Не чужие
Шрифт:
— Мне двадцать два. Пошел учиться в девятнадцать, после армии. Детей не имею. Такой ответ устроит? — слегка кивнув, тихо всхлипываю. — Ева, я — тренер по боксу у детей. Деньги не большие, но на пропитание и пару излишеств в месяц хватает.
Веду своим пальчиком по его груди. Ухватившись за горловину футболки, тяну на себя.
Наш поцелуй пропитан моими слезами, моей тоской и горечью от собственных запретов. И как же хорошо, что этим «больна» только я из нас двоих.
Подхватив меня под ягодицы, он сажает на комод. Кирилл дёргает
Неужели, это будет прямо здесь? Да и неважно. Похоть ослепила меня, требуя разрядки. Соски болезненно трутся об шелковую ткань нового бюстгальтера, а в трусиках настоящий потоп. Я тоже умею чувствовать. У меня нет этого дефекта.
Сильнее прижимаю его к себе своими ногами, ощущая через слои ткани полностью эрегированный член, упирающийся в мою промежность.
— Ева… — рычит, фиксируя мои руки. — Мне, действительно, пора, — обжигает своим дыханием мои губы.
— Почему ты мне сразу не написал, что будешь занят? — немного раздраженно спрашиваю, чувствуя себя побитой дворняжкой, что «снова» выкидывают на улицу.
— Я был бы полным кретином, отказавшись от этого, — чмокнув меня в нос, проходит в одну из комнат.
— Кирилл… — застываю в проеме.
На нем остались одни боксеры, которые не скрывают внушительного размера полового органа. Мгновенно развернувшись, иду обратно в прихожую.
Ей богу, будто школьница. Или же у меня просто давно не было интимных отношений после развода. Вот и реакция, вполне объяснимая.
— Поехали со мной… я знаю, что ты не хочешь принимать участие в моей жизни, но я хочу быть в твоей. И ты мне расскажешь, почему плакала. Я найду способы узнать правду… — и в карих глазах загорается огонек предвкушения.
Мне нужно отказаться, нужно уехать к себе домой, но не могу. Кирилл стоит напротив меня, ожидая ответ. Такой ещё мальчишка, но не по годам мудрый.
— С радостью составлю компанию, — улыбнувшись, следую за ним к лифтам.
Стоит дверям захлопнуться и кабине тронуться вниз, как я оказываюсь прижатой к стене. Его губы оказываются рядом с моим ушком:
— После… не рассчитывай, что я тебя отпущу. Будет много секса, Ева. В разных позах. Ты будешь умолять меня остановиться, и я добьюсь от тебя, чтобы ты пересмотрела в корне все свои «договоренности».
Если мое тело окончательно меня предало еще неделю назад, то сейчас разум сложил флаги и сдался под напором того, что будет обещано и непременно вступит в силу.
Распахнув губы, жадно присасываюсь к его рту, покорно отдавая свое тело, чтобы унять пульсирующую боль, от которой мне самой не справится.
Глава 10
— Иди ко мне, Ева, — Кирилл раздвигает ограждение ринга, в виде туго натянутых струн, руками, чтобы помочь мне
— Может не надо? — скептически приподнимаю бровь, заложив руки перед собой.
— Чего ты опять боишься? Я же сказал, что не обижу, — он смотрит на меня с надеждой, а на его лице появляется ослепительная улыбка.
— Я боюсь своих ощущений рядом с тобой, Кирилл, — говорю прямо, принимая его помощь, чтобы подняться.
— Тебе страшно? Мы ничего друг другу не обещали, а наше общение ты уже оградила огромной стеной.
Кирилл обнимает меня со спины, обвивая своими руками мою талию. Сделав шумный вдох, переплетаю наши пальцы рук, в то время, как он продолжает говорить:
— На ринге нет места страху, тут скрытые эмоции и отточенная техника. Здесь энергетика не располагает к сокрушительному мозгоедству, здесь царит собранность. Представь, что наши отношения «ринг», тут даже есть ограждение, в виде твоих придуманных «стен». Весь мир остаётся за канатами. А мы здесь. И я до сих пор чувствую твой страх, — его руки теперь ласкают мои бедра, поддевая край водолазки своими пальцами, он проникает под одежду, чтобы жалить мою оголенную кожу своими прикосновениями.
— Наши отношения осудят, но я устала сопротивляться тому, что чувствую, — его ладонь накрывает мое полушарие груди, слегка сдавливая. — А — ах…
— Мы здесь одни. Просто чувствуй… представь, что ринг — это безопасный островок, где есть я.
Теперь две его ладони сминают мою грудь через бюстгальтер, следом отодвигая его вниз, сжимая пальцами ноющие горошинки сосков. Наклоняю голову, чтобы открыть доступ к шеи, чтобы целовал, чтобы был тем миром, который мне описал.
— Почему я, Кирилл? — закрыв глаза, представляю, какой у нас будет первый раз.
— Чувствуй, Ева, потому что другого шанса не будет. Я хочу показать тебе грани дозволенности, до которых ты сама никогда не дойдешь. Ты всегда останавливаешься на полпути, боясь ошибиться. Покажи мне себя. Отпусти себя, — шепчет мне в губы, когда я к нему разворачиваюсь, горя в своем желании слиться с ним воедино.
— Я постараюсь… — кладу ладони на его грудь, ощущая собственный трепет тела перед этим мальчишкой.
— Ева, я не хочу тебя силком тащить обратно к себе домой. И не хочу на утро увидеть заплаканное лицо, потому что ты будешь сожалеть. Мне нужна чувственная девушка, ту, которую сейчас держу в своих объятьях.
— Я не буду сожалеть…
Картинки происходящего сменяются друг за другом, они становятся ярче и многограннее. На серые будни снова «наложили фильтр». На темном холсте моего восприятия играет солнечная палитра оттенков. Внизу живота порхают бабочки, а губы вновь истерзаны желанными поцелуями.
Захлопнув за нами дверь, Кирилл сбрасывает свою куртку и притягивает меня к себе.
— Кирилл…
Этот отрывистый шепот вырвался у меня непроизвольно и был, скорее похож на тихую мольбу, чем на протест.