Не было бы счастья…
Шрифт:
Мне, впрочем, надоело наблюдать за дворовыми страданиями уже через пару минут. Намного интереснее, чем там без меня занималась Майя, а именно – что у нас на завтрак! Я согласен с высказыванием, что завтрак – главный прием пищи. Главнее только ужин. Ну, может, еще пара перекусов. Вообще весь мой жизненный опыт безоговорочно утверждает, что поесть в любое время дня или ночи лучше, чем оставаться голодным по графику. Да и наши совместные с Маей приемы пищи очень укрепляют нашу близость. Например, утром она всегда снует по кухне с деловитым видом и, предвкушая рабочий день, рассказывает мне о своих планах, ожиданиях, сомнениях и беспокойствах так, словно я и правда ее слушаю. Вообще слушать женский щебет лучше с набитым ртом, чтобы хруст еды заглушал слова, а не то еще не дай бог можно все это понять. А понять женские печали по поводу того, что какая-то ее коллега опять притащится на работу в очередной обновке, и все снова будут это обсуждать, сомнения
Завтрак, как всегда, не разочаровал, так что я еще доедал, когда Майка чмокнула меня в макушку, насмешливо дала указание оставаться за главного, и усвистела на работу. Мне на работу было не надо, так что я пошел к окну, за которым, судя по затихающему шуму, шоу близилось к завершению. И тут из подъезда раздался дикий вопль. Кричала Майка! Я бросился к двери, которая, резко распахнувшись треснула меня по носу. На влетевшей в квартиру дрожащей Майке никаких повреждений заметно не было, не считая того, что мозги у нее точно были набекрень, ведь она не обратила ни малейшего внимания на мои тяжкие телесные повреждения, и даже не подумала закрыть за собой дверь, что было на нее совсем не похоже. Пока она, трясясь, что-то лихорадочно искала в сумочке, я решил выяснить, что же привело довольно стрессоустойчивую, что проверено на собственном опыте, я ведь тот еще затейник, девушку в такое состояние. Выглянув за дверь, я убедился, что там не было никого пугающего. Точнее, там совсем никого не было. Но на площадке застрял лифт, дверцам которого что-то не давало закрыться. Я подошел к лифту. То, обо что постукивали его дверцы в тщетной попытке закрыться и покинуть площадку, оказалось чьей-то лысой головой с довольно неприятной физиономией. Владельцу такой рожи просто-таки суждено было закончить свои дни подобным образом. Проверять точность своего вывода о кончине незнакомца я не стал, но так долго терпеть мерные удары дверок лифта по ушам при жизни вряд ли смог бы даже долготерпеливый йог. Сделав вывод, что мои способности вряд ли помогут кому-то в подъезде, да и не исключено, что меня тут в ближайшее время могут просто затоптать, поскольку неумолимо приближавшийся и сверху, и снизу гул голосов говорил о том, что крики Майи слышал не я один и шоу со двора планомерно перемещается к нашей квартире, я скользнул обратно в родной коридор, по которому металась нервная Майя с телефоном в руке. Именно его она и искала в сумочке, чтобы вызвать полицию.
Глава 2
Когда я вернулся в квартиру, Майя полицию уже вызвала и теперь, судя по всему, говорила с кем-то с работы. Хотя, "говорила" это я ей сильно польстил несмотря на то, что есть вероятность, что ее собеседница, а голос в трубке вроде бы был женский, что-то такое в Майкиных всхлипываниях и подвываниях понимала, поскольку диалог странным образом продолжался. Когда в квартиру полезли обалдевшие от лицезрения покойного пассажира лифта соседи, телефонный разговор Майке пришлось прекратить и переключиться на попытки общения со всеми желающими, а их, уж поверьте, было много, и все они рвались задать один и тот же вопрос: "Что здесь произошло?" одновременно, громко и в абсолютно разных формулировках. Однако, в отличие от таинственной собеседницы с работы, способностей соседей явно было недостаточно для понимания Майкиных заиканий. Попыток они не прекращали, но обращались уже больше друг к другу.
Тем временем к Майке пробилась баба Катя, подхватила ее под локоток и повлекла на кухню отпаивать чем придется. Мне в коридоре делать было нечего, Майку было жалко и ей требовалось утешение, так что я поплелся вслед за ними.
Усадив Майку в уголок, баба Катя сунула ей стакан воды и, пока та тщетно пыталась трясущимися губами хоть немного отпить, попыталась придать ей капельку душевного равновесия.
"Май, взрослая уж девка-то, чего ревешь белугой? Гляди, сейчас полиционеры явятся, расспрашивать начнут, а кроме тебя поди и спросить-то некого. Что ж ты им расскажешь, ежели ни одного слова вымолвить по-людски не можешь? Им же ж как-то это дело расследовать надо будет! Не твоему ж Севке шалопутному этим заниматься!"
