Не месяц Май
Шрифт:
– Чего испугалась?
– Своего прошлого и тех необратимых последствий, что оно оставило в моей голове. – Так будет лучше. Если он не захочет связываться со мной, я приму.
– Что в прошлом?
Я мягко улыбнулась, глядя в эти нежные небесные глубины.
– Мои родители, как это называется, состояли в радикальной секте. В двенадцать лет я оттуда сбежала.
Он испугался, я увидела искры страха, и, кажется, все поняла, но ошиблась. Май снова нахмурился и довольно сурово, чего я от него тоже не ожидала, спросил:
– А ты не могла бы поконкретнее, куда сбежала, и что именно вынудило? Не пойми неправильно
– Красивый и умный, – улыбнулась вновь я, но комплимент знакомого эффекта не оказал. Непреклонный громила стоял напротив меня, честное слово!
Ладно. Я решительно выдохнула и выдала максимально краткую версию:
– Биг Босс любил девочек как раз моего возраста. А я была довольно самостоятельной и не особо разговорчивой с пеленок, так что мыслить научилась рано. Из родственников вне поселения знала маму своей родительницы и ее привычки к жизни на контрактной основе. Выведала у отца адрес, за пару дней добралась до Питера и, в общем, мы с бабк…бабушкой нашли общий язык: она помогает мне до совершеннолетия, я предоставляю ей и ее дочери от второго брака услуги бесплатной домработницы и кухарки, дальше ухожу.
– Он тебе что-то сделал? – Голубые глаза смотрели на меня с тревогой.
Я отрицательно покачала головой.
– Нет. Нашли, пытались вернуть после побега, но один вид участкового спугнул посыльных надолго и всерьез.
– Я про другое, – Май был непреклонен. К счастью, с этой частью мне повезло, если можно так выразиться. Психологи подобных формулировок не любят.
– Тоже нет, не успел. Кого-то втихую трогал, меня не решался. Смотрел постоянно – это да. А в целом, ему же надо было оправдывать свои…действия, вот и придумал себе церемонию. Ушла я за два дня до нее.
Знаю, ангел хотел знать больше, но свое любопытство благоразумно отложил до иных времен, и я была ему за это безгранично благодарна. Не так просто даже вкратце пересказывать то, что давно набило оскомину. Я больше не расщепляла себя на до и после, боль была слабая, так…унылая тупая усталость от осознания, что того детства, о котором мечталось, для меня нет, что на месте родительской любви, игр и счастья у меня пустота, да вытаскивать все это на свет казалось уже утомительно.
– Безопасность и одиночество для меня синонимы. – Я искренне и тепло улыбнулась Маю. Он немного оттаял. – Чем меньше людей вокруг, тем мне спокойнее. Это необратимо.
– Отшельница? – Ангел заворожено смотрел на меня снизу вверх, и я с неприкрытой лаской отвечала на этот взгляд.
– Отшельница.
Он усмехнулся и это было… Ай! Живот изнутри пронзило что—то острое и сладкое. Жар заструился по венам.
Май сместил взгляд на мои губы. Непроизвольно я чуть приоткрыла рот, наблюдая за движениями длинных, изогнутых ресниц, отливающих медью в лучах утреннего солнца. Едва заметно ангел потянулся ко мне, и я замерла, с восторгом ожидая этого поцелуя, но черт бы побрал Сергея и его бесполезный язык!
Глава пятая, обозрительная
I got a feelin' it’s gonna leave a lipstick stain,
And I’ll be the only one to blame…
– А че происходит?! – раздался за моей спиной удивленный наглый голос. – Уже вставать что ли пора?
Май, будто ошпаренный, отпрыгнул назад и поспешно глотнул кофе. К счастью, тот должен был успеть остыть на морозе. Я взяла свой стакан в руки и пригубила теплый капучино. Менять позу или, тем более, суетиться в мои намерения не входило.
– Чего делаете?
Я обернулась через плечо и с улыбкой взглянула на взъерошенного сонного и чертовски невоспитанного парня.
– Май вызвался почистить мне снег, а я сварила кофе. Вставать прямо сейчас не обязательно. Раньше двенадцати люди Виктора все равно сюда не проедут.
– Да? – Сергей сощурился и внимательно изучал лицо друга.
– А еще я только что сказала ему, что знакома с его творчеством.
– А-а-а, – едва ли не рукой махнул Сергей, вся подозрительность с него слетела вмиг, но тут он с удивлением переключился на меня. – Ты госпел слушаешь?
– Да.
– Не православная? Католичка? Тоже баптистка?
Я рассмеялась и отвернулась от не в меру любопытного гостя. Его вопросы вызвали раздражение, и, если бы не Май, которому мне хотелось дать некоторые пояснения, то Сергей сейчас ни грамма бы лояльности не получил.
– Нет. Скорее атеистка. С верой у меня сложно. Просто христианский бог без догм, декораций, ожиревших священников и бесконечных церемоний кажется вполне добрым и разумным парнем.
Произносила все это я, сосредоточившись на стакане в своих руках, а как закончила, подняла взгляд на Мая и утонула в бесконечной нежности его глаз. На меня никто, никогда так не смотрел, клянусь!
– Так, а если кажется, то чего тогда…
– Серый! – одернул его Май. – Не замерзнешь?
– Намек понял, – совершенно не расстроился наглец. – Пошел досыпать.
Я обернулась, убедилась, что болтливый гость удалился обратно в дом, и только после этого расслабилась.
– Он не нарочно так делает. – Ангел шагнул ко мне, возвращаясь к нашему с ним уединению, которое так грубо нарушил тот, кто «не нарочно». – Сердишься на него?
Сержусь? Как я могу сердиться, когда ты так смотришь на меня?
Я отрицательно покачала головой.
Что-то внутри замирало, становилось мягким, будто весь внешний мир вдруг переставал играть хоть какую-то роль в моей судьбе. Значение имел только этот парень, его разум, повадки и бездонная бирюза его глаз. Разве можно причинить боль, даже самую незначительную, тому, кто важен? Я не стану. А еще очень хотелось защитить его от всего грубого, глупого и агрессивного. Есть никчемная поговорка: «Все, что не убивает тебя, делает сильнее». Она ошибочна. Грязь не делает сильнее, она только выявляет силу, которая сидит внутри человека с самого его рождения. Слабому и легкий укол покажется невыносимым, сильному и смерть не оправдание, чтобы не вставать снова и снова. Зато все молчат про цену, которую ты платишь за непробиваемые доспехи поверх шкуры, про те эмоции, что навсегда перегорают внутри головы. Я вот не способна испытывать жалость к людям, дети не в счет, с трудом это делаю в отношении себя и только потому, что психотерапевт сказал «надо». И ностальгии у меня нет, я часто наблюдаю ее в окружающих, но сама никогда не чувствовала – не уверена, что сильно ценная потеря, но все же. Что за глупое бессмысленное оправдание «все, что не убивает, делает сильнее»?
Конец ознакомительного фрагмента.