Не только БРОДСКИЙ Русская культура в портретах и анекдотах
Шрифт:
— Мама! Купи мне ружье! Я застрелю врага народа — папку!..
Кто же открыто противостоял сталинизму? Увы, не Якир, Тухачевский, Егоров или Блюхер. Открыто противостоял сталинизму девятилетний Максим Шостакович.
Шел 48-й год. Было опубликовано знаменитое постановление ЦК. Шостаковича окончательно заклеймили как формалиста.
Отметим, что народные массы при этом искренне ликовали. И как обычно, выражали свое ликование путем хулиганства. Попросту говоря, били стекла на даче Шостаковича.
И тогда девятилетний Максим Шостакович соорудил рогатку. Залез на дерево. И начал стрелять в марксистско-ленинскую
Марья и Андрей СИНЯВСКИЕ
Марья Васильевна своеобразно реагирует на письма. Она их даже не распечатывает. Ей кажется, что это не порок, а интересная, даже метафизическая особенность характера. При этом Марья Васильевна занимается самой разнообразной деятельностью. В том числе и предпринимательской. Ведет идейную борьбу. Поддерживает отношения с большим количеством людей. Однако писем не распечатывает. Друзья указывают на конвертах:
«Деньги!»
Или:
«Чек!»
Или:
«Потрясающая сплетня о Максимове!» Даже это не всегда помогает...
Синявский говорил:
— Хорошо, когда опаздываешь, немного замедлить шаг...
Владимир СОЛОУХИН
Слышал я такую фантастическую историю.
Было это еще при жизни Сталина.
В Москву приехал Арман Хаммер. Ему организовали торжественную встречу. Даже имело место что-то вроде почетного караула.
Хаммер прошел вдоль строя курсантов. Приблизился к одному из них, замедлил шаг. Перед ним стоял высокий и широкоплечий русый молодец.
Хаммер с минуту глядел на этого парня. Возможно, размышлял о загадочной славянской душе.
Все это было снято на кинопленку. Вечером хронику показали товарищу Сталину. Вождя заинтересовала сцена — американец любуется русским богатырем. Вождь спросил:
— Как фамилия?
— Курсант Солоухин,— немедленно выяснили и доложили подчиненные.
Вождь подумал и сказал:
— Не могу ли я что-то сделать для этого хорошего парня?
Через двадцать секунд в казарму прибежали запыхавшиеся генералы и маршалы:
— Где курсант Солоухин?
Появился заспанный Володя Солоухин.
— Солоухин,— крикнули генералы,— есть у тебя заветное желание?
Курсант, подумав, выговорил:
— Да я вот тут стихи пишу... Хотелось бы их где-то напечатать.
Через три недели была опубликована его первая книга — «Дождь в степи».
Владимир СПИВАКОВ
Спивакова долго ущемляли в качестве еврея. Красивая фамилия не спасала его от антисемитизма. Ему не давали звания.
С трудом выпускали на гастроли. Доставляли ему всяческие неприятности.
Наконец Спиваков добился гастрольной поездки в Америку. Прилетел в Нью-Йорк. Приехал в Карнеги-Холл.
У входа стояли ребята из Лиги защиты евреев. Над их головами висел транспарант: «Агент КГБ — убирайся вон!»
И еще:
«Все на борьбу за права советских евреев!» Начался концерт. В музыканта полетели банки с краской. Его сорочка была в алых пятнах.
Спиваков мужественно играл до конца. Ночью он позвонил Соломону Волкову. Волков говорит:
— Может, после всего этого тебе дадут «заслуженного артиста»?
Спиваков ответил:
— Пусть дадут хотя бы «заслуженного мастера спорта»...
Вера СТРАВИНСКАЯ
Томас Манн говорил о Вере Стравинской:
— Это типичная русская красавица!.. Кстати, ее отец был француз, мать —
шведка.
В молодости Стравинская была женой англичанина Шиллинга. Понравилась Таирову. Он пригласил ее в свой театр. Представляя молодую актрису труппе, говорил:
— Не было ни гроша, да вдруг — Шиллинг...
Затем она была женой художника Судейкина. Показывая ее друзьям, Судейкин восклицал:
— Обратите внимание на ее плечи! Обратите внимание на ее талию!..
Однажды к нему заехал Стравинский. Услышал:
— Обратите внимание на ее шею!.. Стравинский проявил исключительное внимание. Вера Артуровна на долгие годы стала его подругой. А затем и женой.
Олег ЦЕЛКОВ
Когда-то Целков жил в Москве и очень бедствовал. Евтушенко привел к нему Артура Миллера. Миллеру понравились работы Целкова.
Миллер сказал:
— Я хочу купить вот эту работу. Назовите цену.
Целков ехидно прищурился и выпалил давно заготовленную тираду:
— Когда вы шьете брюки, то платите двадцать рублей за метр габардина. А это, между прочим, не габардин.
Миллер вежливо сказал: