Не каждый день мир выстраивается в стихотворение

Стивенс Уоллес

Анатомия скуки

Мы происходим из земли. Земля Нас родила — в числе других последствий Распутства своего. Она и мы Одной природы. Значит, и она, Как мы, стареет, и бредет к концу, И умирает так же, как и мы. Чем краше листопадная пора, Тем громче ветер кличет нас и тем Острей в душе уколы холодов. Над пустотой небес другая высь Видна — еще пустынней и страшней. А тело обнаженное бежит Навстречу солнцу и находит в нем И

нежность, и утеху, и печаль; А вслед спешат другие — принести Свои фантазии на пир затей И звуки с музыкою тел смешать В неистовом стремлении к иным Причудливым и новым чудесам. Да будет так. Но тот простор и свет, В которых сердцу ласка и обман, Струятся с самых страшных и пустых Небес. Дух видит это и скорбит.

Обычные женщины

Они собрались — кто их звал? — Из чадных лет на яркий свет, На звон гитар Они пришли в дворцовый зал. От беспросветной прозы дней, От маяты на луч звезды Они пришли, Сбежав от скуки и нужды. А здесь — мерцает бархат лож И струны дзинь, и тинь-тинь-тинь, И лунный луч Сквозь шторы цедится, тягуч. И платьев их прохладный шелк Едва шуршал и не мешал Устам шептать Свой невозможный мадригал, Когда с балкона, очи вздев, Они в зенит на алфавит Зверей и птиц Смотрели сквозь узор дерев. И разбирали по складам, Что суждено, что быть должно, Тирли-ли-о! — Сквозь ночи яркое стекло. А худощавый музыкант, Кудряв и юн, играл, игрун, Как заводной, И не щадил ни душ, ни струн. В прическах башенных сверкал То пышный бант, то бриллиант, Как жар костра, И волновались веера. И пылкий шепот уши жег, И тусклый взгляд просил наград У смуглых рук, И плыли пятна свеч вокруг. Они собрались — кто их звал? — Из чадных лет на яркий свет, На звон гитар Они пришли в дворцовый зал.

Афоризмы

Передать ощущение свежести и яркости жизни — достойная задача для поэта. Дидактическая цель оправдывает себя в уме учителя, философская цель — в уме философа. Дело не в том, что одна цель оправдана так же, как другая, а в том, что цель бывает чистой или нечистой. Ставить перед собой чистую цель — задача чистой поэзии.

Шелковые одеяния поэзии извлечены из червей.

Когда теряется вера в Бога, поэзия занимает ее место — искупительницы жизни.

Поэзия — форма меланхолии. Или скорее меланхолия — одна из «autres choses solatieuses» [3] .

Жизнь не может быть основана на принципе, потому что она по своей природе основана на инстинкте. Но и принцип всегда в наличии; жизнь — это непрестанная борьба между принципом и инстинктом.

Важна вера, а не Бог.

В жизни нет ничего, кроме

того, что вы думаете о ней.

В жизни нет ничего прекрасного, кроме самой жизни.

3

Другие утешительные вещи (ст.-франц.).

Сентиментальность — это промашка чувства.

Окончательная вера — это вера в выдумку, про которую ты знаешь, что она выдумка, потому что ничего иного в мире нет. Самая великолепная истина та, про которую знаешь, что она выдумана, и сознательно в нее веришь.

Разум разрушает, поэт должен строить.

Жить в мире, но вне обыкновенных представлений о мире.

То, что описывает поэт, суть символы его самого или его разных «я».

Стихотворение должно быть чем-то большим, чем умственная концепция. Оно должно быть откровением природы. Концепции искусственны, ощущения сущностны. (У меня нет убеждений, у меня есть только нервы.)

Не каждый день мир выстраивается в стихотворение.

Поэт глядит на мир почти так же, как он глядит на женщину.

Может быть, более ценно приводить в ярость философов, чем шагать с ними в ногу.

Я не думаю, что нужно настаивать на нормальности поэта, да, к слову сказать, кого-либо иного.

Поэзия — это преодоление бедности и изменчивости мира, зла и смерти. Это усовершенствование мира, удовлетворение, обретенное в непоправимой убогости жизни.

Meine Seele muss Prachtung haben [4] .

Бог есть символ чего-то, что может принимать и другие формы, например, форму высокой поэзии.

Если разум — зал, в котором мысль — некий говорящий голос, это должен быть чужой голос.

Каждому оригинальному художнику нужно иметь мужество оставаться дилетантом.

4

Моя душа должна быть величавой (нем.).

Романтизм в поэзии все равно что декоративное в живописи.

Великое стихотворение — это освобождение от реальности.

Литература основывается не на жизни, а на предположениях относительно жизни, в числе которых и данное предположение.

Романтик — первая фаза сумасшествия (в необидном смысле).

Поэт — это бог. Вернее, юный поэт — бог, старый поэт — бездомный бродяга.

Поэтическое видение жизни шире, чем любое стихотворение; понимание этого — начало понимания самого духа поэзии.

Жизнь интересна; помимо этого, в ней ничего нет.

В конце концов, воображаемый мир полностью лишен интереса.

Не стоит тратить время на то, чтобы быть современным, — есть много куда более важных дел.

Человек, задающий вопросы, стремится достигнуть такой точки, когда больше не нужно задавать вопросы.

Легче копировать, чем думать, — отсюда мода.

Кроме того, сообщество оригиналов уже не сообщество.

Поэзия есть исцеление разума.

Нет ничего более неприемлемого для американской литературы, чем ее английские истоки, ведь у американцев другая, не английская восприимчивость.

Поэзия — реакция на ежедневную потребность привести мир в порядок.

От стихотворения не требуется, чтобы оно имело смысл; у большинства вещей в природе его нет.

Новизна (а не новинка) — может быть, высшая индивидуальная ценность в поэзии. Даже показушная новизна новой поэзии имеет свою ценность.