Не сегодня, так завтра

Каттнер Генри

Он просчитался. Девушка выстроила свою кампанию в совершенно нетрадиционном духе, разрабатывая замыслы, которые за долгие годы скопились в ее записной книжке. У нее оказались недюжинные способ­ности к рекламному делу, и, получив полную свободу действий, она развернулась так, что ее начальник рвал бы на себе волосы, будь он на двадцать лет моложе, однако с тех пор от прически у него остались одни воспоминания. Роберт Коуэн Кук сиял, одобрял все, что бы Сью ни делала, и радовался, что чутье не подвело его. И результат не заставил се­бя ждать. Сью Дейли определенно делала успехи и поняла это, когда другие агентства начали наперебой пытаться

залучить ее к себе.

Дела Сэма Фессье тоже потихоньку шли в гору. В глубине души его всегда точил червячок сомнения, оживлявшийся всякий раз, когда он заглядывал в шкаф, однако один издатель изъявил желание выпустить альбом его избранных карикатур. Ранние работы Фессье издателя не заинтересовали, а новых пока не хватало на целый том, но он без труда восполнил этот недостаток. Он учредил новый жанр.

Ни сами рисунки, ни подписи к ним по отдельности не могли бы объяснить эффекта карикатур Фессье. Рисунки же в сочетании с комментариями получались уморительно смешными. Он приобрел новое видение и нашел новый способ выразить его как в изображении, так и в подписи. Оно было, разумеется, подражательным, но результатом стал оригинальный сплав, авторство которого принадлежало Фессье. Людей заставляло смеяться не мировосприятие Тристрама Шэнди, а смешение взглядов Шэнди и Фессье, выраженное в своеобразном, будто подсмот­ренном в кривом зеркале рисунке. У юмора есть свои законы. Источник нашел себе новый выход, а Фессье открыл верный способ подачи своих мыслей и черпал в нем созидательную энергию.

Шесть месяцев спустя Фессье давал вечеринку. На следующий день они со Сью должны были пожениться, и это требовалось отметить. Его квартирка была недостаточно просторна, поэтому они воспользовались гостеприимством Пончика, и через два часа все приглашенные уже были изрядно навеселе. Фессье очутился в обществе химика с безумными глазами, сотрудника «Кук кемикалс инкорпорейтед».

— Универсальный растворитель,— вещал химик, которого звали Макинтайр.— Растворяет все. Все без толку... Без толку.

Фессье, примостив стакан виски с содовой и льдом на колене, попы­тался изобразить умное лицо.

— Почему?

— Непрактично. Думать о его использовании — не мое дело. Пропи­хивают этот новый удалитель запахов, изобретение Кейстера. Реклами­руют его усиленно. Не хотят выпускать ничего нового, чтобы не состав­лять конкуренции. Сказали, надо подождать. Не везет мне. Впрочем, я его запатентовал. То есть компания запатентовала. Универсальный рас­творитель.

— Он растворяет все на свете? — поинтересовался Фессье.

— С ума сошли? — поразился Макинтайр,— В чем вы будете хра­нить такой растворитель? Я сказал: универсальный растворитель для некоторых материалов. Чисто, быстро, аккуратно. Масса применений. Наливаете его, пшик! — и готово.

— Не верю,— сказал Фессье.

В конце концов они очутились в лаборатории Макинтайра на фабри­ке Кука на Лонг-Айленде. Возможно, Фессье не ушел бы с вечеринки, если бы какой-то приглашенный киноактеришка не начал нахально приударять за Сью. Фессье решил, что Сью еще пожалеет, когда обна­ружит его, Фессье, мертвым, и на нетвердых ногах отправился на Лонг- Айленд вместе с неугомонным химиком. Однако там они столкнулись с одним затруднением. В лаборатории имелся растворитель Макинтайра, равно как и множество других веществ, но ни капли спиртного. Следующий логический шаг был очевиден. Фессье забыл о вечеринке и, словно хорошо обученный почтовый голубь, направился к себе в квар­тиру в сопровождении все того же Макинтайра.

— Универсальный растворитель — для некоторых материалов, по крайней мере,— не унимался Макинтайр, который уже успел испортить Фессье кофейный столик, пролив на него магическую жидкость.— Вот, видишь? Разъело.

— Но на металл не подействовало.

— С ума сошел? Абсолютно универсального растворителя не суще­ствует. В чем ты будешь его хранить?

— В чем-нибудь абсолютно нерастворимом? — предположил Фессье,

— Все без толку. Не везет мне.

— Полгода назад я тоже был совершенным неудачником. Все, что надо было сделать,— поменять имя на Аладдин. Почему бы тебе не на­звать свое зелье «Микстура Аладдина»?

— Дурацкая идея,— с отвращением отозвался Макинтайр.— Со­вершенно дурацкая.

Он поднялся и принялся бродить по комнате, то и дело расплескивая свой универсальный растворитель.

Фессье, одолеваемый острой жалостью к самому себе, испытывал по­требность поговорить. Он рассказал Макинтайру о человеке-мандрагоре. Химик отнесся к рассказу не просто скептически, а безразлично.

— Я сказал только, что это универсальный растворитель для неко­торых вещей! — пояснил он.— И для силикона тоже. Видишь? Пшик!

— Но...

— Разъело. Ой. Наверное, это окно было тебе нужно. Держи меня!

Фессье возился с дверцами шкафчика, но Макинтайр ухитрился са­мостоятельно удержать равновесие. Прозрачная глыба была извлечена на свет божий и водружена на попорченный кофейный столик.

— Давай же, убеди эту дубину! — уговаривал Фессье.— Просыпай­ся, приятель.

Ничего не произошло. Сэм с отвращением опустошил еще один ста­кан. Некоторое время спустя он с удивлением обнаружил, что сидит в другом углу комнаты, не вполне в ясном сознании, и наблюдает за тем, как Макинтайр разглядывает прозрачную глыбу.

Химик плеснул на нее своим универсальным растворителем.

Фессье внезапно протрезвел. Он вскочил, пошатнулся, сориентиро­вался, бросился к гостю и с силой отпихнул его. Макинтайр плюхнулся на диван с опустевшим флаконом в руке; вид у него был удивленный.

— Я не хотел,— ошеломленно повторял он.

— Нет,— хриплым голосом проговорил Фессье.— Нет... Нет!

Прозрачное вещество вокруг человечка таяло. Растворитель стреми­тельно разъедал его, подбираясь к корявой, похожей на маленький ко­решок фигурке, которая неподвижно стояла внутри глыбы. Впрочем, это больше не была глыба. Она превратилась в изъеденный, неправиль­ной формы камень, все уменьшающийся и уменьшающийся в размерах.

А потом он снова начал расти.

Одна сияющая грань за другой, кристалл нарастал вокруг человеч­ка. Это не заняло много времени. Мерцающее сияние вспыхнуло и по­меркло, и на кофейном столике вновь стояла прозрачная глыба в ее пер­возданном виде, без каких-либо видимых изменений, с маленькой фи­гуркой, похожей на корень мандрагоры, внутри.

На крошечном сморщенном личике была... ярость. Жгучая ярость, малиновым огнем полыхнувшая в глазках-бусинках. Испепеляющий взгляд переместился с потрясенного Макинтайра на Фессье, затем об­ратно на Макинтайра. Ярость вспыхнула и померкла. Маленькие глазки потускнели, похожее на корень мандрагоры тельце, на миг, казалось, затрепетавшее пугающей жизнью, обмякло.