Не тот вариант...
Шрифт:
Ничего нового он, по сути, сейчас не говорил. Только она уже приняла решение, менять которое, на этот раз, не собиралась. Рано или поздно, а в жизнь приходят перемены. Видимо, данный период настал и в её жизни.
— Я всё это прекрасно понимаю, — заверила Коташова, стараясь успокоиться. — Но поймите и меня. Не могу я работать с Евсеевым. Сил моих больше нет. У меня нервы не стальные.
Максим Андреевич Евсеев, молодой карьерист, пришел к ним переводом на повышение. В принципе, Коташовой было без разницы, с кем работать. За её бытность в должности начальника делопроизводственной службы, это был уже как минимум шестой или седьмой зам, с которым предстояло срабатываться, находить точки соприкосновения.
— Рита Антоновна, объясните мне, наконец, что у вас за коса на камень нашла? — Родимский определенно был в курсе противостояния этих двух людей, от которых, в общем-то, зависела слаженная работа всего коллектива, как бы громко это сейчас не звучало. — Ну, Евсеев же вас по работе фактически не касается. Вы мне подчиняетесь. В чем проблема?
— Он и не касаясь, мертвого достанет, — огрызнулась тихо Коташова, а, возможно, просто боялась снова разрыдаться, как это произошло с четверть часа назад в кабинете. Подобного срыва за собой не помнила очень давно. Написав заявление, направилась в отдел кадров, однако там принимать его отказались, а уж класть на подпись руководству — и подавно. И тогда Ритка отправилась к главному сама. Была уверена — Родимский подпишет её увольнение без особых проблем. Гражданский персонал как-то особо не уговаривали и не переубеждали в принятых решениях.
— Рита Антоновна, ну что вы хотите, чтобы я сделал? — кажется, Родимский сам находился в растерянности, не имея представления, как разрулить ситуацию. Хотя, прекрасно понимал, что как-то урегулировать противостояние этих двоих просто необходимо. — Уволить я его не могу. Да и если бы мог, не стал бы. Работу свою человек знает. Ну, не обращайте вы на него внимания и всё.
— Как просто, — совсем по-детски шмыгнув носом, Коташова поднялась со стула. Глянув на свое заявление в руках начальника, негромко, совершенно спокойно, даже слишком спокойно-уверенным тоном продолжала, — Я поняла, Николай Сергеевич. Виновата я. Хотя никак не могу понять, в чем и почему. Мне, действительно, лучше уволиться, так спокойнее всем будет. И если подпишите заявление без обязательной отработки, буду только благодарна. Я заявление в кадрах оставлю, — закончила она, направившись к двери.
— Рита Антоновна, — Родимский сделал попытку остановить Ритку, однако официально-казенный тон должного действия не возымел, что на Коташову совсем было не похоже. Игнорировать обращение со стороны руководства никогда себе не позволяла. — Рита, подожди, остановись…
Ничего странного и необычного в последней фразе не было. В маленьких городках люди знали друг друга едва ли не с самого детства. Вот и они, были знакомы еще за долго до того, как оказались сотрудниками одной структуры. И без лишних глаз и ушей иной раз позволяли себе уходить от общения начальник-подчиненный. Но сейчас и это не сильно помогло. Вернее, даже — не помогло совершенно. Реакцией на его попытку всё же уберечь Коташову от необдуманного поступка, была хлопнувшая дверь кабинета. Глянув на появившегося вдруг на пороге Евсеева, кивнув, чтобы тот проходил, набрал короткий номер на телефоне внутренней связи.
— Оля? — однако на другом конце провода определенно была не озвученная личность. — Наталья Игоревна, а Оля у нас где? — их молодой начальник отдела кадров постоянно решала какие-то проблемы, и почему-то нередко — вне рабочего места. — Хорошо, ладно, — отступил Родимский выслушав невнятный ответ кадровички. — Смотри, к вам там сейчас Коташова летит, — продолжал он, жестом предлагая Евсееву подсесть к столу. — Я ее заявление не подписал. Что хотите там делайте, хоть танцы с бубнами устраивайте, но, чтобы об увольнении она думать забыла, — и это был приказ, требующий исполнения без лишних вопросов, а на попытку что-то возразить
Тот в кабинете руководства без лишней надобности не появлялся. И сейчас, в середине рабочего дня, увидеть его в районе собственного кабинета было более, чем странно. Если только…
— Да, всё спокойно, — заверил тот, не без интереса глянув на лежащее на столе Родимского заявление. И он, кажется, отлично знал, кем написано. — Что, увольняется? — а в тоне не получилось скрыть победных ноток. Ну не устраивала его Коташова со своим упрямством. Неважно, каким она была работником. Главное, что категорически отказывалась беспрекословно выполнять требования руководства, и, не в последнюю очередь — его.
— Кто? — не сразу понял Родимский. А, возможно, просто сейчас выигрывал время, просчитывая какие-то собственные ходы по урегулированию зашедшего слишком далеко противостояния двух, достаточно серьезных для учреждения, служб. А вот как начальник, допустить чехарды в оных не имел права. Им сейчас только в делопроизводстве и не хватает серьезных проблем. Служба на первый взгляд, незаметная, но, если даст сбой, держи — пропало. И он, со своим стажем службы на руководящих должностях, это знал, пожалуй, как никто другой.
— Коташова, — и снова в голосе Евсеева послышались не совсем приятные победоносные нотки. Одно успокаивало, Коташовой в кабинете не было, а то бы уже, взорвалась, как пороховая бочка.
— А, нет, куда она пойдет, — отмахнулся Родимский, откинувшись на высокую спинку рабочего кресла. — Что-то там не пошло, с психу написала, — продолжал он, на мгновение задержав взгляд на засветившемся экране своего мобильного. — Сейчас успокоится и дальше будет нормально работать.
— А, может — пусть? — высказал предложение Евсеев, уверенно продолжая, — С такими нервами лечиться надо, а не с документами работать.
— А у нас за воротами очередь из желающих на ее должность стоит? — тотчас отреагировал Родимский. Да, по работе в целом к нынешнему заму претензий не было. Но вот что касалось отношения к людям… Здесь возникали некоторые вопросы. К человеку он, в большинстве своем, относился как к расходному материалу. А так, по мнению, по его мнению, работать — нельзя.
— А то не найдем, — с непонятной ухмылкой обронил в свою очередь Евсеев, добавив, — Сейчас с этой пандемией, люди из частного сектора за любую работу в бюджетных структурах хватаются. Бери любого.
— Здесь не любой нужен, Максим Андреевич, — возразил Родимский, убирая в ящик стола по-прежнему беззвучно мигающий от звонка мобильный. — У нее стажа в этой должности 10 лет. Тетя с улицы въезжать будет дай Бог год. Это, во-первых. Во-вторых, у нас в следующем году реорганизация. Кто будет заниматься документами — ты?
— Ну, там еще Сысоева с Ручниковой есть, — с уверенностью напомнил Евсеев. Он, определенно, чего-то не понимал. Уж сегодня, по всем канонам, Коташова должна была быть уволена! Делопроизводственный отдел оставался, пожалуй, единственным отделом в данном заведении, где ему пока не получилось установить свой жесткий контроль.