На этих словах баба Катя весомо ткнула в мою сторону крючковатым пальцем. Майка посмотрела на меня и сквозь слезы полезла улыбка. Обе они так и покатились со смеху. Баба Катя что-то приговаривала про
В итоге я решил списать оскорбление на обычную женскую истерику. Мало ли чего женщина на нервах не наговорит. Не могут же они и в самом деле так думать? А пока я размышлял о несправедливости мироустройства в целом и женском коварстве в частности, успел подъехать наряд полиции.
Каюсь, на время я отвлекся. Уж очень увлекло меня это выражение "наряд полиции". Почему именно наряд? Может, кто-то со словом "отряд" перепутал? Хотя для отряда их явно маловато… Но, увольте, не пойму – не такие уж они и нарядные! Приехали как-то буднично, костюмчики темные, неброские. Ни тебе бус разноцветных или других каких украшений, ни люрекса, ни лент на фуражке. Вот у Майки наряд так наряд! Наряжалась она только однажды правда, после годовщины нашего знакомства на новогодний корпоратив, но все было как надо: платье яркое, красное, блестящие бусы и сережки, которые я, по мнению Майки, наутро так удачно уронил, что одну сережку она до сих пор ищет. Хранить сережку без пары примета плохая, но вторую выкидывать так и не хочет, все домового уговаривает, чтобы вернул… Хотя я вот лично до сих пор совершенно уверен, что сережка утром, когда я все ронял, была одна. Уверен-то уверен, но вот доказать что-либо Майке по объективным причинам совершенно невозможно!
Пока я отвлекался на этимологические изыскания, один из полицейских, поняв, что на самом-то деле ни один из доброхотов, рвущихся в добровольные помощники в нелегком деле поимки преступника, на самом-то деле ничего не видел и не знает, умудрился-таки разогнать страждущую публику туда, где каждому положено было находиться. Недовольные соседи потянулись кто куда: кто-то потащил детей в сад или школу, кто-то отправился прямиком на работу, а наши словоохотливые старушки во главе с изгнанной с кухни невзирая на отчаянное сопротивление бабой Катей – на лавочку, обсуждать все произошедшее и строить гипотезы. А мы с несолоно хлебавшим в плане получения полезной информации, но понабравшимся опыта борьбы с любопытствующей общественностью полицейским присоединились к его коллеге на кухне, где Майка, забаррикадировавшись в углу, пыталась давать показания.
К моменту нашего прихода с анкетными данными было покончено и Майка перешла непосредственно к описанию событий, повлекших за собой приглашение в наши пенаты двух достойнейших, хоть и не отмеченных высокими званиями представителей силовых структур. Как вы понимаете, пролог мне, как непосредственному участнику событий, был хорошо известен, а потому мало интересен. Память у меня хорошая, да и вам повторять все вышеописанное, уверен, не стоит. Впрочем, полицейских Майкина пространная преамбула тоже не сильно заинтересовала. После же того, как за Майкой закрылась входная дверь, произошло всего одно событие: Майя вызвала лифт, который к слову сказать похоже и так стоял на нашем этаже, а когда дверцы лифта открылись прямо к ногам Майи выпала лысая голова, которая при ближайшем рассмотрении не только оказалась приделанной к туловищу, но еще и принадлежала не кому-нибудь, а Майкиному шефу, который похоже и при жизни не сильно рвался ее повышать, а посмертно рассчитывать на это и вовсе не приходилось.
Рассматривать выпавшего пассажира Майка рискнула поскольку, по ее словам, он выглядел слишком сильно пьяным, чтобы на нее напасть. Ну а уж после того, как Майка не только узнала своего начальника, но и углядела удавку на его шее, выражение "мертвецки пьян" приобрело для нее совершенно особое значение. Как вы понимаете именно в этот момент самым лучшим решением с Майкиной точки зрения было заорать во весь голос, как будто ее вопли могли кого-то оживить, и броситься обратно домой звонить в полицию.
Полицейские тщательно все законспектировали, получили Майкины клятвенные заверения, что за пределами квартиры она кроме кнопки лифта совершенно ничего не трогала, шефа к себе в гости не приглашала и о произошедшем не имеет ни малейшего представления, а также, что никуда уезжать не собирается и непременно явится куда скажут, если ее вызовут, после чего убыли выполнять свои непосредственные служебные обязанности, а именно, расположились на площадке в ожидании пока медики наконец не упакуют и вынесут не сильно украшающий и без того безрадостный интерьер нашего подъезда труп, а следователь не прибудет на место происшествия.