Не смогу забыть
Шрифт:
это заглушил звук моего бьющегося сердца, отдающийся в ушах. Меня трясло, я тяжело
дышала и смотрела в мертвенно бледное лицо Круглова, который лежал на тротуаре и
круглыми глазами рассматривал моё лицо, с трудом осознавая происходящее. Раздались
какие-то глухие хлопки, я подняла голову и поняла, что один из телохранителей в кого-то
стреляет из пистолета с глушителем, а другой идёт в сторону своего шефа. Через секунду
послышался вскрик, что-то тяжёлое упало
мужчину, который, судя по всему, был за рулём проклятой «копейки».
– Вы в порядке?! – спросил подошёдший охранник.
– Вашу мать, - произнёс Круглов, поднимаясь с асфальта.
Я с большим трудом смогла сесть и осмотрела свои повреждения.
– Девушка, вы…
– Всё нормально, - прошептала я, дрожащими губами.
– Подними её и в машину, - приказал Круглов, поднимая свой телефон, который
практически не пострадал при падении.
– Я никуда не поеду! – тут же взвилась я и встала, морщась от боли.
По ногам текла кровь из разбитых коленей, ладони тоже были в крови, но я всё равно
не хотела никуда ехать с этим человеком. Не думаю, что я спасла его осознанно, скорее
уж, инстинктивно, поэтому можно было смело продолжать свой путь.
– Поедешь, - отрубил он, набирая чей-то номер.
– Пойдём, - тихо сказал телохранитель, беря меня под локоть.
Мне пришлось сдаться и дойти до машины.
Кто-то вызвал полицию, и когда они приехали, я уже сидела в машине с
перевязанными наспех коленями с помощью того, что было в аптечке, чтобы не испачкать
кровью салон. Круглов и его телохранители быстро объяснили, в чём дело, затем сели в
машину, и она двинулась в сторону дома, где жили родители Паши. Меня уже не трясло, я
успокоилась, но от сидящего рядом Пашиного отца мне было не по себе. Он постоянно
кому-то звонил, с кем-то ругался, но когда сел в машину, то взял на себя труд набрать
номер сына.
– Нужно, чтобы ты приехал, - почти прорычал он в трубку. – Меня не интересуют твои
дела. В моей машине твоя девушка и скоро она будет в моём доме, так что будь добр,
прояви заботу.
Сказав это, он отключился и засунул телефон в карман пиджака. Я смотрела в окно,
стараясь держать руки так, чтобы не замарать ничего кровью.
– Руслан, почему руки не обработали? – спросил Круглов одного из своих людей и тот
обернулся.
– Так это… думали, чтобы скорее…
– Думали они! Дай сюда аптечку. – Ему тут же дали то, что он просил. – Руки, -
обратился он ко мне, и я, нехотя, протянула ему их содранными ладонями вверх.
Смочив бинт перекисью, мужчина аккуратно обработал мои ссадины, затем
перебинтовал ладони и вернул аптечку Руслану.
– Спасибо, - машинально сказала я.
– Спасибо?! – чуть не заорал Круглов. – Ты мне жизнь спасла только что, и говоришь
«спасибо»?! Ты либо святая, либо круглая дура, - он покачал головой.
Я больше не хотела с ним разговаривать и отвернулась к окну.
Когда мы зашли в дом, Паша уже был там и ждал в гостиной вместе со своей матерью.
Увидев меня, он обезумел от злости и едва не налетел на своего отца с кулаками.
– Ты что с ней сделал?! – заорал он, подходя к нему.
– Паш, Паш, всё хорошо! – заверила его я. – Меня никто не трогал.
– Да?! Тогда почему на тебе бинты и на них кровь?!
132
– Потому что твоя идиотка спасла мне жизнь! – заорал в ответ старший Круглов.
Паша вздрогнул и замер, глядя то на меня, то на своего отца. Пашина мать стояла в
центре гостиной с ничего не выражающим лицом – ей было всё равно.
– Уточнение: я не идиотка, - сказала я, стараясь разрядить обстановку.
– Нет, идиотка, потому что только идиоты бросаются под машины, чтобы спасти
человека, недостойного спасения!
– взорвался Борис Григорьевич.
– Что?! – у Паши расширились глаза от ужаса. – Под какую нахрен машину?
– Твоего отца хотели переехать, а я оказалась немного ближе, чем телохранители… - я
прикусила губу и посмотрела на Пашу почти виновато.
– Переехать? На машине? Как глупо, - ведьма фыркнула со своего места.
– Помолчи, - отрубил старший Круглов, затем обратился к Паше. – Отведи Лиду
наверх, ей нужно всё обработать и хорошенько перевязать, чтобы ничего не воспалилось.
Потом я хочу с ней поговорить.
– Нет! – отрезал Паша.
– Да.
Борис Григорьевич развернулся и пошёл к выходу из дома. Паша, коротко поцеловал
меня, подхватил на руки и понёс к лестнице, не желая ничего слушать о том, что могу
идти сама. Он принёс меня в ванную комнату, посадил на пуфик, который стоял возле
небольшого зеркального столика (я так и не поняла, зачем он нужен в ванной), достал из
шкафчика ватные диски, перекись, зелёнку, бинты и сеточки.
– Не надо зелёнку, нет, нет, нет, пожалуйста! – взмолилась я, но Паша уже открыл
пузырёк.
– Я подую, - пообещал он и улыбнулся мне.
Когда он закончил обрабатывать мои ссадины, то сурово воззрился на меня, и я
сжалась в комок, ожидая бури.
– Во-первых, родная моя, объясни мне, почему ты в шортах, когда на улице даже не