Не мой вариант

Вторник, 4 августа

Этот вечер – мой смертный приговор. Вот-вот палач за шкирку снимет меня с табурета у барной стойки и потащит прямиком на гильотину. Меня так все достало, что я даже не стану сопротивляться. Только давай без возни и без боли, – сказала бы я ему. – И еще дай глотнуть из твоей фляжки, хочу отключиться.

Моего уважаемого ухажера зовут Чарли, но он настоял, чтобы я называла его Родео. Он коротышка, всего-то пять футов четыре дюйма, если считать вместе с ковбойской шляпой. Ремень у него туго

затянут, но он все равно то и дело подтягивает джинсы, особенно на заду, отчего взбрыкивает и без того вставший на дыбы конь на пряжке ремня. Он уже успел ослепить меня этой своей пряжкой, поймавшей луч стробоскопа. Не имею ничего против мужчин, силящихся казаться выше ростом, как и против прикида в стиле кантри. Меня не устраивает другое – этот проныра пожирает глазами всех до одной девушек в «Рейзор».

Очередной гвоздь в мой гроб, и сколько их еще будет, пока не кончится этот ужасный день? Началось все с неприятности, которая случилась с моей машиной с утра пораньше, а продолжилось приговором от моего противного консультанта: оказывается, он не рекомендует мне учиться за границей. Густое, свинцовое разочарование тянет меня к полу. Я уже забыла про разбитое окно машины и про попытку угонщика-неудачника завести ее без ключа, потому что жила надеждой на учебу в Швейцарии. Моей заветной мечтой было поступить на стажировку в ЦЕРН [1] .

Но эта надежда начать с чистого листа, к сожалению, умерла.

Прощайте, ускорители элементарных частиц. Здравствуй, опустошение.

Боль от разочарования так сильна, что я не могу оторвать ладонь от груди.

В бедах последних нескольких дней я виню проклятие дня рождения. Перед моим днем рождения всегда происходят разные гадости. Через пять дней мне стукнет двадцать четыре, и судьба, похоже, по традиции решила начать издеваться надо мной.

– Нравится? – цедит Родео с ленивым южным акцентом, гордо демонстрируя мне свои щегольские оливково-зеленые ковбойские сапоги. – Аллигатор! Летал за ними в Майами. Сделано на заказ, ручная работа. Удобно, как в шлепанцах, а до чего модно!

– Очень мило!

Он красавчик, этого у него не отнимешь. Лицо. Зубы. Волосы. Руки. Но меня настораживает коварство, а то и подлость в его темных глазах.

Совсем скоро я соберусь с мыслями, снова обрету здравомыслие, унаследованное от матери, и положу конец этому свиданию, но пока у меня другая задача – допить виски.

– Материал для сапог – кожа молодых аллигаторов, у них мягкие животики, это облегчает дубление. Их разводят на ферме, а потом убивают – на сапоги. Завораживающий процесс! Если честно, я много бы отдал, чтобы увидеть все это собственными глазами. Как думаешь, их сперва усыпляют или просто убивают ударом по башке?

Проходит секунда. А может, минута. Я делаю вдох.

– Лучше этого не знать.

– Ты слишком мягкосердечная, милашка! – Отмахнувшись от этой мысли, он поднимает одну ногу высоко над полом. У меня возникает соблазн вразумить его добрым пинком.

– Не стесняйся, пощупай! Когда еще выпадет шанс оценить настоящее качество?

Качество? Тут главное в другом. Сегодня я очень низко пала. На меня клюнул тип, мечтающий полюбоваться на убийство маленьких аллигаторов.

– Лучше не надо, – холодно отвечаю я, но он ничего не замечает.

– На ощупь – чистый шелк! – Мой спутник выразительно смотрит на мои ноги, придвигается ближе, привычным жестом подтягивает ремень.

Рядом с ним возникает какая-то девица. Она заказывает выпивку, я нарочито

фыркаю, глядя, как он оглядывает ее с головы до ног.

