеной. Зеркало запотело, а влажное после умывания полотенце, казалось, совсем не просыхало даже
Вновь прислушалась — тихо. Ушли. Хел подтянулась на руках и легким, аккуратным движением вылезла, ощутив ногами прохладный кафельный пол. Больше нет смысла здесь сидеть — ее разъедало любопытство. Она обернула вокруг распаренного тела полотенце и осторожно высунулась.
Тихо. Врача не было видно, но и очевидных изменений в квартире девушка не увидела. Все было как обычно: пол, потолок и стены. Даже никакого строительного мусора. Никакой пыли, или даже шума пылесоса. Зачем приходили?
— Что, интересно? — Из соседней комнаты послышался голос, затем шаги. Довольный Райт вышел в коридор, беглым взглядом осматривая соседку.
— Ну… да. — Она склонила голову на бок. — Я же тоже тут живу, зачем ты их звал? Что они чинили?
— Ничего необычного. — Бросил мужчина, и подошел к соседке, дотрагиваясь прохладными ладонями до раскрасневшихся плеч. — Идем в комнату. Ты можешь не одеваться.
Хелен грустно ухмыльнулась, но ничего не сказала. Она, было, пошла к его двери… но сожитель резко схватил ее за корпус, и, с довольным видом поднял на руки.
— Здесь не очень чисто. Не ходи по полу без тапочек, особенно если из ванной.
Она рефлекторно раскрыла глаза, дернулась, и стала смотреть вниз, но тут же выдохнула и покорно опустила голову.
— Вот и умница. — На очередное проявление покорности и послушания у Хоффмана заблестели глаза. Он внес сожительницу к себе в комнату, и, положив на постель, сдернул полотенце с голого тела. — Сейчас накрою. — С улыбкой добавил он, начиная раздеваться. Тяжелый, пошлый взгляд скользил по горячему женскому телу.
Хел бегло осмотрела помещение, пока мужчина нетерпеливо расстегивал пуговицы на рубашке. Приподнялась, попыталась прикрыться… так… что изменилось? Неужели это на самом деле просто ремонтники… чего-то?
В тот же момент она застыла. Два серых, замутненных глаза уставились на окно. Вернее, на ручку окна — теперь на ней появилась круглая металлическая плоскость, а в ней узкая, небольшая прорезь.
— Ты что… — обескураженно прошептала девушка. — Замки на окна поставил?!
— А ты один раз уже проявила чудеса акробатики на дереве, и повредила ногу. Но сейчас я думаю, что это не только твоя вина. Я был слишком неосторожен, и не все продумал. А ты слишком молода. Молода, и… совершенно без башни. — С ухмылкой отозвался доктор, продолжая расстегивать пуговицы. — Глупая. Неосторожная. Несносная. Со своим отношением к жизни ты помрешь к двадцати годам, если не раньше. Хамоватая. Безответственная. Нелепая… — Он со слегка безумной улыбкой перечислял недостатки своей соседки, пока та грустно, и уже как-то обреченно смотрела на него, опуская глаза.