Называйте меня пророком
Шрифт:
— Нет. Только Тоня, официантка. А что?
Он вздохнул с облегчением.
— Пожалуйста, не называй никаких имен. А какие-нибудь незнакомые тебе люди в кафе были… типа уголовников?
— Да нет, не видела. Слушай, в чем дело?
— Скоро объясню. А ты где сейчас идешь, по Яблочкова?
— Да.
— А за тобой никто из посетителей кафе не пошел? Оглянись как бы невзначай.
— Попробую… Да нет, никто. Да там и не было почти никого. Девушки вчерашние да парочка ужинала.
— Отлично. Давай увидимся — у общежития твоего, на Добролюбова.
— Ну,
— Нельзя. Значит, через двадцать минут у общежития?
— Ладно.
Енисеев умылся, почистил зубы, потом пошел на кухню, взял из холодильника упаковку с авиационным обедом и стоя, без аппетита, съел кусок курицы. «Жрать не хочется, плохо, — значит, и впрямь запой. Всё, „мерзавчиков“ больше не беру». Но один на всякий случай всё же в карман сунул. Он звякнул о тот, что в кармане уже был. Енисеев выругался, достал бутылочки и забросил их в холодильник. Потом вернулся в комнату, взял из секретера несколько тысяч рублей, оделся и вышел на улицу. Здесь, прикуривая, осторожно повел глазами по сторонам: нет ли где-нибудь рядом Макса или похожего на него урода. Вроде не было, двор — пуст, редкие прохожие идут по своим делам.
Енисеев быстро пошел к ведущей на улицу арке: если следивший за ним человек сидел в машине, то ему бы пришлось завести двигатель и поехать за ним. Но ни одна машина не тронулась. Енисеев зашагал по улице, но вдруг остановился и стукнул себя кулаком по лбу. А ведь Надя хотела вернуться за вещами! И сделает это наверняка завтра, потому что послезавтра уже может улететь! Енисеев вынул мобильник, нашел в «контактах» Надю, нажал кнопку. Но звонок был тут же сброшен. Он подошел к фонарю и стал набирать эсэмэску: «Надя, ответь, пожалуйста, придешь ли ты завтра или послезавтра? Это очень важно».
Енисеев пошел дальше, ожидая ответа. Но ответа не было. Видимо, сильно обиделась! Он стал на ходу писать новое сообщение, но тут, наконец, пришел ответ: «Почему это важно?». «Не приходи пока, пожалуйста, я тебя умоляю, я тебе потом всё объясню, — написал Енисеев. — Я сам соберу все вещи, какие укажешь, и принесу». Ответ был краток: «Не приду». Енисеев сначала обрадовался, а потом понял, что совершил глупость: Надя наверняка подумала, что ее отсутствием воспользовалась какая-нибудь Елена, и он не хочет, чтобы их застали вместе. Он лихорадочно стал набирать новое сообщение: «Надя, я попал в очередную историю, и здесь небезопасно. Вот в чем дело».
На этот раз Надя не ответила и, судя по тому, что ее не интересовало, в какую «очередную историю» он попал, она ему не поверила. Ну, что теперь делать? Енисеев сунул мобильник в карман и повернул на улицу, ведущую к Добролюбова.
Елену он увидел на автобусной остановке возле общежития. Она еще издали внимательно, оценивающе всматривалась в Енисеева.
— Видок не очень, но вроде не пьяный. Ты зачем меня выдернул из кафе? — сказала Елена, когда он подошел. — Что за секретность?
— Слушай, пойдем в тот сквер, что на Руставели. Я тебе всё объясню.
Они пошли по улице Руставели. Искоса поглядывая на девушку,
— Ну? — нетерпеливо спросила Елена.
— Помнишь, я предсказал вчера этому дураку Анатолию результат футбольного матча?
— Ну, помню.
— Так он заявился сегодня с «братками», видимо, крышующими его заведение, и они стали мне грозить смертными муками, если я не стану им предсказывать спортивные результаты в букмекерских конторах.
— Что? — не поняла девушка и остановилась. — В каких конторах? Какие результаты?
— Ну, это, как на бегах, где люди ставят на какую-нибудь лошадь и получают большие деньги, если она выиграет.
— А, это чтобы ты предсказал наверняка?
— Да.
— Смешно.
— Да нет, не смешно: этот гад Анатолий вспомнил сначала, что ты свидетель предсказания мной результата матча «Милан» — «Ювентус», потом предположил, что я на тебя «запал». Тогда бандюганы сказали, что будут мучить не только меня, но мою жену и тебя.
О том, что Ефрем угрожал зарезать Елену, Енисеев решил не упоминать.
— Меня?! — поразилась девушка. — Вот так дела! — всплеснула руками она. — Ну, жену — еще понятно, а меня-то почему, я даже тебе не любовница! Ты что, не мог им объяснить?
— Да объяснял, но они так поняли, что я тебя «отмазываю».
— И что теперь? Вот влипла! Слушай, ты зачем вчера ко мне подсел?
— Пьяный был, поговорить хотел… Я виноват, конечно… Дурацкое предсказание это… Ну, «депрессняк» у меня, полоса невезения! И ты в нее невзначай попала. Я завтра заявление в милицию напишу, вот только приду в лучший вид. Они не решатся тебя трогать, если будет заявление. А пока иди к себе в общежитие, запрись у себя в комнате, а еще лучше — в комнате какой-нибудь подруги, и никуда не выходи. На занятия завтра тоже не езди. У вас тут охрана, бандиты не станут шум устраивать.
Енисеев говорил о завтрашнем визите в милицию, стоя аккурат напротив райотдела милиции. От расстроенной Елены не укрылось это забавное обстоятельство.
— Слушай, Енисеев, а ты, правда, нормальный? Во что ты превратил свою жизнь? И жизнь людей, которые сталкиваются с тобой? Как твоя жена это терпит?
— Уже не терпит, — вздохнул Енисеев. — Сегодня ушла. Прочитала твою эсэмэску…
— Вот как? Значит, бандиты ее не найдут! Они найдут меня.
— Всё будет хорошо, — бормотал он. — Потом, ты же всё-таки писатель. Тебе нужны сильные переживания, экстремальные ситуации…
— Мне нужны мои экстремальные ситуации, господин Енисеев! Мои, а не ваши! До свидания! — Елена повернулась и зашагала к общежитию.
Енисеев подумал, не догнать ли её, а потом решил, что чем быстрее они расстанутся, тем лучше для Елены. Он собрался было перейти дорогу, как рядом с ним остановился микроавтобус. Бесшумно отъехала его автоматическая дверь, и голос из темноты неосвещенного салона негромко сказал:
— Илья Петрович, у вас проблемы? Не будете ли вы так любезны заглянуть к нам на пару слов?