Шрифт:
Алексей Гравицкий (Нечто)
Не плюй в колодец
Кубере, который выдрал меня из лап трагических концовок и заставил написать что-то жизнеутверждающее с хеппи эндом :)
Тыгдым-тыгдым, тыгдым-тыгдым, тыгдым-тыгдым. Пс-ш-ш-ш-ш. Поезд вздрогнул и замер. Ну вот и приехали. Я собрал в охапку чемодан и сумки, поблагодарил проводницу и выскочил на перрон. Солнце, зелень, легкий теплый ветерок. А воздух! Какой здесь воздух, особливо после города! Я с удовольствием втянул деревенских ароматов полной грудью, выдохнул:
– Пс-ш-ш-ш, - это уже не я, это поезд.
Вагон тронулся, набрал скорость и, улыбнувшись мне
А все очень просто. Вон там за полем лесок, а за леском деревенька, "Бухловкой"1 называется. В Бухловке живет мой брат, старший брат, он там родился. А через два года родители оставили брата на попечение бабушки и подались в город, я родился еще через три года причем в Москве (так что я коренной москвич). Так мы и росли: я в столице, а брат в Бухловке, и хотя нас разделяли какие-то значительные по меркам ребенка километры виделись мы довольно часто. Потом, когда мы выросли, я стал наведываться к брату каждое лето, а последние годы и летом у него не бывал. Так сложилось, закрутился, завертелся... Жизнь, одним словом. Сейчас я с радостью шагал через поле, представлял, как увижу его, как он мне обрадуется. И обязательно удивится, я ведь не предупредил, что приеду. Так что сюрпризец братишку ожидает.
Я прибавил ходу и почти вприпрыжку поскакал по тропинке через лесок. Странно, сколько лет прошло, а ведь помню эту тропинку во всех подробностях. Вон там в шесть лет с велосипеда грохнулся, коленку расшиб. Больно было. А вон за той елкой муравейник, я как-то на него пописал, а мураши меня покусали. И правильно, так и надо дураку сопливому, хамить не надо было. А вон тут... Тут кончается лесок и открывается прелестнейший вид. Вот моя деревня, вон мой дом родной. Во-он тот, шестой от угла, зелененький с белыми ставенками и наличничками, крыша железом крытая. Я ощутил какую-то совершенно детскую радость и, стараясь не потерять этого чувства помчался к домам.
Вот уже и покосившийся заборчик. Тихо скрипнула калитка, я вошел во двор и увидел брата. Он сидел на крылечке привалившись к перилам и спиной ко мне. Я тихо подошел к брату, явился пред его светлы очи, да только напрасно - брат спал. Я потряс его за плечо, тихонько позвал по имени. Он вздрогнул, разлепил глаза, тупо смотрел на меня, отмахнулся, как от наваждения, и снова закрыл глаза.
– Мишка, мать твою!
– терпение лопнуло.
– Я голодный приехал, неужели ты дашь помереть с голоду родному брату?
Моя реплика подействовала лучше, чем ведро ледяной воды из колодца, которой я признаться уже собирался его окатить. Мишка подскочил, какую-то долю секунды еще пялился на меня, отгоняя сон, и наконец напрыгнул на меня, обхватил стальными ручищами, забарабанил лопатами ладоней по спине:
– Колюня! Колька, черт! Ты как здесь?
– В гости к тебе приехал, - ответил я, когда мы разомкнули крепкие братские объятия.
– А ты спишь, и куда это Галка смотрит?
– Да никуда она не смотрит, - небрежно махнул рукой Мишка.
– Она с детьми на юга укатила. А я один уже неделю сижу и еще недели три сидеть буду.
– Ты что это, серьезно?
– А то! Теперь-то мы с тобой гульнем по полной программе. Ты надолго?
– Дык... Недели на три, - улыбнулся я, и мы расхохотались.
– Ну, за встречу!
– Мишка поднял грубый и довольно вместительный стопарик, влил в себя желтоватый самогон, крякнул и замер прислушиваясь к ощущениям.
– Ты этот тост уже четвертый раз поднимаешь, - напомнил я, выждав, когда самогон прокатится по его пищеводу и осядет в желудке.
– Не правда, - возмутился брат.
– еще за баб пили.
– Угу, и за мир во всем мире. Только тоста мы с тобой всего три насчитали, а бутылка почти пустая.
– У меня еще есть, - умиротворенно сообщил брат и расплылся в такой улыбке, что смотреть на него без умиления было невозможно.
– Да я не об этом. Не интеллигентно пьем, третий нужен. Может кого свистнуть?
– Так эта... Ваську. Ну да, его баба с моей на курорт уехала, а мужик чахнет в одиночестве. Пошли?
– Пошли.
Сказано - сделано. Через десять минут мы усаживались за стол втроем. Васька с трудом унял голодный блеск в глазах, разлил остатки самогона, поднял стопарь.
– Давай, Василий, - подбодрил я.
– Выдай нам свежий тост.
– Ну-у-у, - Вася поерзал на стуле, собрался с духом и выдал что-то новенькое: - За встречу!
Мишка, который, не дожидаясь окончания речи, запрокинул голову и методично вливал в себя мутно-желтое зелье, поперхнулся. Я так и не смог сдержать улыбки.
– Я что-то не так сказал?
– покосился на нас Вася.
Солнце слепило даже сквозь сомкнутые веки, я открыл глаза, щурясь поднялся. Внизу на кухоньке Мишка стряпал что-то на завтрак.
– Привет, - бросил я от двери.
– Здорово, братишка, - заулыбался Мишка.
Он оторвался от плитки и шкварчащих сковородок, потянулся к шкафчику и зазвенел стопками.
– Давай по чуть-чуть. С утра не выпил - день пропал.
– Погоди, - вспомнил я.
– А Васька где?
– Васька? Да спит небось. Как он тебе?
– Хороший мужик. Так пойдем его разбудим, а уж потом вместе...
– Прав, как всегда, - хлопнул меня по плечу Мишка.
– Пойдем.
Мы обыскали весь дом, но Васьки так и не нашли. На всякий случай мы прошлись по дому еще два раза, посмотрели на огороде, в сортире - никого. Пошли к Ваське домой, но на наши вопли откликнулась только соседская собака. Васька пропал!
Василий проснулся посреди ночи. Лежал он на лавке возле стола в соседском доме. Уж что-что, а лавку-то эту он хорошо знал. Василий потянулся, приподнял голову и оглядел стол в поисках чего-то, что могло залить пожар во рту. Как назло на столе из жидкостей обнаружились лишь остатки самогона. Он тяжело вздохнул, поднялся с лавки и пошел на двор. Не выветрившийся самогон притупил способности его мозгов. Василий стоял на крылечке и долго соображал, выстраивал план действий. Сначала он пошел в сортир, но так и не дошел - полил близлежащие грядки, потом он вспомнил про высохший рот и пошел к колодцу. Колодец находился в дальнем углу двора. Василий взял ведро и стал потихоньку опускать в колодец, до тех пор пока не услышал тихий всплеск. Веревка натянулась, и он потянул ведро на себя. Пальцы слушались плохо, поэтому не мудрено, что веревка сорвалась и под тяжестью полного ведра полетела обратно в колодец. И что самое обидное, произошло это тогда, когда ведро было уже у самого края.