Не по совести
Шрифт:
Наконец, они оба зашли в квартиру, где супруга прошла в зальную комнату. Она была общей площадью не менее двадцати четырех метров в квадрате. Обставлена дорогой изысканной мебелью, купленной еще безвременно «ушедшим» Вячеславом Александровичем. Тут было все для нормального времяпрепровождения и отдыха обоих супругов: раскладной широкий диван, в тон ему два мягких кресла, между ними журнальный столик, продолговатая стенка, на которой кроме декоративной посуды, книг и других принадлежностей был установлен огромный плазменный телевизор.
Оказавшись в своей комнате, выделенной им любезной свекровью,
Постепенно супруг багровел все больше и больше, а Азмира не переставала всхлипывать и обливаться слезами. Не дождавшись от нее никакой адекватной реакции, молодой мужчина, вконец разозлившись, остановился напротив нее и, устремив на жену разгневанный объятый жестокостью взгляд, с нескрываемой злостью спросил:
– Ты ничего мне не хочешь сказать, «Дорогая»!?
Последнее слово он произносил с такой неподдельной безудержной ненавистью, что ему самому стало жутко от той интонации, с какой он обратился к безраздельно обожаемой еще вчера такой милой супруге. Та же словно ничего такого не замечала, только невольно привлеченная грубой речью, вскинула кверху голову и, не отдавая отчета тому, усмехнувшись, оглядела разгневанного супруга.
– Что ты от меня желаешь услышать?
– сказала она, неподдельно не понимая, что хочет от нее в столь тяжелый момент обожаемый ею супруг.
Ей было абсолютно в тот момент непонятно, как кого-то могут волновать вещи, далекие от того горя, что постигло несчастную мать. Не удивительно, что она не осознала тех негативных переживаний, что охватили введенного в заблужденье мужчину. Тот же, увидев ее наполненную презреньем ухмылку и услышав наполненный полным непониманьем вопрос, пришел в неописуемое словестному выражению бешенство, ведь для него в таком его состоянии это было, как для быка внезапно извлеченная тореадором откуда-то красная тряпка. Глаза его наполнились кровавым оттенком и «засверкали» ослепляющим гневом. Он заорал, словно бы сумасшедший:
– Тебе непонятно, что я имею в виду!? Мне необходимо тебе объяснять!? Что ж, хорошо, я тебе растолкую! Объясни мне, дорогая супруга, как так получилось, что моя любимая дочь оказалась вдруг совсем не моя!? Как такое стало возможно!?
– А-а, тебя сейчас только это интересует?
– продолжая невесело усмехаться, приподняв лишь правый край своих губ, заключила Азмира, - А то, что наша девочка сейчас борется за свою жизнь, ты об этом не думаешь? Тебе важно только то, что я не рассказала тебе тогда правды? Так что ли, любимый?
Холод в ту минуту уже мало чего понимал. От всего пережитого за этот день, не считая, что на работе на него неприятностей навалилось ничуть не меньше, он уже мало соображал, что вокруг происходит. После последних слов его охватил просто неописуемый гнев, показавший все самые глубоко
Андрей замахнулся другой рукой, сжатой в кулак, намереваясь непременно ударить супругу в красивое личико. Девушка сегодня нечто подобное уже испытала, поэтому улицезрев тот необузданный яростный гнев, полностью поглотивший ее дорогого супруга, наполнившись страхом, в молчании замерла и, зажмурив глаза, стала ждать жестокой расправы. Однако, в душе мужчины в тот момент происходила борьба между двумя его разными сущностями. Один голос твердил, что предавшая его женщина должна непременно понести наказание, причем, самое что ни наесть жестокое, другая же просила одуматься и рассмотреть этот довольно сложный вопрос в более цивилизованной спокойной манере.
Так он и стоял потрясая грозным «орудием», не проводя мощный удар, но и не освобождая девушку от захвата. Наконец, Азмира, оказавшаяся в этой ситуации намного решительней, с непоколебимой уверенностью раскрыла свои прекрасные веки и, глядя супругу прямо в его ожесточенные очи, наполняясь безумной отвагой, спокойно произнесла:
– Ну, чего же ты ждешь, любимый Андрюша, давай бей – это ведь справедливо. Я тебя обманула и должна понести наказание. Только после этого знай: ты меня никогда уже не увидишь.
Мужчина, в ответ на это, смог лишь разжать кулак, но ладонь все равно пролетела в сторону лица милой девушки, залепив ей звонкую оглушительную пощечину. После этого Холод отпустил перепуганную до костного мозга супругу, сохранявшую однако стойкую безмятежность, и бросился на кухню, откуда послышался звон битой посуды, грохот падающих металлических мисок и других предметов кухонной утвари. Все это страшное лиходейство сопровождалось громкими криками:
– «Сука!» «Тварь!» Подлая «шлюха»!
Перемежаясь с предлогами и отвратительной «нецензурщиной», эти слова повторялись неоднократно, выражая истинное отношение обманутого мужчины. Помещение, где происходил этот необузданный выплеск эмоций, представляло по площади просторный квадрат, со стороной каждой стены до четырех метров. Из мебели там был установлен кухонный уголок, включавший в себя, кроме шкафов и ящиков, газовую плиту и раковину. Посередине находился обеденный стол, обставленный стульями на восемь персон. Именно там сейчас и находился Андрей, который метался в этом замкнутом небольшом пространстве, разбрасывая и ломая все, что попадалось ему на пути. Мебель – та, что была установлена в центре – была опрокинута в первую очередь. Потом полетели с плиты кастрюли, наполненные приготовленным ужином, а затем стали хлопать дверцы всех шкафчиков, возвещая, что происходит их полное опустошение. Через десять минут все стены на кухне были забрызганы остатками пищи, а кафельный пол был усыпан всевозможными крупами, железной посудой и стеклянными, вперемежку с фарфором, осколками.