Не совсем джентльмен
Шрифт:
– А откуда у него информация о драгоценностях? Он мог быть причастен к их пропаже?
Натан пожал плечами.
– Возможно. Дело в том, что Бэйлор был как крыса – рыскал повсюду, выведывая секреты, а потом продавал их заинтересованной стороне. Думаю, он случайно узнал что-то о сокровищах и пытался в очередной раз продать информацию, а тут ваш отец нашел его.
Виктория взглянула на рисунок.
– Но это вообще не похоже на карту.
– А вы ничего больше припомнить не можете?
– Нет. Я думала, что это просто пучки травы, но в письме говорится, что это скала.
– Да, но какая?
– С чего начнем?
– Я нарисую карту всей территории, и мы будем искать. А вы ни с кем не обсуждайте это.
Она удивленно посмотрела на него и, готовая возразить, спросила:
– А как же ваш брат и лорд Элвик?
– Ни с кем.
– Но почему? Они же знают о письме. И им известно, что я знаю.
– Ваш отец попросил этого не делать. – Он показал на два слова в конце письма. – «Будь осторожен» – это секретный код. Означает, что проблема ни с кем не обсуждается. К сожалению, обстоятельства сложились так, что вы первая обнаружили письмо, а это вашему отцу, конечно, не понравится. А еще неприятнее ему будет узнать, что не успели вы оказаться в Корнуолле, а за вами уже воровство и шантаж.
– Ничего подобного!
– Неужели? А как тогда назвать ваше поведение? Присвоили себе мое письмо, да еще и требовали выполнения своих условий!
Виктория сразу затихла, но через секунду решительно ответила:
– Да, мне пришлось пойти на это, иначе я бы опять осталась в стороне. Как современная женщина, я решила положить этому конец.
– Очень смелое высказывание. Однако вам лучше не бросаться этими словами по возвращении в Лондон. Вряд ли ваши женихи будут счастливы услышать такое. Боюсь, перспектива иметь в женах, как вы говорите, современную женщину их не очень прельстит.
Не комментируя задевшие ее слова, Виктория спросила:
– А зачем мой отец попросил все держать в тайне, даже от вашего брата и лорда Элвика?
– Откуда мне знать, что у него на уме? Возможно, он подозревает, что кто-то здесь, включая Гордона и Колина, причастен к пропаже драгоценностей.
Виктория воззрилась на него в недоумении:
– Ой, думаете, они участвовали в этом?
– Нет, – последовал довольно быстрый и резкий ответ. – Дело в том, – продолжал он уже мягче, – что мне не следовало обсуждать это дело ни с кем, и я хочу, чтобы вы мне пообещали то же самое.
– А что, если кто-то из них спросит меня?
– Хм, действительно. Значит, старайтесь избегать их общества. Жаль, конечно, они ведь так бегают за вами.
Она не поняла, был ли он настроен серьезно или шутил.
– Избегать? Два красивых, достойных мужчины увлеклись мною, а я должна сторониться их общества? Мне эта идея совсем не нравится! Но даже если бы я и согласилась, то я ведь гость в вашем доме, и лорд Элвик здесь регулярно появляется, так что у меня не получится.
– Значит, меняйте тему, если спросят, – сказал Натан, упрямо глядя на нее, – сошлитесь на головную боль, припадки ипохондрии, в конце концов! Приложите руку ко лбу и слабеющим голосом попросите принести вам лекарство.
До чего же несносный человек! Да, он привлекателен и прекрасно владеет искусством поцелуя, но говорить с ним невозможно, решила Виктория. Прежде чем она успела сообщить ему, что не страдает ни головными болями, ни ипохондрией, в коридоре послышались голоса.
– Я взял с вас слово, – напомнил Натан тихо, но жестко.
– Хорошо, считайте, что мой рот на замке.
Он взглянул на ее губы.
– Боже, какая утрата, – пробормотал он.
Виктория не успела ответить. Натан быстро собрал бумаги со стола – за мгновение до появления тети Делии. Сияющая, она впорхнула в библиотеку в сопровождении отца Натана.
– Я просто поверить не могу, что герцог мог сказать такое...
Оживленная реплика тети оборвалась, как только она увидела Натана и Викторию.
– А, вот и вы! – воскликнула она, направившись к столу. – А у меня для вас чудесные известия!
Это сразу объяснило румянец на щеках, сияние глаз и широкую улыбку. Больше всего на свете тетя Делия любила сообщать интересные новости.
– Мы с лордом Ратледжем как раз возвращались с экскурсии по саду, а навстречу ехал лорд Элвик к себе в имение. Представляете, он всех нас пригласил на ужин сегодня в Элвик-Холл! Правда, мило? Виктория, твое новое голубое платье, надень его, оно так тебе идет! Будешь выглядеть как принцесса! – Она повернулась к Натану. – Вам стоит увидеть это платье, доктор Оливер, оно восхитительно!
Виктория покраснела. Зачем тетя все это говорит?
– Буду считать минуты, – сказал Натан. – Хотя уверен, что леди Виктории идет любой цвет. Как и вам, леди Делия.
Тетя издала звук, походивший на хихиканье молоденькой девушки. Виктория с изумлением посмотрела на нее.
– Благодарю вас, доктор Оливер.
Отец Натана откашлялся.
– Кстати, о наряде... – Приподняв бровь, он взглянул на сына, намекая на отсутствие пиджака и галстука.
Натан встал со стула.
– Что ж, прошу извинить, я должен вас покинуть. Дела ждут.
– И галстук, – вставил отец.
– Да... до вечера. – Он поклонился и направился к двери, зажав бумаги в руке.
До вечера? Виктория смотрела, как он покидал комнату с письмом и картой. На что он потратит свободные часы?
После обеда Натан, сидя в гостиной Гордона, пытался сосредоточиться на шахматной партии, разыгранной между ним и отцом, но в течение этого бесконечного вечера все его мысли были прикованы к одному и тому же. Точнее, к одной и той же – к Виктории.
Пытка началась три часа семнадцать минут назад, как только он, ожидая в фойе всех собравшихся ехать к Гордону, увидел, как она спускалась по лестнице. В бледно-голубом муслиновом платье с короткими пышными рукавами, она шла медленно и изящно по широким ступеням, будто плыла по воздуху, как морская нимфа с картины Боттичелли. На шее – прекрасное ожерелье, блестящие кудри схвачены лентой. Настоящая принцесса.
Они встретились взглядами, и Виктория остановилась на мгновение, держась одной рукой за перила, а вторую вдруг приложила к животу, будто хотела унять неожиданное волнение. Натану показалось, что он тоже почувствовал какой-то всплеск внутри. Он никогда не считал себя сверхчувствительным, но был абсолютно уверен, что именно в тот момент между ними пролетело что-то странное и неуловимое и задело их обоих. Это было нечто теплое и искреннее, наполненное тоской, которую он не мог ни объяснить, ни опровергнуть.