Не откладывай убийство на завтра

Ситникова Людмила

– Нет, теперь я уверена: пожар должен был ускорить мой уход из жизни!

Столяров сплюнул.

– А где дом старушенции?

Катка кивнула в сторону соседней хибары.

Виктор критически осмотрел жилище, один вид которого навевал мрачные мысли.

– Ну и развалюха, неужели в ней могут жить люди, он же не сегодня завтра рухнет.

– Так и живут, другой-то альтернативы у них нет, – Ката толкнула калитку.

Не успела она сделать и двух шагов, как во двор с громким лаем выбежала собака.

– Осторожно! – крикнул Витька, хватая

Катарину за плечи.

– Ну, и что теперь?

– Давай закидаем ее камнями.

– Виктор!

– Шучу-шучу, подключи свое чувство юмора.

– Оно на время меня покинуло, в свете последних событий на смех как-то не очень тянет.

Столяров подошел к забору.

– Эй, Шарик, иди сюда, ну, не бойся, иди.

Пес продолжал лаять.

– Ты не Шарик, а может, Бобик или Барбос?

Из-за угла дома показалась маленькая щупленькая фигурка.

– Мухтар, иди на место!

Собака подбежала к хозяйке.

– Это она, – Катка подошла ближе к калитке. – Здравствуйте.

– Добрый день, дочка.

– Ваша собака нас напугала.

– Мухтар добрый, он не кусается, а вот шума от него действительно много, мне это на руку, никто чужой не залезет.

– А мы к вам, не прогоните?

– Ко мне? Вот те новость, я уж и не помню, когда в последний раз гостей принимала. Ну, коли приехали, проходите в дом.

Внутри домишко выглядел ненамного лучше, чем снаружи. От почерневших стен пахло плесенью, вздувшийся в нескольких местах пол напоминал изрытую кротами землю. В небольшом коридорчике стояла старая кособокая скамейка, заваленная старыми тряпками и целлофановыми пакетами, рядом покоился ржавый бак, на полу лежал коврик, сверкая многочисленными заплатами. Комната, к удивлению Катарины, оказалась большой, но темной, даже три окна не спасали от мрака. На круглом столе спала кошка. Из мебели у бабушки имелись железная кровать, два стула и старое кресло. С потолка свисала лампочка Ильича.

– Вы садитесь, – суетилась старушка, – сейчас будем пить чай.

– Нет-нет, не стоит беспокоиться.

– Как это? Приехали в гости, и не попить чайку, это неправильно. Хлеб – всему голова, а чай – настроение. Так любил повторять мой отец, и я с ним полностью согласна. Нас у родителей девять человек было, и в семье существовал обычай – кто бы в дом ни пришел, обязательно поили гостя чаем. Хоть и жили беднее некуда, а все равно людей потчевали чем бог послал. Да вы садитесь, не стесняйтесь, я сейчас… Мурка, брысь со стола!

Старушка вышла, Катка с Виктором услышали звон посуды.

Через пятнадцать минут троица сидела за столом.

– Ну вот, – радовалась хозяйка, – теперь все по-человечески. Ой, да мы с вами даже не познакомились. Я баба Даша, а если полностью, Дарья Матвеевна Колыванова.

– Виктор, а это Ката, Катарина.

Старушка кивнула.

– Вы такая красивая пара, сразу видно, сильно любите друг друга, совсем как я со своим мужем пятьдесят лет назад. Знаете, – бабулька посмотрела на Виктора, – вы даже чем-то на него похожи. Вон, взгляните,

над кроватью портрет висит.

Катка перевела взгляд на фотографию в рамке.

– Ага, определенное сходство присутствует, только мы… не муж и жена.

– Да? – почему-то огорчилась Дарья Матвеевна. – Жаль, вы словно созданы друг для друга.

Столяров хмыкнул:

– Дарья Матвеевна, а почему вы, не поинтересовавшись, кто мы такие, сразу впустили в дом? Опасно в наше время…

– Что ты, дочка, я уже не в том возрасте, чтобы людей бояться. Это раньше держала избу на замке, а сейчас… ничего не боюсь. Воры ко мне не полезут, сами видите, воровать тут нечего.

– Вы одна живете?

– Одна. Совсем одна, доживаю свой век. Я говорила, что в детстве нас у матери с отцом было девять ребятишек?

– Да.

– И еще старый дед. Жили весело, кажный вечер собирались за столом, песни пели. Помню, мать поставит вареную нечищеную картошку и соли маленько, для нас это уже праздник. Сейчас все братья и сестра на том свете, мужа схоронила двадцать с лишним годков назад. Десять лет, как сын помер… водка, окаянная, его сгубила, вот с тех пор я и одна.

– А кто же продукты приносит?

– Спасибо соседям, добрым людям, помогают, не оставляют старуху. Я, слава богу, ходить могу, не жалуюсь особо на здоровье. Так… ноги побаливают, иногда сердечко шалит, а вообще, я хочу, чтобы смерть наступила внезапно. Очень боюсь: слягу, кто тогда смотреть за мной будет?

– Сколько же вам лет?

– Много, сынок, восемьдесят девять весной стукнуло, совсем стара. Я в деда пошла, он помер в девяносто пять годков и до последнего был крепок, как дуб. Помню, бывало, сидит вечером на печи и жалеет, что в поле выйти не может. Я, говорит, молодежь за пояс заткну, вот какой он был. А потом упал дома и помер в одночасье, вот это я называю счастливой смертью.

Ката поежилась: как-то эти два слова не вязались между собой.

«Может, когда мне исполнится девяносто, я буду смотреть на все иначе… хотя сначала надо дожить до этого момента».

– Дарья Матвеевна, а мы ведь к вам по делу приехали.

– Я так и поняла, деточка, очень хорошо тебя запомнила. Я вчера в окошко глядела, тебя сразу приметила, еще подумала – кто ж это такая, раньше не видала я тебя вроде?

– К сожалению, произошла неприятная история: как только я оказалась в доме ваших соседей, на меня напали.

Старушка перекрестилась.

– Напали?

– Именно, представляете, ударили по затылку, я потеряла сознание, а когда пришла в себя, обнаружила, что украли сумочку.

– Ой, беда, наверное, с деньгами?

– Естественно.

– Ну, теперь не найдешь сумку-то, она уж, наверное, тю-тю, лучше забудь.

– Да черт с ней, с сумкой, там были документы, а без них, сами понимаете, никуда.

– Ну что за изверги такие, куда милиция смотрит, не пойму!

– Вы о чем?

– О бомжах этих, будь они неладны: вчерась тебя по башке одна из их баб долбанула.