Не надо, Азриэлла!
Шрифт:
— А сколько преступников вы застрелили?
— Десять! — сорвался я, потому что эти мелкие мерзавцы меня абсолютно не слушали.
— Вы стреляли им прямо в голову?
— Это не имеет никакого отношения к нашему сегодняшнему разговору. Давайте я лучше коротенько расскажу вам об уголовном кодексе…
— А папа говорит, что в полиции служат только воры и взяточники.
— Ну и кто у нас такой умный папа? — не выдержал я. — Адрес, фамилия, должность?!
Я уже больше лаялся с детьми, чем читал лекцию.
— А правда, что с Нового года вам запретили бить подозреваемых по почкам?
— Правда.
— А если мы не будем спать, нам правда за это дадут десять лет?
— А на сколько нас посадят, если мы отравим мисс Гадсон?
— Не все слязю, не все слязю, детишечки. Надё дя-вать нашему гостю влемя что-нибудь ответить, — с улыбкой поправила воспитательница.
— А у нас сегодня невкусный компот. — Один мальчик встал из-за стола, подошёл ко мне и вылил содержимое своей чашки мне на ботинок. — Видите, какой невкусный.
Я начал терять терпение, стряхнув с ботинка сухофрукты и невольно хватаясь за кобуру.
— Тяк, птеньчики мои, встлеча с дядей Бладзинским подходить к коньцю. А тепель длюжно поплёсим нашего гостя с нями пообедять.
— Да-а!!! — радостно закричали дети.
— Ледкостная длянь, не ешьте, — шепотом просигналила мне мисс Гадсон. — Плесто оделяйте видь. Мы все тють тяк постюпаем.
Начинали, как и положено, с супа. Вернее, с жидкой баланды из кусочков прелой капусты, крупной резаной морковки и грязных очистков свёклы. Витамины. Вот это действительно необходимо для детского организма.
Мне, как почётному гостю, плеснули в тарелку первому, но, видимо, молодой бес, который здесь служил поваром, неаккуратно развернул черпак, и одна капля упала мне на ладонь. Боль была такой, что я взвыл!
Все испуганно замерли. Таких воплей в детском саду ещё не слыхали…
— Никому не прикасаться к еде! — Я выхватил пистолет и взял на мушку повара, — Что вы положили в суп?
Притихшие на мгновение дети дружно заорали:
— Пристрели его! Ура! Да! Огонь, батарея, пли-и!!! Воспитательница пыталась успокоить детей:
— Тихо, мои долягие, слюшайтесьдядюсельжантя, а не тё зястявлю вить велёвки из песка.
Повар начал оправдываться, отступая и теряя очертания, как это происходит от волнения только с бесами:
— Н-нет, я ничего н-не-э делал, начальник… не в теме… м-меня заставили.
— Срочно вызовите комиссию пищевого контроля и позвоните комиссару, — бросил я воспитательнице.
— Э-э-э… дяде Желялю? — испуганно уточнила мисс Гадсон.
— Для меня он не дядя Жерар, а комиссар Волан! А ты опусти половник и не шевелись. Одно движение, и я стреляю.
— Стреляет? Он будет стрелять! Стреляй
— Уведите детей в безопасное место, — сквозь зубы приказал я, как только мисс Гадсон доложила, что дозвонилась в участок.
— А как же обедь?
— Еда отравлена.
— Они пливыкшие, — снисходительно улыбнулась она.
— Там святая вода!
Воспитательница испуганно ахнула и начала эвакуацию «своих птенчиков». Когда помещение опустело и мы с подозреваемым остались вдвоём, я знаком велел преступному повару сесть и сам, отодвинув стул, уселся напротив.
— Руки на стол перед собой.
Он положил руки, как я велел, и угрюмо притих.
— Намотайте себе на ус: молчание вам не поможет. Сейчас приедут эксперты, и всё выяснится. Когда все доказательства окажутся на бумаге, вас ждёт от десяти до двадцати лет строгого режима.
— Чё за кипеж? Д-дело шьёте, н-на-ачальник?
— Так вы ещё и судимы?!
— Т-так кто ж меня сюда возьмёт и без отсидки? Н-на-а такое место и без т-тюремной рекомендации никак не попадёшь. Б-было дело, отмотал срок. Только не делал я ничего. В-век воли не видать, п-продукты я не трогал, н-на-ачальник.
— Но суп отравлен!
— Н-ничего не брал. Всё л-лучшее детям.
— В каком смысле?
— А в том самом! Суп отравлен, г-говорите? П-пра-вильно, ясен перец! Я что, с-сучара позорная, кормить детей свежими продуктами? Но начальство з-з-а-астав-ляет. И так порчу как могу. С-ставлю на солнце, бью, мну, ч-червей засовываю. А л-лучшие поступившие со склада продукты, с-самые и-испорченные, г-гнилые и пропавшие, сразу забирает директор!
В столовую неспешно вошёл мой начальник. Вид у него был крайне недовольный…
— Что на этот раз, сержант?
Я бегло доложил о произошедшем, продемонстрировал болючий ожог на руке и потребовал, чтобы повар повторил всё ранее сказанное. Шеф слушал молча. Потом устало вздохнул:
— Мы и сами это знаем. Директор вор, но он удобен мэрии, ничего чрезмерно преступного.
— Поставка некачественных продуктов в детский сад — это полбеды, — вынужденно согласился я. — А как вам святая вода в супе?!
— Свя-а-атая вода! Д-дьявол сохрани! К-как? От-ткуда? Я-то здесь ни при чём.
— Вы один на кухне работаете?
— Д-да-а, с тех пор как уволился м-мой напарник. — И, опережая мой вопрос, он поспешно добавил: — Аби-гор Гранат, из Индусии, п-поэзией увлекался, б-было дело, и татуировки колол как б-бог!
Так. Мы пошли по второму кругу, теперь ещё и таинственный напарник с восточным уклоном. Быть может, парень просто пытается отвести от себя подозрения? Но его удивление и даже шок были слишком убедительными. Это может помочь найти истинного виновника. Шеф равнодушно кивнул, и я продолжил расспросы: