(Не)дай мне утонуть
Шрифт:
Глава 2
Громкая музыка, бьющая по сонной голове, раздражает нервы и выходя из объятий Морфея, я осознаю, что на улице уже темно. На белые стены балкона падают неоновые лучи, танцующий в такт современным трекам. Меня не покидает совершенно четкое ощущение того, что дом переполнен веселящейся молодежью.
Что черт возьми происходит? Осторожно опираясь на перила балкона, пытаюсь разобраться в происходящем. У меня вид на море,
Мать его. Это вечеринка. Вечеринка в частном доме. Но кто мог пробраться сюда, учитывая такое количество охраны? Только тот, у кого есть ключ.
Ладно. Меня это касаться не должно. Я просто тихо и спокойно останусь в своей комнате. Правда, я жутко хочу есть, но как-нибудь перетреплю до утра.
Еще какое-то время я пытаюсь разложить часть вещей, совершаю вечерний туалет, чтобы подготовиться ко сну. Переодеваюсь в шелковую белую пижаму-двойку, состоящую из шортов и рубашки с короткими рукавами. После того, как я закрыла балкон, муза почти перестала меня беспокоить. Должна признать стены здесь добротные и звукоизоляция отличная.
Как только моя голова касается подушки, происходит то, что заставляет меня буквально воспарить над кроватью, вздрогнуть от ужаса. Слух режет пожарная тревога, вгоняющая меня в такую панику, что дышать становится трудно. Господи. Дом просто огромный, а если я горю заживо или задохнусь здесь? Эти идиоты устроили пожар? Они такие пьяные, что вполне моги это сделать.
Ошалев от страха, хватаю свой рюкзак с самым необходимым и выбегаю в коридор. Звуки пожарной тревоги не умолкают, а кажется, только набирают обороты и мешаются с оглушительной музыкой. В ноздри ударяет резкий запах дыма, и мои ноги немеют от ужаса, когда я начинаю осознавать весь масштаб бедствия.
Неужели я так сильно прокляла этот дом, что его решили спалить в первый же день моего переезда? Это слишком жестко, даже для дома, который я ненавижу.
Быстро спускаюсь вниз и выбегаю во двор, ожидая наткнуться на паникующих гостей вечеринки. Но «бегущих с тонущего» корабля не наблюдается. Я вижу толпу кайфующей золотой молодежи, отрывающихся на всю катушку.
В Эдемскому саду Владислава Кайриса творится настоящая вакханалия. Отбивающая ритм, музыка, заполняет пространство всей округи, яркие огни и фонари создают атмосферу клуба под открытым небом. Судя по костюмам, дресс код у этого сборища один – купальники, и чем откровеннее, тем лучше. Парни в шортах – и на этом спасибо. У меня глаза разбегаются от количества красивых девушек, щеголяющих перед парнями фактически в костюме Евы.
В эпицентре праздника расположен бар, переполненный шампанским и коктейлями, аромат свежей пиццы летает в воздухе, заводя мой аппетит. Только сейчас я понимаю, что в доме пахло не пожаром, а мясом на гриле. Мой взгляд цепляется за толпу играющих в твистер, настольный теннис…кто-то сидит на мягких пуфиках и смотрит фильм на проекторе без звука. Здесь, как минимум, пятьдесят человек и я ощущаю себя максимально потерянной в толпе незнакомцев.
Хочется уменьшиться, спрятаться, провалиться сквозь землю.
Вздрагиваю, замечая, как один из парней с визгом прыгает в бассейн с небольшого трамплина. Брызги от волы летят прямо на меня, и вот я уже недовольно топчу ногами, яростно сжимая кулаки.
Надо срочно отсюда проваливать. Думаю, пожарная тревога была чьим-то глупым розыгрышем, иначе бы давно уже весь дом полыхал.
Внезапно, я замечаю под ногами вещицу. Предмет, от одного вида которого меня начинает бить мелкая дрожь.
Нет, нет, нет. Это не может быть на яву.
– Зачетные сиськи, детка! – проходя мимо, свистит мне один из спортивных парней.
– Искупаться еще раз не хочешь? – рычит второй, и в следующую секунду я ощущаю удар на своей заднице. Заливаюсь краской, обомлев от такой наглости в свою сторону. Это так унизительно. Все говорят по английский, миксуя между собой английские и испанские фразы.
Я закрываю грудь ладонями, только сейчас осознав, что белая пижама на мне насквозь промокла и теперь просвечивает.
– Сколько вам лет, ублюдки? – рычу я им в спины, умирая от желания запустить в них пару дротиков, что метают в игровой зоне.
– Не смей называть моих друзей ублюдками, – раздается голос со стороны. – Когда девушка светит своими сиськами, значит, она сама напрашивается на такое отношение к себе. Не так ли, русалка? А ты сильно изменилась.
Русалка.
Я медленно поворачиваюсь в сторону голоса. Нервно сглатываю, пот бежит по спине…он так изменился. Передо мной другой человек, особенно, если сравнивать его с тем мальчишкой, что из любопытства пытался заглянуть ко мне под юбку. Сейчас он выглядит так, словно оставил позади себя тысячи сдернутых с девственниц юбок. И смех, и грех.
Мир замирает, когда мы с Сашей встречаемся взглядами. Александр Кайрис. Должно быть здесь его все называют Алекс, или Алессандро. От Саши там точно осталось мало.
В его взгляде расцветает презрительное и высокомерное нЕчто. И смотрит он на всех с высока не только из-за роста под два метра. Зелено-карие глаза, холодные и пронзительные буквально выворачивают душу каждому, кто осмелится взглянуть в них. Темные волосы Алекса небрежно растрепаны, и не удивительно, поскольку от них не отлипает брюнетка с пышными формами, стоящая позади кресла, в котором восседает Кайрис. Вторая девушка, чья кожа усыпана веснушками, а волосы отливают огненно-рыжим цветом, сидит у его ног, прямо на траве и беспрерывно наглаживает его ладонь, сжимающую подлокотник.
Кайрис восседает среди этих шлюх, словно шейх, облепленный наложницами и рабынями. Меня вот-вот стошнит от этого зрелища, но я быстро перевожу свой фокус внимания с полуголых девиц на татуировки Алекса. На нем лишь джинсы, поэтому я могу увидеть, что их огромное множество, но плотно забит только левый «рукав».
Мне нравятся татуировки, потому что они делают любого человека книгой, которую можно легко прочитать. Но с Алексом Кайрисом не будет легко, я в этом уверена.
Несмотря на жесткость и надменность, каждый его жест пропитан силой и непоколебимостью. Режиссёр про таких персонажей говорит лишь одну фразу: «Его можно любить, или ненавидеть», и я бы отнесла Кайриса именно к таким личностям: он всегда цепляет внимание, заставляя окружающих ощущать себя слабыми и незащищенными перед своей всепоглощающей энергетикой.