Не наше дело

Горский Александр

– Какие строгости. Не чересчур?

– Однозначно не скажешь, – пожал плечами немец, – но всему есть свои причины. Почти за пятьдесят лет с момента, как остров открылся остальному миру, здесь совсем ничего не менялось, только раз в год приходил корабль, груженный углем и минимальным набором простейших предметов первой необходимости.

– Я помню, в шестьдесят восьмом году был репортаж про остров в программе «Время», – отреагировал профессор, – я был еще совсем мальчишкой. Было так удивительно слышать про то, что где-то на Крайнем Севере благодаря снимкам со спутников обнаружена земля, где живут люди, причем белые люди, как в настоящем средневековье. До этого слово «дикари» ассоциировалось у меня только с аборигенами каких-то тропических островов.

– Удивительно, как их за эти годы еще никто не окультурил, ну или хотя бы не колонизировал. Это же соответствует европейским традициям? – Я подмигнул Зиверсу, но тот только усмехнулся и промолчал.

– Момент был неудачный. А может быть, как раз удачный, кто знает, – ответил мне Гартман, – американцы тогда сильно увязли во Вьетнаме, у них шли постоянные волнения и демонстрации. Люди требовали вывода войск. Джонсон досиживал в Белом доме последние месяцы. Новая агрессия и обострение отношений с Советским Союзом были никому не нужны. Территориально, да и исторически на ост ров, очевидно, могли бы претендовать Норвегия, Британия или Исландия, но они не смогли выработать единой позиции, и тогда с подачи СССР ООН приняла решение о демилитаризированном статусе острова, что-то наподобие Антарктиды. И только два года назад была принята программа развития этой территории.

– Да, так и есть, – подтвердил Зиверс, – за это время на острове уже начали строить больницу и почти решен вопрос по школе. К сожалению, Россия не сразу включилась в действующую программу, возможно, с вашим при бытием ситуация изменится.

– Не сомневайтесь, Клаус, если уж мы где появились, то непременно оставим свой след в истории.

– Главное – сильно не натоптать. – Искаженная акцентом фраза на русском языке резанула ухо.

– Да вы шутник, господин Зиверс, – усмехнулся Гартман, – шутник-полиглот.

– Не думаю, что раскрыл для вас что-то новое, – немец вновь перешел на английский, – уверен, что соответствующие службы ознакомили вас с моим досье.

Гартман хотел ответить, но я успел быстрее:

– Вы знаете, Клаус, я вас разочарую. Нет. Ваше досье мы не видели. Досье Ларсена нам показывали, еще парочку, а ваше, извините, нет. Сказали, что фигура зама по безопасности слишком незначительна и не заслуживает нашего пристального внимания.

Зиверс некоторое время шел молча рядом с нами, затем резко остановился.

– Вы конфликтный человек, Эдди. Остров – это замкнутая система. Не лучшее место для конфликтов.

– Весь наш мир замкнутая система. Чтобы его покинуть, как правило, надо умереть. И тем не менее вся мировая история – это история конфликтов. Парадокс, не правда ли?

Наконец мы достигли вершины, на которую поднимались во время нашего непринужденного общения. То, что я увидел с перевала, заставило меня забыть о Зиверсе, а точнее, заставило меня забыть обо всем на свете. Открывшаяся картина потрясала своим величественным великолепием. Гартман, не менее пораженный увиденным, замер рядом со мной.

Представьте себе блюдце диаметром порядка двадцати километров, наполненное водой. Представили? Сомневаюсь. Но именно такое блюдце лежало прямо перед нами. Чтобы достичь его, оставалось лишь спуститься вниз с той самой точки, на которую мы так долго взбирались. Вода в блюдце, подогреваемая гигантским невидимым кипятильником, интенсивно парила и, казалось, вот-вот закипит. По счастью, так казалось вот уже почти тысячу лет, именно столько племена русов и гондов жили на берегу этого удивительного озера.

