Не дружи со мной
Шрифт:
— Ой, какая жалость, — процедила я сквозь зубы. — А мой принц на белом коне? Герман Буравин!
— Его в машине укачивает, — доверительно сообщил Пашка.
Я с подозрением уставилась на Долгих. Конечно, была рада, что Буравчик не едет с нами, но как-то это странно…
— Укачивает, значит? — переспросила я.
— Давай сюда свою переноску! — не ответив, потянулся за моими вещами Пашка. — Тебе вон Смирновы их окна ручками машут!
Я передала другу вещи и задрала голову. Нашла окно нашей кухни… Эх, а ведь я даже буду по ним скучать. Они как вторые родители. Елена Петровна так точно порой относится ко мне лучше родной матери. По крайней мере, не придирается так…
В окне Смирновы махали мне на прощание. Все трое. Так трогательно! Вон и Гошкина голова едва торчит над подоконником… Когда его родители отвернулись, мальчишка показал мне средний палец. Я скорчила страшную гримасу и простояла так несколько секунд с высунутым языком и скошенными к носу глазами, пока ко мне не подошел Пашка.
— Поликарп, все в порядке?
— А? Да, конечно! — стушевалась я.
Снова взглянула на окно. Гошка изобразил злорадный смех.
— Непростое прощание с лучшим другом? — усмехнулся Паша, глядя на наше поведение.
— Ага, и как я без него целых два месяца? — притворно вздохнула я.
— Уж как-нибудь, — ответил Пашка. — Давай, ныряй в машину!
Я с радостью уселась на переднее пассажирское сиденье. Что ж, все вышло круто. Ведь изначально я представляла, как еду сзади с озабоченным Буравиным. И надменной Ульяной Шацкой, восседающей рядом с Долгих…
Пашка сел за руль и отрегулировал зеркало заднего вида.
— Готова? — спросил он.
— У тебя ремень безопасности заклинил, — проворчала я, дергая черную ленту.
— Ну куда ты так тянешь?
— Да я уж по-всякому…
Пашка перегнулся через меня и с легкостью вытянул ремень безопасности. Все же повозился с застежкой. Его темноволосая шевелюра маячила перед моими глазами. В эту минуту все в Паше умиляло… Его парфюм, близкое присутствие, взъерошенные волосы, длинные изящные пальцы, которыми он держал застежку ремня… Захотелось прикоснуться к нему… Когда Паша справился с защелкой, я обхватила его лицо ладонями и чмокнула в лоб.
— Ты чего? — с удивлением в зеленых глазах посмотрел на меня Паша.
Взять бы да и ответить: «Люблю я тебя, дурак, до мурашек. Не сдержалась».
— Спасибо, что помог пристегнуться! — сказала я.
— Не за что… — ответил Пашка, заводя машину. — Какая ты вдруг стала… гм, вежливая.
— Я всегда такой была! — проговорила я, на удивление ничуть не смутившись.
— Поехали!
Пашка включил музыку. Машина плавно тронулась. Первый час нашего пути друг молчал, время от времени с любопытством поглядывая на меня и странно улыбаясь.
— Ну что? — не выдержала я. Первой нарушила затянувшееся молчание.
— Ты как-то изменилась, — сказал Пашка.
Я пожала плечами.
— Не понимаю, о чем ты… Все, как обычно!
— Что у тебя за синяк на коленке?
Он разглядывает мои ноги?
— Об стол ударилась… — нехотя сообщила я. На самом деле, зацепилась об забор, когда собиралась драпать за Матвеем. Я, кстати, так еще и не решила, стоит ли рассказывать обо всем, что узнала о Шацкой, Пашке… Пока лучше перевести тему. — А Изабеллу сзади не укачает?
— Вином из одуванчиков? — усмехнулся Пашка.
— Я ей клубнику давала, — зевнула в ответ я. — Во сколько мы приедем домой?
— Часа в два ночи… Родители откроют?
— Под заборам если что подремлю, — ответила я.
Пашка рассмеялся и потрепал меня по волосам.
Вскоре я самым наглым образом уснула. Утомил однообразный пейзаж за окном и бьющее в лобовое стекло солнце, от которого постоянно приходилось щуриться…
Это странно, но мне приснился Матвей. Будто я была на его концерте. Стояла в первом ряду и размахивала руками, чтобы он меня заметил. Патлатый пел какую-то красивую песню своим бархатистым голосом… А затем, под рев девчонок, стянул с себя майку и, подойдя к краю сцены, присел на корточки рядом со мной.
— Ты меня помнишь? — спросила я, пытаясь перекричать музыку.
— Подписать майку? — вместо ответа невозмутимо поинтересовался Матвей.
— Да-а-а! — словно сумасшедшая фанатка заверещала я.
— Как тебя зовут?
— Меня зовут По-ли-на! — сердито рявкнула я. — Три раза тебе говорила!
Матвей подписал майку черным маркером и протянул ее мне.
— Если ты от Ульяны, — снова начал он, — скажи, что я передумал. Не могу так ею рисковать…
— А что с Ульяной? — спросила я. И почему-то во сне мне стало так страшно за Ушацкую… Даже сердце бешено заколотилось.
— Как? Ты не знаешь? — удивился Матвей. А затем наклонился ко мне и, обдав горячим дыханием, проговорил: — Дело в том, что я и Ульяна… В общем, мы…
Проснулась от резкого толчка. По телу пробежали мурашки. На улице уже было темно.
— Что стоим? — спросила я, потянувшись. — Остановка по требованию?
— Да с машиной что-то, — неуверенно проговорил Паша.
— Так и знала! — завопила я. — Ты же говорил, что она исправна?
— Ну была исправна… — лицо у Долгих сделалось озадаченным.
— Мы застряли в глуши? В лесу? — паниковала я.
— Ага, среди злых волков и дорожных разбойников, — подсказал Пашка. — Не волнуйся, придет Трубадур и нас спасет!
Пашка, положив руки на руль, негромко и фальшиво запел:
— Куда ты, тропинка, меня привела? Без милой принцессы мне жизнь не мила…
— Это не смешно! — ворчала я. После странного волнующего сна мне было не по себе.
— Не паникуй, мы встали как раз у станции технического обслуживания! — приободрил меня Долгих. — Ну? Кто счастливчик?