НЧЧК. Командировка
Шрифт:
– На каких это зубьях? Вы про кого, сударыня?
– Как енто – кого? Феанорку, балбеса! Слыхала небось про такого?! Тот ищщо непоседа был. – Гоблинша ухмыльнулась во весь рот, от уха до уха.
От неожиданности я опешила:
– Какого такого… Кого?! Вы на что это намекаете, гражданка?! Что значит – балбес?! Куруфинвэ Феанаро – наш национальный герой, и я положительно не понимаю, в какой связи вы упоминаете его священное для каждого уважающего себя…
Ну ничего себе! Что себе позволяет эта… пожилая дама? Возраст
– Ну дык этоть для тебя, красапета, он национальный герой, а для меня – Феанорка.
Серьезное заявление. Ничего себе… Тогда сколько же ей лет?
– Вы что же, хотите сказать… Да нет, быть не может! – А может, у бабки просто маразм, или на нее воздействует лесная магия… короче, бред. Или не бред?
– Что хотела, то сказала, – фыркнула гоблинша. – Было дело. Так вот Феанорка тож очень не любил все эти острые штуковины и шибко злился на какого-то хмыря. Не помню я уже, чё там за дела у них были, но у Феанорки на почве этих дел крыша-то и поехала. Вот как сейчас злюся на Кальмара. Тока сильнее.
А если не бред?! Так, Нол, стоп. Все правильно! Сколько было священных Камней? Три! Сколько было зубцов в железной короне Врага? Три! А сколько у нас зубьев? Тоже три! Совпадение? Ага… щаз-з-з!
– Сильмариллы… – тихо пробормотала я. – Точно! Их же три было… И вилы. Трезубые!
Да-да-да, вот оно! Камни давали власть, а вилы, получается… тоже власть? Я вновь посмотрела на ведьму и заговорила громче:
– Власть над лесом! И мэр за ними охотится? Он потому к вашей ученице и подбирается… А! Так вы знаете, где вилы?!
– Мэр…ин ентот за Катькой охотится, гад. А вилка у него ни на что уже негодная. Да. Я не знаю, птичка моя, а кой-кто знает. Хорошо так знает.
Собственно, я и не ждала, что она расскажет. Знала бы – уже бы рассказала.
– Значит, мэр. Ясно! – Я скрипнула зубами и прищурилась. Ненавижу жирных, похотливых скотов. А грязных, похотливых скотов, пристающих к несовершеннолетним иномирянским девочкам, ненавижу вдвойне. Так, может, мэр знает? И, может быть, мэр знает не только про вилы, но и про лесные… чудеса? А? Как там… рыба с головы гниет?
– Ты это… не надо зыркать-цыкать! Феанорка дозыркалси. Кто знает, тот сидит и молчит. Тихо сидит и воду в болотах коломутит.
– Разберемся. Не такие у нас землю грызли! Болота, значит. Оч-чень хорошо… И что молчит, тоже не страшно. У нас долго не молчат. Быстро говорить начинают.
– Гляди-ка, чисто голодримка, – восхитилась Эфа. – Глаз горит, зуб блестит. Как вспомню, так вздрогну.
– А вы действительно помните, сударыня? То есть… я хотела сказать, вам же лет тогда… много?
– Женщине столько лет, на сколько она выглядит, – закокетничала гоблинша. – Слышала такое? Много. Ай, много. И все мои.
Балрог, если она действительно настоящий, самый натуральный живой свидетель… прямиком из Первой Эпохи… можно сказать, очевидец… О! Да Моргот с ними, с этими вилами! Бабке же цены нет!
– Ох да вы отлично выглядите! – Я сделала рукой нетерпеливый жест. – Скажите, а вы вот помните… ну… какой он был? – И уставилась на Эфу со смесью восторга и недоверия во взгляде. Ведь врет же, наверное… Или не врет?
– Помню… Здоровенный такой, брюнет, зелено вино хлестал в три глотки… Ага! Поджигал – тудой. И без закуси, заметь.
– Как, говорите, пил? Поджигал? – На одной только этой неизвестной детали из биографии легендарного героя древности вполне можно защитить диссертацию. Или схлопотать полметра отличной нолдорской стали в живот. Или девять граммов не менее хорошего свинца. Или… Но как же интересно! Пить спиртное горящим! Как же это? – Любопытно… надо будет попробовать…
– А как они песни орали на пару. Злей как затянет… наорутся – и мордой в щи бух!
– А какие песни-то?! – Я чуть не взвыла от любопытства. – Ну песни-то какие? Эх, бабушка! Эх, где вы были, когда я тему диплома выбирала?!
– Знамо какие! Из-за острова на стрежень… выплывают телерийские челны. Вот хто-то с ледника спустился, наверно, то Фингон идет…
Ой, я овца! У меня же диктофон есть! Так… так, надо это срочно задокументировать… обязательно. Это свидетельство уникально!
– Давайте, давайте!! Я сейчас… я только диктофон… Эру Великий! Живая свидетельница… Эфа Горыниевна! Да вы… А можно вопрос еще… – Я даже чуть покраснела и смутилась: – А вы Его насколько близко… знали?
– Ну как? Дружбан моего супружника был. Ты, девка, ничё не подумай. Злей бы мне башку оторвал.
– Ну что вы, что вы… я ж ничего такого! Честно!
– Ежли б я чего… того… не этого… Ох! Смотри, птица моя сизокрылая, смотри, береги своего синеглазого…
Зеленые, словно молодая травка, глаза Эфы подозрительно заблестели. Что это, слезы?
– Это вы про что это, Эфа Горыниевна? – Я настороженно нахмурилась. Что-то не нравится мне этот поворот, совсем не нравится…
– Где теперича мой крылатый, эх! Не уберегла! И могилки уж не сыскать. Там теперича море, где я его схоронила. Береги синеглазого. У него работа опасная. Потом поздно будет за локотки себя кусать, – причитала гоблинша.
Я почувствовала, как сами собой поползли вверх мои брови. Что-то я не пойму… отчего вдруг этот всплеск… участия?
– Защищать товарища – мой долг, – отчеканила я. – И совершенно не понимаю, при чем тут…
– Вот! А потом еще спрашивают, отчего мужика тоска берёт, – нахмурилась гоблинша. – Отчего он в петлю готов лезть? Ну да ладно, красавица, ты ж не дурища, ты и так поймешь, что к чему. Книжек небось умных начиталась? Все знаешь. Я вот тоже читала, читала. А потом хлоп – и нет моего Злея. Четыре эпохи уж миновало. А все плачу в подушку.