Не было бы счастья…
Шрифт:
Сарафанное радио сработало безукоризненно, и за несколько минут весь посёлок узнал о случившемся. Кожевенных и шкурных дел мастер принял парня как родного. Даже стол накрыл. Этим он выразил признательность Ждану за наказание купца, отказавшего в женитьбе одного из своих сыновей на его дочери. К тому же богатей постоянно привозил шкуры в деревню по низким ценам и являлся серьёзным конкурентом. Теперь этого не будет долго, а если посчастливится, то никогда. А поскольку благодетель оказался безработным, кожевник предложил ему заняться выделкой шкур. Работа – непыльная, на свежем воздухе, нагрузки – посильные.
Вроде всё понятно: идёшь в мастерскую, берёшь шкуру, очищаешь её от мяса и другой ерунды. Затем засыпаешь солью и спустя три-четыре
Недомыка принялся за работу с усердием трудоголика. И надо же иметь такую силищу: если до него удавалось обработать и отмыть от раствора десятка полтора шкур за день, то Ждан выдавал сто норм. Работодатель не нарадовался на нового работника. Даже уволил остальных. Небольшой подсчёт показал, что благодаря новичку сэкономленных на зарплатах денег хватит на покупку даже аглицкого племенного быка породы «Бынтли», шкура коего отличается удивительной эластичностью и прочностью. От открывающихся перспектив и потенциальной прибыли закружилась голова.
Жалобные крики скотины кожевник услышал не сразу. Сердце ёкнуло от нехорошего предчувствия и остановилось. Что-то неладное творится со стадом высокопородных быков, шкуры которых использовались для выделки. Когда мастер вбежал в ремесленные мастерские, Ждан пытался затолкать в бадью с раствором последнего рогатого. Нет, все притопленные животные оказались живы, разлеглись на полу, словно на пляже. Только морды, приобрели зеленовато-синюшный оттенок, языки вывалились, покрылись желтоватым налётом, даже чёрные носы посерели. Несложно догадаться, что налицо признаки отравления.
Последний бык, растопырившись над чаном так, будто собирается родить кита, продолжает упираться и голосить, как это могут делать только роженицы. В глазах страх, мольба и неистребимое желание пожить ещё немного. Недомыке надоела упрямая скотина. Применив бросок, он швырнул животное в бадью. С выражением крайнего отчаянья на морде в растворе скрылась голова. Мастер набросился на работника с кулаками, а тот, прикрывшись руками, непонимающе что-то бормотал и оправдывался. В это время бык выбрался из чана и, пошатываясь, спешно покинул опасное помещение. А тем временем до мастера дошёл смысл лепета работника. Оказывается, что увалень решил внедрить в производство ноу-хау. Вместо того чтобы убивать животное, многократно вымачивать шкуры в разных растворах, таскать их к реке, мыть, волочь обратно, а потом сушить, не проще ли сразу вымочить быка в бадье, где все эти растворы смешаны? Зверюга сама сходит к водоёму, ополоснётся, потом обсохнет в тенёчке равномерно-равномерно, и после снимай с неё готовую к выделке шкуру. Это ж как удобно. Мастер онемел от услышанного. Сил хватило лишь на одно слово: «Во-о-он!»
Следующим «счастливчиком», неосторожно принявшим на работу Недомыку, оказался гончар. Мастер длительное время отсутствовал в поисках нового сорта глины, ибо замыслы имел грандиозные, а мечты – смелые. Месторождения, которые находились у села, давали продукт, использовавшийся лишь для изготовления столовой посуды, а мастеру восхотелось создать шедевр. Для этого требовалась глина другого сорта. Он целую неделю колупал землю в лесу, у речки, в балках, даже под деревьями, но тщетно. Провизия закончилась, пришлось идти домой несолоно хлебавши, несахарно пивши и некисло тошнивши. И, как всегда это бывает, в одном из оврагов недалеко от деревни обнаружился целый пласт каолина, то есть голубой фарфоровой глины. Причём она оказалась настолько хорошей, что если сделать вазы, все мастера Востока обварят себе ноги. Гончар аж запрыгал от радости. И как сглазил. После того как быстренько сбегал в деревню за телегой и начал раскопки, оказалось, что глины в месторождении немного. Набралось всего четыре ведра. Он вдоль и поперёк исковырял весь овраг, понаделал кучу шурфов и канав, но тщетно. Это расстроило, но и распалило желание работать, так сказать, воплотить замыслы в жизнь. Энергия забила в теле ключом, и вместо того чтобы сесть в телегу, гончар поволок коня под уздцы. Причём так торопился, что копытное едва поспевало.
