Не-птица
Шрифт:
Ива на эти монологи реагировать перестала уже спустя неделю. На меня же нездоровая влюбленность друга давила, особенно если учитывать их конфликты с Милой.
А конфликты продолжались. Милка приходила реже, но зато практически всегда — на весь день, а бывало, что и на ночь. Они с Иволгой обычно просто занимались своими делами: мелкая читала, играла или валялась, а парикмахер сидела в телефоне или же что-нибудь нам готовила. Мне поначалу было неудобно, но Мила сама попросила позволить ей заниматься чем-то полезным. Оставалось только согласиться. Вечером девочки обычно устраивались на кровати — Мила опиралась спиной на стенку, а Ива укладывалась к ней
Если в этот день не приходил Рус — было тихо. Если же приходил… Начиналось. Еда, приготовленная Милой, подвергалась нещадной критике, а разговоры о пользе образования (в пику девушке, учившейся на парикмахера) становились громче и длиннее. Мила не оставалась в долгу, осыпая «подарочки» Руслана едкими насмешками, а на претензии к кулинарным изыскам прямо заявляла, что порцию медика испортила специально. Продолжались взаимные уколы и мелкие стычки до момента, когда Иволга вставала и демонстративно уходила в магазин за сигаретами.
Не помню, чтобы я говорил об этой её привычке раньше. Дело в том, что обычно мелкая курила после сильного стресса, или от усталости — примерно по сигарете в неделю. Теперь же Ива смолила ежедневно раза по три. Отправлять её с этим на улицу было бесполезно — красноволосая выдыхала мне в лицо очередной горький клубок дыма и затягивалась ещё. В общем, жизнь текла своим чередом.
Мы с Иволгой стали откладывать деньги на её отъезд.
— Раз уж сама не можешь устроиться на нормальную работу, то хотя бы не воруй, — сказал я, укладывая на дно копилки первые две тысячи рублей.
Ива благодарно улыбнулась и обняла меня. Больше мы эту тему не поднимали, только регулярно добавляли по несколько сотен в баночку.
Работать на разных халтурках мелкая не прекратила, так что деньги у нас водились. Я вяло искал работу по специальности, ничего не находил и оставался официантом. С Леной мы все так же пересекались, но я держался подчеркнуто холодно. Она же явно мучилась виной, но говорить была не готова. Самостоятельно налаживать отношения мне уже не хотелось.
На улице стало совсем холодно. Прошлись с Ивой по магазинам, купили ей дешёвую, но тёплую куртку и парочку кофт. Мелкая чуть повеселела, но взгляд, этот её надтреснутый взгляд, никуда не делся. Зима приближалась, и сегодня, подойдя к окну, я увидел, что на улице лёг первый снег. Белые хлопья выпали уже три раза, но всё время таяли, оставляя во дворе только холодную грязь. Теперь же, увидев нетающую пелену, я выдохнул: можно было не мучиться ожиданием. Сибирская зима прибыла во всей своей красе.
— Че там? — на животе сомкнулись маленькие ладони, а в спину уперлась уже привычная мягкость.
— Снег.
— Бе! — Ивушка отошла к столу наливать чай. — И именно сегодня!
— А что сегодня?
— Сегодня мы идем в гости! — сообщила подруга.
Я поставил чашку на стол.
— А можно предупреждать заранее?
— Так не интересно!.
— И к кому мы собираемся?
— К самому несвободному человеку в этом городе! — красноволосая долила еще чаю и принялась усердно пить, не обращая внимания на мои вопросы.
— К кому? Ива! Ну сколько можно!
Девушка осушила чашку и вышла из-за стола. Зная, что переспрашивать бесполезно, я посидел ещё минут пять, после чего тоже вернулся в комнату. Иволга уселась в углу, у стола, и, стянув футболку через голову, созерцала пятнышко чая на воротнике.
