Не будите спящую собаку

Мах Макс

— А вещи ваши где? — спросил Роб, обративший внимание, что одеты девушки совсем не так, как днем, да и вообще, если он не страдает склерозом, предполагались «массовые закупки», не зря же он сунул Изи пачку евро «на шпильки», чтобы она не чувствовала себя в долгу у Барбары.

— Сумки там, за павильоном, — повела подбородком Изи. — А у тебя, Роб, уже есть машина?

— Угнанная, — развел руками Роб, — но, надеюсь, до утра ее не хватятся.

— Тогда, поехали на ней! — решила Бабс. — Я до утра все равно ничего лучше угнанной тачки не придумаю, а время, между прочим, поджимает. Дюк встречается с Абе в половине одиннадцатого.

Она была права, разумеется. Пока суд да дело, наступил вечер, стремительно переходящий в ночь. Девять с четвертью, а дел еще — начать и кончить…

2.

Если верить

спутниковой фотографии, лучшее место для наблюдения за служебным входом в клуб «Люрекс» — это крыша дома номер семь в Костяном переулке. Дом угловой, он стоит там, где переулок пересекает Кожевенную улицу, но секрет в том, что улица в этом месте довольно круто поворачивает на северо-восток, тогда как переулок сразу за перекрестком резко берет на северо-запад. В результате, седьмой дом — он же номер двадцать три по Кожевенной — исторически получил крайне странную в архитектурном отношении конфигурацию. С его средней части западный отрезок Кожевенной улицы просматривается насквозь, включая сюда и служебный вход в клуб, расположенный в доме девятнадцать. Вернее, там имелось целых два входа: служебный и хозяйственный. Хозяйственный — обслуживал ресторан, служебный — предназначался для актеров, стриптизерш и прочего клубного персонала из тех, кому не положено входить в «Люрекс» через главный вход. Тем не менее, оставлять без внимания фасад этого трехэтажного особнячка было бы верхом самонадеянности, поэтому сейчас где-то там находилась Барбара. Она должна сидеть в одном из нескольких заведений на выбор, а вернее, где получится, на противоположной стороне Портновской улицы и следить за главным входом. В створе Кожевенной улицы, в автомобиле — а это был Вольво, угнанный тремя кварталами к югу от Торжка — припаркованном в тени ближайшего дома, притаилась Изи, ну а Робу досталось «исследовать» крышу дома номер семь по Костяной улице.

Свое путешествие Роб начал, однако, с дома номер три, притом, что вошел в него не с парадного входа, а с черной лестницы, выводившей во двор-колодец. Дверь там оказалась хлипкая и без сигнализации, так что уже через пять минут, не потревожив никого, кроме пары кошек, Роберт поднялся на чердак. Здесь он надел черную шапочку с прорезями для глаз и рта, натянул черную полотняную куртку, распихал по карманам все необходимое, спрятав в рюкзачок все лишнее, и, вооружившись Мини Узи с глушителем — трофей из угнанного геликоптера — вылез на крышу. К сожалению, здесь было не так темно, как хотелось бы. Свет уличных фонарей, неоновой рекламы и множества освещенных окон и витрин создавал некое призрачное сияние, повисшее над городом или, во всяком случае, над никогда не засыпающим Торжком. Деталей в таком освещении, разумеется, не рассмотришь, но движение уловить можно. Кроме того, по контрасту с этим неверным свечением пятна глубокой тени казались клубами мрака, непроницаемыми для человеческих глаз, но и использовать монокуляр ночного видения опасно — а что, как, наткнешься своим «вооруженным» глазом на луч лазерной подсветки?

Постояв с минуту в тени высокой каминной трубы, Роб послушал тишину, которая на самом деле никакой тишиной, разумеется, не была, поискал чужие мысли и понемногу привык к характеру освещения.

«Ну, не так чтобы очень страшно!» — решил он и пошел, не надевая монокуляра, к дому номер пять. Идти пришлось по тонкому кирпичному бордюру, разделявшему два каскада черепичной крыши. Черепица могла бы, и заскрипеть, хрустнуть под ногой, выпасть из крепления, но вот по камню Роберт шел практически бесшумно. Пара минут осторожного движения, и он оказался у стены пятого дома, возвышавшегося над третьим почти на два этажа. На этом, собственно, его путешествие могло и закончиться, однако Роб надеялся, что лазить по крышам приходится не только ворам и разбойникам, но и лицам многих, в том числе и решительно современных профессий. Трубы чистить теперь, допустим, практически незачем, но тарелки спутникового телевидения хотят иметь многие, если не все.

«Впрочем…» — здесь, наверху явно попахивало гарью и дымом, и значит, кое-кто до сих пор использовал старые камины и печи. А раз так, то и трубочисты нет-нет, а должны были появляться на этих открытых небу пространствах.

«А вот и мы!» — чуть выше по скату крыши в глухой стене дома номер пять обнаружились ржавые железные скобы, ведущие вверх наподобие пожарной лестницы.

«Разумно… И да, похоже, я не один такой умный!» — примерно на середине подъема Роб буквально чудом

разглядел в неверном мерцании отраженного света тонкую проволочку растяжки. Ничего смертельного, как тут же выяснилось. Всего лишь шоковая граната, но и ее могло хватить, чтобы сверзиться с крыши на три высоких этажа вниз. Главное, однако, состояло в том, что растяжка — это не развлечение малолетних балбесов, не говоря уже о том, что школота вряд ли могла добыть для своих игр английскую G60. Но если так, значит, там, наверху — и скорее всего на седьмом, а не на пятом доме — кто-то подстраховывается на случай внезапной атаки с тыла.

«Ведь так? Или у меня паранойя, и это детки теперь играют в такие поганые игры?»

Но, скорее всего, это был все-таки кто-то из тех, чьего присутствия здесь и сейчас Роберт, на самом деле, опасался. Таким образом, плохой новостью являлось существование угрозы в лице затаившегося на крыше дома номер семь неизвестного пока, но, но судя по всему, весьма умелого «господина Икс». Хорошая же новость состояла в том, что, «мистер Икс», похоже, был там один, то есть, без прикрытия. Иначе, зачем бы ему понадобилась растяжка?

Дом пять по Костяному переулку — квадратное здание с небольшим спрятанным от посторонних глаз двором в центре. Такие дворы — хорошее место для скрытного накопления сил, но этот был пуст: ни машин, ни людей. Крошечный фонтан, цветник и несколько деревьев, подсвеченные розовато-красным светом из высоких венецианских окон.

«Бордель? Или еще что-нибудь в этом роде? — из заведения раздавались звуки веселой музыки, пьяные выкрики и истеричный женский смех. — Значит, все-таки бордель. Ну, надо же, — Роб покачал мысленно головой, переходя по железным мосткам над задней частью двора, — а говорят, закон запрещает занятие проституцией и жестоко преследует сутенеров… Все как всегда…»

На противоположной стороне крыша была ограничена невысокой, не более полуметра в высоту кирпичной оградой, имевшей замысловатой формы гребень, усеянный — не иначе, как для сохранения приватности — битым стеклом и ржавыми железными штырями. И вот как раз за этим «противопехотным заграждением» находилась цель нынешнего путешествия Роберта — крыша дома номер семь по Костяному переулку. Однако защищала стенка именно крышу дома номер пять, поскольку со стороны седьмого дома она была вдвое выше из-за разницы в архитектуре зданий и конструкции кровли. Перебраться через нее, таким образом, не составило труда, и вскоре Роберт был уже на месте, то есть стоял на узком коньке крыши. Слева и справа от него на довольно крутых скатах кровли, покрытых фигурной черепицей, на фоне неонового зарева виднелись разновеликие дымовые трубы, железные стойки антенн со сложно переплетенными стальными растяжками, пересекавшими крышу в самых разных, не всегда логически оправданных направления, и горбы чердачных окон.

«Замысловато», — Роберт замер, вслушиваясь в относительную тишину позднего вечера в никогда по-настоящему не засыпающем Торжке, и почти сразу же «услышал» того, кого, собственно, и искал, хотя еще мгновение назад и не знал о его существовании наверняка.

«Aangesien… twee… drie…»

Мысль была смазанная, нечеткая, словно бы «слова произносились» громко, но с сильным акцентом. Впрочем, так, похоже, дело и обстояло. Незнакомец раз за разом повторял в уме что-то вроде стишка или песенки со смешным детским мотивом.

«Раз, два, три, четыре, пять… — Похоже на немецкий или, скорее, на фламандский, но все же ни то, ни другое. — Вышел зайка погулять…»

«Вдруг охотник выбегает, — кивнул, догадываясь о содержании песенки-считалки Роб. — И кто же у нас, парень, будет зайцем?»

Снайпер расположился у самого карниза под вторым слуховым окном в ряду. Чем он вооружен, Роб разглядеть отсюда не мог, он вообще различал лишь смутный силуэт человека, лежащего на краю крыши, думающего на африкаанс и держащего под рукой какое-то длинноствольное оружие, которое готов без колебаний пустить в ход. В общем, тот еще образчик гуманизма, и, будь они на войне, Роберт, не задумываясь, пристрелил бы южноафриканца, и дело с концом. Дистанция плевая — не больше пятнадцати метров, и, если стрелять в автоматическом режиме, то уж, верно, не промахнешься, да и звуков выстрелов никто не услышит, Узи-то с глушителем. Но дело в том, что Роберт был сейчас не на войне, где правила просты до невозможности — первым делом стреляй, разбираться будем потом, — и палец на спусковом крючке держал с крайней осторожностью. Может быть, и глупо, но себя не переделаешь.