Не откладывай убийство на завтра
Шрифт:
И лишь Надюшка, стоя за спиной Катки, взглянув на неизвестное существо, тихо произнесла:
– Ой… дядя Миша… здравствуйте!
Сосед Каткиной бабушки, пенсионер Михаил Антонович, обалдело уставившись на малолетних разбойниц, начал глотать ртом воздух.
– В-в-вы ч-ч-его з-з-здесь д-д-делаете? – заикаясь, спросил он.
– За грибами притопали, – ответила Валька, – подумали, что вы лось.
– К-к-кто?
– Ну лось, это такой, с рогами… брат оленя.
Тем же вечером, получив взбучку от разгневанной бабули, Катка зареклась: больше она в лес – ни ногой.
А сейчас, топая по грязной дороге, она опасливо озиралась по сторонам. Вдалеке послышался шум, напоминающий звук мотора машины. Глядя на вконец раздолбанную дорогу, Ката приготовилась увидеть танк. Через пару минут «танк» приблизился: им оказалась красная «Нива».
Проехав мимо на довольно-таки большой скорости, машина окатила Копейкину волной жидкой грязи.
– Сукин ты сын! – в сердцах прокричала Катка, грозя вслед уроду-водителю кулаком.
Она стояла посреди горе-дороги, с ног до головы в грязи, и… негодовала.
– Чтоб тебя менты каждый день в трубку дышать заставляли, козел!
Сегодня точно не ее день. Для полного счастья не хватает повстречать бешеного медведя на роликах или корову в памперсах.
Наплевав на свой внешний вид, Катка почапала дальше прямо по грязи.
– К чертям собачьим, все равно, уже вся в дерьме!
Строение с несчастливым номером тринадцать оказалось крайним. Потоптавшись у покосившейся калитки, Катарина прошла во двор. Подходя к избушке, она заметила, что из окна в доме напротив за ней с любопытством наблюдает старушка. Встретившись с Копейкиной взглядом, бабулька задернула шторку и исчезла.
Дом, если его вообще можно было так назвать, являл собой зрелище не для слабонервных. Казалось, это одноэтажное бревенчатое жилище возвели еще при царе Горохе. Почерневшие от времени и погодных условий стены и потрескавшаяся шиферная крыша свидетельствовали о том, что в хижину давно не ступала нога человека.
– И что Танька могла забыть в этой глухомани?
В нос ударил сладковато-горький запах сирени. На участке стояла полуразвалившаяся собачья конура, рядом валялась толстая цепь. Очевидно, раньше эту постройку охраняла огромная дворняга. Повсюду валялись пустые бутылки из-под спиртных напитков. Копейкина лишний раз поразилась: как люди могут быть столь безалаберными? Ну зачем захламлять место, в котором живешь? А заброшенный участок, по-видимому, служил для местных жителей помойкой. Кроме бутылок, ее взору предстали сигаретные пачки, газеты, ржавые консервные банки, а у самого крыльца обрели последнее пристанище две электрические плитки.
Катарину охватила паника.
«Что я здесь делаю? Почему не позвонила в милицию? Почему решила справиться в одиночку?»
Слава богу, паника длилась недолго, взяв себя в руки, Копейкина шагнула на полусгнившие ступеньки.
Оказавшись на вонючей террасе, Катарина закрыла нос рукой – в доме стоял отвратительный, тошнотворный запах мочи. Справа на полу валялись два грязных матраса, слева стоял ржавый потрескавшийся холодильник.
Катарина прошла в комнату, мочой здесь пахло не так сильно, но отчетливо ощущался запах плесени и земли. Решив действовать без промедления, Катка вернулась на террасу. Рядом с холодильником располагалась крышка люка – вход в погреб, где, по словам Татьяны, и кроется причина ее самоубийства. Поколебавшись, Ката нагнулась и потянула крышку на себя. По террасе распространился запах гнилой картошки.
И тут возникла проблема: Копейкина не могла заставить себя сделать первый шаг вниз. Какая-то неведомая сила удерживала ее от опрометчивого поступка. Время шло, Катка продолжала стоять у погреба, направляя вниз луч фонаря. В конце концов, когда отвратные запахи стали вызывать у нее сильную тошноту, она решила – больше медлить нельзя.
«Чем раньше спущусь, тем раньше уйду из этого склепа!»
Катка аккуратно начала спускаться в погреб, чувствуя, как холод обволакивает сначала ноги, потом поясницу, а затем и все тело.
Включив фонарь, Копейкина принялась искать… неизвестно что.
«А правда, что, собственно, я хочу здесь обнаружить? Ведь Таня не писала, какой именно предмет надо искать, просто…»
Взгляд ее остановился на лежавшем в углу свертке.
Не успела Копейкина нагнуться, как наверху послышались быстрые шаги, а через секунду крышка погреба закрылась. Послышался скрежет. Она подбежала к лестнице, фонарь выпал из рук.
– Эй… кто там? Откройте немедленно! Слышите?!
В отчаянии Катка толкала крышку, но та не поддавалась, и ей мгновенно вспомнился старый холодильник.
– Господи… Помогите! Помогите!
Наверху хлопнула дверь.
У Катарины началась истерика: она била руками по ступеням лестницы, в кровь обкусывала губы.
Опустившись на четвереньки, Катка зашарила руками по полу в поисках выпавшего фонаря.
– Так, нужно успокоиться, паника – плохой советчик. Все хорошо, безысходных ситуаций не бывает, я выберусь отсюда, обязательно выберусь!
Но уже через минуту с ее губ слетело:
– Я в погребе, в старом, заброшенном доме… я умру!
Облокотившись спиной о лестницу, Катка разрыдалась. В ее сознании смешались боль, обида, гнев и страх, ее бесила мысль, что она стала игрушкой в чьих-то руках, и, скорее всего, эти руки испачканы кровью троих человек. Троих ли?
«Если я здесь окочурюсь, на его счету появится четвертая жертва».
На мгновение в глазах вспыхнула надежда: Катка вспомнила про свой мобильник, но, как только кусочек пластмассы оказался в ее руке, она поняла: этот номер не пройдет. Сотовый отказывался работать под землей, к тому же батарея садилась. Катка водила фонариком по стенам – с одной стороны располагались полки, с другой угол огораживал деревянный борт, очевидно, раньше там хранили овощи.
Решив перед смертью узнать, почему же Танька покончила с собой, Копейкина взяла сверток и содрала с него бумагу.
Глупо и смешно было надеяться обнаружить в нем какие-нибудь доказательства. Кроме пачки наждачной бумаги, в свертке ничего не обнаружилось.
– Меня надули… меня опять надули! Заманили сюда обманом, а я, идиотка, попалась на крючок!
Паника нарастала.
Катарина вспомнила случай в лесу. Ведь именно она первой набралась смелости и выскочила из кустов, ударив ошалевшего дядю Мишу. Тогда, как ей казалось, в момент неминуемой гибели у нее открылось второе дыхание. Значит, оно должно открыться и сейчас.