Не откладывай убийство на завтра
Шрифт:
– Нет, теперь я уверена: пожар должен был ускорить мой уход из жизни!
Столяров сплюнул.
– А где дом старушенции?
Катка кивнула в сторону соседней хибары.
Виктор критически осмотрел жилище, один вид которого навевал мрачные мысли.
– Ну и развалюха, неужели в ней могут жить люди, он же не сегодня завтра рухнет.
– Так и живут, другой-то альтернативы у них нет, – Ката толкнула калитку.
Не успела она сделать и двух шагов, как во двор с громким лаем выбежала собака.
– Осторожно! – крикнул Витька, хватая Катарину за плечи.
– Ну, и что теперь?
– Давай закидаем ее камнями.
– Виктор!
– Шучу-шучу, подключи свое чувство юмора.
– Оно на время меня покинуло, в свете последних событий на смех как-то не очень тянет.
Столяров подошел к забору.
– Эй, Шарик, иди сюда, ну, не бойся, иди.
Пес продолжал лаять.
– Ты не Шарик, а может, Бобик или Барбос?
Из-за угла дома показалась маленькая щупленькая фигурка.
– Мухтар, иди на место!
Собака подбежала к хозяйке.
– Это она, – Катка подошла ближе к калитке. – Здравствуйте.
– Добрый день, дочка.
– Ваша собака нас напугала.
– Мухтар добрый, он не кусается, а вот шума от него действительно много, мне это на руку, никто чужой не залезет.
– А мы к вам, не прогоните?
– Ко мне? Вот те новость, я уж и не помню, когда в последний раз гостей принимала. Ну, коли приехали, проходите в дом.
Внутри домишко выглядел ненамного лучше, чем снаружи. От почерневших стен пахло плесенью, вздувшийся в нескольких местах пол напоминал изрытую кротами землю. В небольшом коридорчике стояла старая кособокая скамейка, заваленная старыми тряпками и целлофановыми пакетами, рядом покоился ржавый бак, на полу лежал коврик, сверкая многочисленными заплатами. Комната, к удивлению Катарины, оказалась большой, но темной, даже три окна не спасали от мрака. На круглом столе спала кошка. Из мебели у бабушки имелись железная кровать, два стула и старое кресло. С потолка свисала лампочка Ильича.
– Вы садитесь, – суетилась старушка, – сейчас будем пить чай.
– Нет-нет, не стоит беспокоиться.
– Как это? Приехали в гости, и не попить чайку, это неправильно. Хлеб – всему голова, а чай – настроение. Так любил повторять мой отец, и я с ним полностью согласна. Нас у родителей девять человек было, и в семье существовал обычай – кто бы в дом ни пришел, обязательно поили гостя чаем. Хоть и жили беднее некуда, а все равно людей потчевали чем бог послал. Да вы садитесь, не стесняйтесь, я сейчас… Мурка, брысь со стола!
Старушка вышла, Катка с Виктором услышали звон посуды.
Через пятнадцать минут троица сидела за столом.
– Ну вот, – радовалась хозяйка, – теперь все по-человечески. Ой, да мы с вами даже не познакомились. Я баба Даша, а если полностью, Дарья Матвеевна Колыванова.
– Виктор, а это Ката, Катарина.
Старушка кивнула.
– Вы такая красивая пара, сразу видно, сильно любите друг друга, совсем как я со своим мужем пятьдесят лет назад. Знаете, – бабулька посмотрела на Виктора, – вы даже чем-то на него похожи. Вон, взгляните, над кроватью портрет висит.
Катка перевела взгляд на фотографию в рамке.
– Ага, определенное сходство присутствует, только мы… не муж и жена.
– Да? – почему-то огорчилась Дарья Матвеевна. – Жаль, вы словно созданы друг для друга.
Столяров хмыкнул:
– Дарья Матвеевна, а почему вы, не поинтересовавшись, кто мы такие, сразу впустили в дом? Опасно в наше время…
– Что ты, дочка, я уже не в том возрасте, чтобы людей бояться. Это раньше держала избу на замке, а сейчас… ничего не боюсь. Воры ко мне не полезут, сами видите, воровать тут нечего.
– Вы одна живете?
– Одна. Совсем одна, доживаю свой век. Я говорила, что в детстве нас у матери с отцом было девять ребятишек?
– Да.
– И еще старый дед. Жили весело, кажный вечер собирались за столом, песни пели. Помню, мать поставит вареную нечищеную картошку и соли маленько, для нас это уже праздник. Сейчас все братья и сестра на том свете, мужа схоронила двадцать с лишним годков назад. Десять лет, как сын помер… водка, окаянная, его сгубила, вот с тех пор я и одна.
– А кто же продукты приносит?
– Спасибо соседям, добрым людям, помогают, не оставляют старуху. Я, слава богу, ходить могу, не жалуюсь особо на здоровье. Так… ноги побаливают, иногда сердечко шалит, а вообще, я хочу, чтобы смерть наступила внезапно. Очень боюсь: слягу, кто тогда смотреть за мной будет?
– Сколько же вам лет?
– Много, сынок, восемьдесят девять весной стукнуло, совсем стара. Я в деда пошла, он помер в девяносто пять годков и до последнего был крепок, как дуб. Помню, бывало, сидит вечером на печи и жалеет, что в поле выйти не может. Я, говорит, молодежь за пояс заткну, вот какой он был. А потом упал дома и помер в одночасье, вот это я называю счастливой смертью.
Ката поежилась: как-то эти два слова не вязались между собой.
«Может, когда мне исполнится девяносто, я буду смотреть на все иначе… хотя сначала надо дожить до этого момента».
– Дарья Матвеевна, а мы ведь к вам по делу приехали.
– Я так и поняла, деточка, очень хорошо тебя запомнила. Я вчера в окошко глядела, тебя сразу приметила, еще подумала – кто ж это такая, раньше не видала я тебя вроде?
– К сожалению, произошла неприятная история: как только я оказалась в доме ваших соседей, на меня напали.
Старушка перекрестилась.
– Напали?
– Именно, представляете, ударили по затылку, я потеряла сознание, а когда пришла в себя, обнаружила, что украли сумочку.
– Ой, беда, наверное, с деньгами?
– Естественно.
– Ну, теперь не найдешь сумку-то, она уж, наверное, тю-тю, лучше забудь.
– Да черт с ней, с сумкой, там были документы, а без них, сами понимаете, никуда.
– Ну что за изверги такие, куда милиция смотрит, не пойму!
– Вы о чем?
– О бомжах этих, будь они неладны: вчерась тебя по башке одна из их баб долбанула.