С вершины холма был отлично виден растянувшийся на несколько километров вдоль изогнутой береговой линии Новый город. Именно так назвали свое пристанище занесенные сюда по воле волн поселенцы. Людей на таком расстоянии было не разглядеть, видны были лишь темные коробки домов, да кое-где поблескивали на солнце медные крыши. Относительно пологая полоска земли, окружающая озеро, не превышала по ширине десяти километров, затем градус уклона резко возрастал, постепенно переходя в почти отвесные склоны. Гигантская горная гряда окружала долину, защищая ее от холодных ветров, которые в этих широтах были холодными вне зависимости от того, северные они или южные. Хотя, с научной точки зрения, называть все эти вершины отдельными горами, очевидно, было неправильно. Как зубья короны представляют собой части единого целого, так и эти каменные гиганты были частью одной гигантской горы, равной которой в мире больше не было. Весь остров и был, по сути, этой одной горой невероятных размеров. Это был пусть не самый высокий, но зато самый большой в диаметре вулкан в мире, в гигантском кратере которого находились и озеро, и город, и тысячи его обитателей. Вода в озере, постоянно подогреваемая теплом, исходящим из чрева гигантского вулкана, постоянно была теплой, ее температура, как я знал, никогда не опускалась ниже двадцати градусов, а порой достигала и двадцати пяти. Всяко теплее, чем в Байкале. Благодаря этому в долине и существовал уникальный микроклимат, позволявший ее обитателям вполне сносно жить в тех широтах, где, как правило, хорошо приживалась лишь вечная мерзлота. Пар, интенсивно поднимающийся с поверхности воды, был причиной почти круглогодичных туманов. С одной стороны, этот туман безжалостно скрывал солнце, а с другой, этот же туман сотни лет скрывал и сам не такой уж маленький остров от глаз пиратов, китобоев и прочих первооткрывателей. Хотя кто знает, может быть, все это была одна сторона, и острову было бы гораздо лучше, если бы цивилизация обнаружила его пару сотен лет назад. Тогда жители его наверняка бы приняли участие если уж не в первой, то хотя бы во второй мировой, а не влачили столь скучное и размеренное существование. Ведь история любой страны – это история завоеваний. Ее. Ею. А этим бедолагам за тысячу лет и вспомнить нечего!

– А ведь мы стоим на ободке гигантской кастрюли, в которой что-то варится на медленном огне, – задумчиво пробормотал Гартман.

– Главное – не оказаться здесь, когда эта кастрюлька закипит.

– Вам не о чем беспокоиться, – Зиверс снисходительно улыбнулся, – коллега профессора Гартмана, господин Робертс, проводит постоянный мониторинг процессов, происходящих на глубине озера. Он считает, что ситуация стабильна. Этот остров не опаснее Йеллоустонского парка.

– Не уверен, что это хорошее сравнение. – Профессор был все так же серьезен.

– А что, в Йеллоустоне опасно? Я там был как-то с отцом.

– Есть такие оценочные суждения. – Гартман почесал изогнувшуюся домиком густую бровь. – Они, конечно, весьма условны, и вероятность гигантского извержения в Йелоустоне равняется четырнадцати стотысячным доли процента в год.

– Ну, так у нас есть девяносто девять целых и еще фиг знает сколько стотысячных долей, что в этом году ничего не случится. Ни здесь, ни в Йеллоустоне.

– Девяносто девять тысяч девятьсот восемьдесят шесть. – Кроме русского Зиверс, оказывается, владел и азами математики.

– Вы, несомненно, правы с точки зрения арифметики, господин Зиверс, – откликнулся на наши вычисления Юрий Иосифович, – однако все эти расчеты основаны лишь на данных по нескольким предыдущим извержениям, а геологические процессы не происходят по расписанию, предсказать их полностью невозможно.

– Вы очень пессимистично настроены. – Немец смотрел в сторону озера, словно ожидая, что оно закипит прямо в эту минуту.

– Что вы, герр Зиверс, все совсем наоборот, иначе бы я сюда не приехал. Однако своих партнеров, как и своих противников, стоит трезво оценивать. Во избежание недоразумений.