Называйте меня пророком
Шрифт:
— Все прочие будут высказаны в такой же. Ступар вас что, не предупреждал? — Енисеев повернулся к Льву Даниловичу. — А как же «Правда, и ничего кроме правды»?
— Хорошо, — выставил вперед пухлые ладошки Борис Михайлович, — оставим это и перейдем к делу. Итак, меня интересуют два вопроса. Первый. Мой бизнес тесно связан с политикой, причем с политикой «Единой России». Но ее единство, как вам, наверное, известно, вызывает большие сомнения. Вокруг президента Медведева и премьера Путина образовались группировки, борющиеся за власть. Они уже выходят на бизнес, ища финансовой поддержки. Но при этом не сообщают планы своих хозяев: идут ли они вместе на президентские выборы или один уступает дорогу другому. Это дезориентирует бизнес. Политические ошибки в нашей стране, пожалуй,
— А они как-то связаны с вашей первой проблемой? — поинтересовался Енисеев.
— Напрямую нет. Но жизнь сейчас такова, что исключить ничего нельзя.
— Вы знаете, от кого исходят угрозы?
— Догадываюсь.
— Ну, естественно: ведь за угрозами стоит какое-то конкретное требование. Просто так, без цели, не угрожают. А вы пробовали договориться с этим человеком?
— Он отвечает мне, что не имеет никакого отношения к этим угрозам. Внешне у нас прекрасные отношения. Недавно он сделал мне предложение, от которого я отказался, но разошлись миром, я не заметил в нем даже раздражения. Потом еще несколько раз встречались, обнимались, даже мирно беседовали. О своем предложении он больше не напоминал. Но я знаю: ему нужно не просто, чтобы это произошло, а произошло быстро. Он несколько раз с улыбочкой сказал, когда нам не удалось договориться: «Ну, что ж, не сегодня, так завтра».
— Ага. А после появления угроз он снова не предлагал договориться?
— Нет.
— А вы?
— На его условиях я договариваться не могу: это переход моего бизнеса в его руки. А мои условия ему не интересны.
— А люди, которые вам угрожают, так прямо и говорят, что вы должны выполнить его условия?
— Нет, конечно. Они же звонят по телефону, я могу это записать. Они говорят: «Вы знаете, что нужно делать».
— В общем, изображают из себя гангстеров. Насмотрелись боевиков. Но что же, Борис Михайлович, вас некому защитить? Я понимаю, что милиция служит тому, кто больше заплатит, но ведь у вас есть, чем платить. Или вы снова скупитесь? Помните: копейка и впрямь рубль бережет, но не жизнь. Безопасность богатых людей стоит дорого. Поднимите шумиху в СМИ, что он хочет вас убить, и он едва ли осмелится.
— Видите ли… шумиха… СМИ… милиция — всё это мне невыгодно. Он меня убьет тогда без выстрела. Дело в том, что мы когда-то были партнерами… и он знает обо мне нечто такое, что я не хотел бы предавать огласке. Знаете… девяностые годы… Когда мы начинали бизнес, старые законы уже не действовали, а новые еще не начали действовать. Работали не по законам, а по понятиям. Ельцин нас терпел… и нынешние, в принципе, терпят, с одной лишь разницей, что они нас держат на коротком поводке компромата. И мы откупаемся — деньгами или услугами. Только на меня компромат не у властей, а у бывшего партнера.
— Вот как… Здесь еще и шантаж примешивается… Почему же ваш бывший партнер угрожает убийством, а не компроматом?
— Он ничего не получит, если пустит его в ход. Этот компромат на меня — одновременно компромат на него, правда, в меньшей степени. Лично ему ничего не грозит, но моего бизнеса он не получит. Начнется проверка, и счета, ценные бумаги, операции будут заблокированы. Он может лишь защититься этим компроматом от меня, если я во всеуслышание обвиню его в вымогательстве под угрозой убийства. Дескать: видите, с кем мы имеем дело, разве можно этому человеку верить?
— Всё равно не понимаю. А что он получит,
— Блокирующий пакет акций как минимум. Он ведь акционер моей фирмы, и без меня сумеет подмять под себя правление и других акционеров.
— Положеньице… Скажите, а на защиту своей охраны вы не надеетесь?
— Охрана усилена. Но ведь могут убить и так, что охрана никакая не понадобится. Вы слышали, как завалили Маневича? Снайперский выстрел с чердака — и всё. А я человек публичный — не могу взять и запереться в четырех бетонированных стенах. Тогда лучше, действительно, отдать бизнес.
— А насколько вероятно, что он может вас убить?
— Но ведь именно это я и пришел у вас узнать!
— Ах, да, — спохватился Енисеев и потер лоб. — Я вот что имею в виду… вы ведь знаете этого человека… к чему он больше склонен — к реальным угрозам или блефу?
— Я бы сказал, что к блефу. Он по натуре игрок. Но в этой игре ставки слишком высоки. Поэтому мне и потребовалась ваша помощь.
— Будем думать.
Енисеев принял удачно опробованную на предыдущем сеансе позу — откинулся на спинку кресла с закрытыми глазами. Однако, как и в первый раз, никаких мыслей в голову пока не приходило. Это, конечно, не касалось вопроса о президентских выборах: будучи автором статьи «Пришел, увидел, победил», он нисколько не сомневался, что Путин снова будет президентом России. И совершенно другое дело — угроза убийства. Откуда ему знать, когда в бизнес-разборках угрожают убить, а когда действительно убивают? Но тут не подметные письма, не адюльтер, не афера, здесь и впрямь, похоже, речь идет о жизни человека. Пусть несимпатичного, толстосума, скопидома, с рыльцем в пушку, как он сам признался, но всё же человека.
Енисеев прислушался к себе: не шевельнулось ли внутри что-нибудь похожее на предвидение. Нет, всё как обычно. Может быть, начать с того же, что и с Ксенией Аркадьевной?
— Мне надо посмотреть фотографию этого человека, — сказал он Борису Михайловичу.
— Ммм… видите ли… — замялся тот, — мне не хотелось бы заранее… ведь если мои подозрения не подтвердятся, то…
Енисеев собрался было ему возразить, что если они подтвердятся, может оказаться слишком поздно, как ощутил какой-то нездешний, пробирающий до костей холод. Он сначала подумал о сквозняке и взглянул на окно. Но оно было закрыто. Холод исходил от сидящего напротив клиента. Казалось, за его спиной распахнули дверь в сырой, промозглый подвал. Енисеев услышал даже запах этого подвала. Это был запах могилы. Со знакомым гулким ударом сердца, отозвавшимся в ребрах, как в своде колокола, он ясно понял, что Борис Михайлович умрет сегодня, сейчас. Енисеев вскочил на ноги.
— Спасайтесь! Ваша жизнь в опасности! — закричал он.
Краснолицый клиент побелел, словно его окунули в хлорку, открыл карасиный рот.
На крик Енисеева в кабинет, выдергивая пистолет из подмышечной кобуры, ворвался стоявший за дверями охранник.
— Где?! Что?! О чем вы?! — в страхе возопил Борис Михайлович, озираясь.
— Не знаю! Но я почувствовал, что вы скоро умрете! Так было и перед тем, как разбился польский самолет! Вы же сами сказали, что вас собираются убить!
— Все ко мне! Быстро! — заорал в рацию охранник. В другой руке он держал пистолет и нацеливал его то на Енисеева, то на Ступара. Потом он бросил рацию на стол, схватил за руку хозяина и оттащил его в угол, подальше от окон.
Енисеев тоже отошел от окна и поманил к себе Льва Даниловича. Но разинувший рот Ступар, похоже, пребывал в ступоре. В кабинет ворвались еще двое охранников с пистолетами — тот, что стоял у входной двери и другой, видимо, водитель. Они принесли бронежилет и стали его напяливать поверх пиджака на Бориса Михайловича.
— Что же мне делать?! — хватая рыбьим ртом воздух, спросил он у Енисеева.
— Вы куда сейчас хотели ехать?
— Как всегда — в офис!
— Значит, и убийцы так думают. Не езжайте в офис! Не садитесь в ту машину, на которой приехали! Не делайте того, что собирались сегодня делать! Уезжайте на дачу, а еще лучше в то место, о котором, кроме вас, никто не знает, и спрячьтесь там с охраной. В четырех бетонированных стенах без окон, как сами говорили.