Этот простой, но ошеломительный образ отпечатался в памяти, выхваченный бледным холодным светом ноябрьского солнца: нежная, гладкая кожа ножек, переходящая в тонкую ткань трусиков, узкая талия, с отпечатавшимся на ней синяком (ударилась вчера вечером об угол дивана), вытянутые вперед тонкие руки с аккуратными, почти детскими, пальчиками. Узкие плечи (шрамик на правом, на самом деле не такой уж большой) и бледно-бежевая ткань лифчика, ямочка между ключицами, шейка и слегка заостренный подбородок. Розовые губы (на вкус, как вишневый «Eclipse» или её сигареты, смотря когда целоваться), маленькая родинка на щеке и аккуратный носик. Огромные глаза цвета черного кофе без молока. Смотрят отрешенно-задумчиво, еще совсем сонно — их хозяйка проснулась не до конца. И, наконец, чуть взлохмаченный багровый пожар, контрастирующий с моими бледно-зелеными обоями, словно это и вправду языки пламени, готовые вот-вот перейти на соседние стены, заполнив собой всю комнату. Поглотив меня и Иволгу, не оставив ничего, кроме себя самих…
— Ты долго будешь пялиться? Я, в принципе, не против, если чё.
Я моргнул.
— Да, извини. Собираемся?
— Не! — отбросив футболку в угол, мелкая потянулась в шкаф за другой. — К обеду пойдем. Сейчас у него служба.
***
Выпавший ночью снег, наконец, истощил тучи, висевшие над городом больше недели. Мы вышли из подъезда, подставляя лица лучам висевшего высоко в небе солнца. Они совершенно не согревали, но всё равно было приятно — хорошая погода зимой у нас случается нечасто, да к тому же значит всегда одно: скоро ещё сильнее ударит мороз.
— И всё-таки, — поправив воротник пальто, я догнал Ивушку, успевшую выскочить на дорожку у дома. — Куда мы идем?
Мелкая одарила меня нарочито усталым взглядом.
— В монастырь, Кедр! Тебя туда сдам, надоел со своими вопросами— слов нет!
Я хмыкнул и обиженно замолчал. Кто же знал, что мы действительно идем в монастырь!
Церковь высилась недалеко от дороги — белое, узкое и очень высокое здание. У ограды Иволга бросила несколько монеток нищим. Я прошел мимо — слишком хорошо запомнился сюжет про мафию, которая бедными заведует. Только сейчас стало понятно, почему Ива надела длинную юбку (наверное, единственную в её гардеробе). Порывшись в рюкзаке, девушка извлекла оттуда платок и, хорошенько спрятав под ним яркие волосы, перекрестилась трижды, прежде чем подняться по ступенькам. Я шагнул за ней, и тут же получил строгий наказ:
— Крестись!
— Так ведь я в это всё не верю…
— Не верь, — легко согласилась Иволга. — Но уважение прояви.
Вошли. В храме пахло особенно — ладаном, воском и еще чем-то неуловимым. Служба, о которой говорила Ива, уже закончилась, так что по главному залу бродила только парочка старушек. Растерявшись в незнакомой атмосфере, я не отходил от красноволосой ни на шаг. Иволга подошла к окошку церковной лавочки.
— Здравствуйте. Отец Андрей сейчас не занят?
Ей что-то ответили, и девушка кивнула.
— Вы не могли бы передать, что к нему прихожанка с юга? Спаси вас Боже.
Мы ещё раз перекрестились и прошли в основное помещение. Здесь Иволга поклонилась нескольким иконам, потом достала из рюкзака тонкую жёлтую свечку. Для меня это оказалась так же неожиданно, как если бы подруга извлекла из сумки живого кролика. Ивушка же зажгла свечу и поставила её перед одной из икон, что-то шепча себе под нос. Я разобрал только «рабу Божию Александру». Ива поклонилась, поцеловала нарисованный лик, и села на лавочку неподалеку. Я примостился рядом.