Не отвергай босса, опасно!
Шрифт:
— Вначале приведи себя в порядок, заодно и посмотришь дом, в котором теперь будешь жить, — он рукой пригласил следовать за ним.
— Я бы это назвала тюрьмой, — процедила сквозь зубы. — И сомневаюсь, что соглашусь тут остаться.
— Называй, как нравится, — усмехнулся он, — не сомневайся — останешься.
Мы поднялись по ступенькам на второй этаж, пошли по широкому светлому коридору.
— Зачем мы поднялись? У вас на первом этаже нет места, где умыться можно?
— Отчего же, есть, но тебе следует переодеться к ужину, — невозмутимо ответил он.
Я поразилась его спокойствию — где оскорбления,
Мы подошли к одной из дверей, он остановился.
— Хотите продемонстрировать одиночную тюремную камеру, где мне предстоит отбывать срок наказания? — не удержалась и съязвила.
— Что ты, радость моя, у нас будет одна на двоих камера, не могу же я оставить свою женщину томиться в одиночестве. Придётся и мне испытать все «тяготы» совместного пребывания, — не менее ехидно ответил он, открыв дверь. Я подошла и остановилась у входа в комнату. Он слегка надавил мне рукой на поясницу, чтобы не стояла на месте. От прикосновения я не произвольно вздрогнула. — Страшно? — поинтересовался он вкрадчивым голосом.
— Ещё чего, — хмыкнув, шагнула, как выяснилось, в спальню.
Разумеется, мой взгляд сразу упал на огромную кровать. «Ничего себе! Вот это поле для любовных утех!» — чуть не вырвалось у меня.
— Нравится?
— Безразлично, — пожала непринуждённо плечами, пытаясь скрыть, что я впечатлена размерами кровати и шикарным убранством комнаты.
— Заметно, — со смешком ответил он, — потом испытаешь кровать на прочность, а сейчас в душ и переодеваться.
Не стала отвечать на его реплику, не давая повода подкалывать меня. Его веселье не особо расслабляло, наоборот, настораживало — если он так спокоен, значит, у него что-то есть, что действительно заставит меня быть с ним. Интересно, что за козырь у него?
Вошла в ванную — она тоже поражала размером и убранством, в ней ещё было ещё две двери. Интересно, куда они ведут?
— Одна дверь в комнату с джакузи, другая в душ, — видимо, он прочёл вопрос в моём взгляде.
— Мне это неинтересно, — отмахнулась я.
— Умывайся, — проигнорировал он мой ответ, — а я пока принесу вещи переодеться после душа. Наверное, вспотела, пока сбегала от меня.
— Я не собираюсь переодеваться и принимать душ! Достаточно смыть грим.
Калагов не ответил, молча вышел. Я сняла парик и умылась. Он вернулся с вещами в руках.
— Раздевайся и в душ, — коротко дал приказ.
— Не собираюсь я раздеваться, тем более при вас!
— «Тем более при вас», — передразнил он, покачал головой, положил вещи на столик из светлого мрамора и двинулся на меня. Я молча стала отступать, пока не упёрлась в раковину, и застыла, с ужасом смотря на него. — Придётся, — произнес он и неожиданно резким движением — я даже пикнуть не успела — разорвал на мне платье. — Мне продолжать, или сама от лохмотьев избавишься?
— Совсем охренел! — заорала я, находясь в состоянии аффекта.
— Неверный ответ.
Он закрыл мне рот таким… сокрушающим поцелуем, что у меня ноги подкосились, и я забыла обо всём на свете.
Но на этом он не остановился: послышался треск рвущейся ткани — он разорвал моё нижнее бельё. Я на это никак не отреагировала. А как можно реагировать? Когда, казалось, что его руки были везде, а
— Признаки твоего отвращения и равнодушия налицо, — произнёс он ровным голосом, словно и не было страсти с его стороны.
Я попыталась сфокусировать на нём взгляд — от пережитого всё плыло перед глазами, тело продолжала сотрясать дрожь перевозбуждения. Сквозь пелену тумана видела, как он, усмехнувшись, смотрел на свою руку, которой меня ласкал.
— Ты всегда так истекаешь соками, когда презираешь и ненавидишь мужчину? — спросил, не скрывая ехидства. Эти слова, словно пощёчина, стало мерзко из-за того, что поддалась на его провокацию. — Надеюсь, твоя гордость не сильно пострадала от того, что в руках мерзавца сгорала от желания? — продолжая издеваться, он выкинул порванное им же нижнее бельё в корзину для мусора.
— Ненавижу!
— Хорошее чувство, ещё один шаг и …
— И не мечтайте, — взорвалась я, пытаясь прикрыть наготу остатками разорванной одеждой.
— Я не предаюсь мечтам, а лишь прогнозирую будущее, — усмехнулся он и направился ко мне и прижал к раковине своим телом. Казалось, он собрался обнять меня, но нет — смотря мне в глаза, открыл кран за моей спиной. И я поняла — он моет руки. — Ты мало того, что сочинение писать не можешь, так из тебя актриса отвратительная.
Я молчала.
Вымыв руки, он резко отстранился, прошёлся по мне равнодушным взглядом, отошёл, взял полотенце и, демонстративно вытираясь, произнес:
— Даю тебе пять минут привести себя в порядок. Не уложишься — я сам это сделаю. И поверь, лучше до этого не доводить, я не ручаюсь, что смогу сдержаться и не отымею тебя жёстко. По-другому, извини, радость моя, сегодня не получится. А ты хоть и … — сделал многозначительную паузу, дав прочувствовать, кем он меня считает, — но моя женщина, поэтому делаю последнее предупреждение — не провоцируй, пожалеешь.
— А вы, оказывается, и насилием не брезгуете?
— Если это нужно для дела — нет.
— И часто вам приходиться угрозами «уговаривать»?
— Никто не выёживался, в отличие от тебя. Да и ты не особо, тебе напомнить? Или я ошибся, и это были не стоны удовольствия?
— Может, хватит!
— Ты права, не стоит тратить время на озвучивание очевидных вещей. Так что иди и прими душ, успокой свои гормоны, заодно и нервы. Тебе же ещё предстоит узнать причину, по которой ты станешь ручная, как домашний питомец. Забыла? — Я молча испепеляла его взглядом, полным ненависти. — Ты хоть ядом захлебнись, милая, но теперь будешь делать то, что я велю. Пять минут, — напомнил ледяным тоном и оставил меня одну.