Ворота дома преградили путь. Здесь и поджидал мастера Недомыка. Парень легко отворил тяжёлую воротину, а затем помог разгрузить телегу. Вот тут-то мастера и посетила опрометчивая идея взять паренька в помощники. Дело в том, что вымешивание глины – процесс трудоёмкий, энергозатратный, требует больших физических усилий и невероятно нудный. Зато для него не нужен никакой навык. Почему бы не поручить эту работу другому? Да и есть очень хотелось. Вот гончар и решил доверить сей неблагодарный труд Ждану. К тому же парень согласился работать за еду, а что может быть лучше дармовой рабсилы? Мастер завёл работника в мастерскую, уставленную высыхающей и уже готовой продукцией по самый потолок. Задачу для подмастерья поставил чёткую и ясную, как утро в Сахаре: всю глину, что привёз, бросить в бадью и мешать. При каждом слове Недомыка кивал и счастливо улыбался. В душе гончара прозвенел колокольчик тревоги. Ему бы прислушаться к настораживающему звуку, но так хотелось есть, что мастер не обратил на предупреждение никакого внимания. Единственное, что сделал, – дождался, пока помощник закидает всю глину в бадью, и указал, сколько воды надо залить. После этого удалился глушить крики взбесившегося от голода желудка.
Никогда в жизни он так быстро не ел. А челюстями лязгал столь сильно, что деревянная ложка треснула. Желудок получил всё, что хотел, и дал отбой организму. Конечности наполнились приятной тяжестью, голова слегка закружилась. Жутко захотелось спать. Но мастер героическими усилиями не дал телу взять верх над духом.
Гончар сытым шагом вошёл в святая святых. Затуманенные приятной негой мозги не сразу отреагировали на несоответствия. Понадобилось минуты две, чтобы понять, что что-то не так! Вроде работник вовсю мешает глину, аж раскраснелся и заляпался до ушей, но… И тут мастера словно по голове кувшином с первачом ударили. Аж в глазах поплыло. Работник перемазался в коричневой глине! Не в голубой, а в коричневой. В коричневой, а не в голубой.
Мастер ошарашено посмотрел в бадью. Удивительно, но там тоже оказалась коричневая глина, да ещё со стебельками травы. Гончар оглянулся. Мастерская примыкала к дому, но выход на улицу имела отдельный. Рядом с дверью раскинулась широкая яма, у края которой валяется лопата. Расстаравшийся дурень взял глину отсюда и вместе с дёрном бросил в бадью с бесценным материалом.
– Что это? – цепенея от ужаса, спросил работника мастер, перст указал на яму.
– Ну, эта… – начал Недомыка и пояснил, что если смешать два сорта глины, то каждое изделие получится со своим особым, неповторимым составом, а травка добавит узорности и стильности, что повысит конкурентоспособность товара на международном рынке.
Мастер стоял в остолбенении минут десять. Отделить один сорт глины от другого теперь невозможно. Значит, все мечты и чаянья пошли прахом. А этот дурак продолжает улыбаться как ни в чём не бывало, словно насмехаясь над его горем.
Никогда в жизни ни до, ни после в Недомыку не летело столько домашней посуды, шрапнели и грязи. Последняя была ещё и в словесной форме. Мастер – тощий и слабосильный мужичок – гонялся за ним с шестиведёрной бадьёй наперевес по всей мастерской, а после по двору и селению. Благо силы оставили, и Ждана минула участь свиньи. Но шрапнель оставила на теле множественные мелкие царапины, а глина – неопрятные пятна на штанах подозрительного цвета. Карьера Великого Гончарных Дел Мастера закончилась в начале начала.