Все понятно: он твердо вознамерился кого-нибудь трахнуть.

Я обратила на него внимание в приложении только потому, что рядом оказалось фото, вызвавшее у меня ностальгическое чувство, – страус эму. Рост этих царственных пернатых во взрослом состоянии достигает шести футов десяти дюймов. Отец держал на нашей ферме пару эму, самца и самку; рядом закрылся сафари-парк, и птицы бродили по территории, предоставленные сами себе. Я их кормила, гладила, подолгу ими любовалась, восхищалась скоростью их бега (до тридцати миль в час), мне нравилось, как они меня рассматривают. Наверное, не только они казались мне странными, но и я им: высокая тощая девчонка, на носу огромные очки, на зубах скобы, рядом ни подруг, ни друзей. Папа, быстро заметивший, что меня к ним тянет, огородил для них вольер площадью в два акра с прудиком. До чего здорово было смотреть, как они плещутся! Я не перестаю горевать по ним – и по папе.

Оглядываясь назад, я понимаю, что, делая фото для своего аккаунта, Родео взгромоздился, должно быть, на ящик или на лестницу. Поднося к губам стакан, я прищуриваюсь, пытаясь представить наш с ним секс. Во мне пять футов девять дюймов – ну, и что из этого вышло бы? Я – поборница зрительного контакта; если бы мы занялись любовью в миссионерской позе, то его голова расположилась бы примерно между моим животом и грудью. Бедняге пришлось бы выгибать шею, чтобы смотреть мне в глаза. Возьму и куплю кукол Кена и Барби, отрублю Кену ноги в правильном месте и проверю, что получится. Жаль куклу, конечно, но наука порой требует жертв. Когда ты в замешательстве, полезно провести эксперимент. Терпеть не могу неподготовленность. Причина моего любопытства – вовсе не план заняться сексом с Родео – вот уж нет! Просто я обожаю нестандартные пути бегства.

– Часто наведываешься в «Рейзор», сладкая? – интересуется Родео, делая попытку возобновить беседу, раз другая девица, привлекшая его внимание, удалилась. Его темные глаза смотрят в мои поверх запотевшей пивной кружки. Хорошо хоть, что он уже не пожирает взглядом мою грудь: этой забавы я его лишила, застегнув до самого горла свой синий блейзер. По моей спине струится пот. Для августа у нас на Юге 100 градусов по Фаренгейту – обычная температура, но, если я поспешу выбраться из этого клуба, меня ждет обморок.

– Нет, никогда раньше здесь не бывала. Я редко куда-то выбираюсь. Я – студентка выпускного курса, а еще преподаю…

Он кивает и перебивает меня:

– Отсюда рукой подать до моей берлоги, потому я и выбрал этот куб, – он делает паузу. – Знакомство онлайн – непростое дело.

По этой реплике можно предположить, что он не такой болван, каким кажется, поэтому я облегченно перевожу дух. Вдруг он наврал про свое желание полюбоваться смертью молодых аллигаторов?

Я делаю чуть более заинтересованный вид и задаю вопрос номер один – мама всегда задает его после моего очередного свидания:

– Ты работаешь?

Теребя золотую пряжку своего ремня, он цокает языком.

– Не в офисе, в отличие от большинства. Я три года подряд остаюсь чемпионом соревнования «Скачи, пока не помрешь». В прошлом году я заработал этой забавой целый миллион баксов. У тебя есть знакомые среди тех, кто занимается родео?

– Люблю лошадок, – выдавливаю я, отчаянно ища хоть что-нибудь общее между нами. – Я выросла неподалеку от Нэшвилла, в городке под названием Дейзи…

– Кнуты, седла, шпоры, уздечки – у меня дома полно этого добра, если ты от всего этого тащишься, – произносит он, одним махом переходя от вежливости к неприличному намеку. Я уже ерзаю на табурете. В его цоканье языком есть что-то похабное. – Вижу, ты сейчас напряжена, сладкая, но в тихом омуте черти водятся.